Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Люди сэра Эдмунда незамедлительно присоединились к арьергарду, прекрасно сознавая, что где-то в центре пострадавшей колонны сарацины, должно быть, наносят по ней свои коварные удары.

Сэр Тустэн, под которым пал его любимый, привезенный из Италии боевой конь, выставив вперед свой щит, возгласил:

– Держитесь ради нашего Господа Бога! – И с этим кличем побежал вдоль колонны к центру не утихавшего боя.

К счастью, сарацины, вновь появившиеся для атаки на арьергард, не очень-то спешили, задержавшись, чтобы обобрать и обезглавить павших врагов.

Дрого бросил быстрый взгляд вдоль иерусалимской дороги, а затем, подъехав к Эдмунду, положил ему руку на плечо, чтобы привлечь к себе внимание. Перекрикивая неистовый шум боя, который снова достиг наивысшего накала, он прокричал:

– Когда мы достигнем узкого места, задержись у тех вот двух скал. Мы остановимся и задержим наступление неверных. Новички смогут побыстрее уйти.

Эдмунд, разгоряченный боем, согласно кивнул и, перекрывая свист турецких стрел, отдал Железной Руке приказ собрать воинов отряда и расставить на новой позиции. Когда появился проем между двумя скалами, он приказал отряду остановиться и образовать двойной заслон перед вспомогательными силами ломбардца. К этому времени половина воинов отряда лишилась лошадей и была вооружена только мечами и щитами, которые они взяли у убитых.

…И снова надвигались зеленые штандарты, гремели барабаны, пронзительные призывы к Аллаху рвались через клубы пыли.

Через плечо англо-норманн видел Дрого, разъезжавшего из стороны в сторону, который указал подчиненным их место. Эдмунд был поражен, сообразив, что людей расставляют в походную колонну, а не по линии обороны. Но он так и не сумел понять, почему это делается – неистовые копьеносцы в развевающихся многоцветных накидках с грохотом надвигались на них галопом.

При первом же натиске лошадь Эдмунда заржала и отпрянула, потом, задергавшись в судорогах, тяжело рухнула оземь. Высвободив ногу из-под крупа коня, Эдмунд обнажил меч. Вытянутые в тонкую линию, воины отряда оказались стиснутыми между двумя скалами. Бились они уверенно, с минуты на минуту ожидая прихода помощи людей ломбардца, тогда они все вместе начнут медленный отход из этого ада.

Железная Рука, отчаянно сражавшийся слева от Эдмунда, бросил быстрый взгляд через окровавленное плечо:

– Адово пекло! Эта ломбардская собака бросила нас погибать!

И это было правдой. Вдоль заваленной трупами дороги шел Дрого, удалявшийся вместе с арьергардом своих провансальцев. Чтобы окончательно отрезать горстку воинов, зажатых между двумя огромными валунами, на них накатилась новая волна сарацин, ведомая высоким офицером в позолоченной кольчуге. Туркополы графа Льва, казалось, сочли дело своей измены завершенным; больше в тот день они не появлялись.

– Спина к спине! – проревел Эдмунд.

Он, сэр Изгнанник по одну сторону, сэр Арнульфо – по другую повели бой не на жизнь, а на смерть. Позади дрались Железная Рука, сэр Этельм и сэр Рюрик, их секиры работали с устрашающей быстротой и силой.

Отряд выдержал первый яростный натиск, его фланги были прикрыты двумя высокими скалами, и на него нельзя было напасть сбоку, но атакам неверных, казалось, не было конца. Взмах следовал за взмахом, удар за ударом, выпад за выпадом.

Булькающие стоны и крики умирающих. Отрубленные руки, ноги, головы. Мертвые тела мешали маленькому отряду двигаться. Эдмунду казалось, что его руку сковала длинная железная цепь. Сэр Изгнанник, возвышавшийся над всеми, в свои молодые годы был, наверное, выдающимся воином, так неутомимо он отражал волны наскакивающих на него всадников и пеших.

Но вдруг, по совершенно непонятной причине, атакующие отпрянули от горстки залитых кровью, обезумевших от усталости франков. Они уходили, оставляя за собой завал из тел павших мусульман, свидетельствующий о мощи длинных нормандских мечей. Оставшиеся на ногах воины отряда наконец смогли выровнять дыхание. На груде мертвых тел они, и без того высокорослые, казались еще выше.

Шум битвы стихал.

– Сам Сатана идет рядом с этими провансальскими обжорами и собакой-предателем из Ломбардии! – прохрипел Железная Рука, протягивая раненую руку Феофану; тот взялся перевязывать ее, поскольку владел искусством в этом деле.

Вокруг людей бродили легко раненные и потерявшие всадников лошади. Они давали оседлать себя и охотно принимали новых седоков. Но воины не спешили отъезжать прочь, они ждали, пока сэр Эдмунд де Монтгомери закроет невидящие уже глаза сэра Арнульфо из Бриндизи. Затем он сложил его руки крестом, положив их на меч. Сэр Изгнанник и Торауг придали телу такое положение, чтобы лицо его было обращено к Иерусалиму. Туда ему помешала пойти смерть.

Израненные, не спавшие почти полтора суток воины с трудом взбирались в седла, чтобы последовать по пути отступления вновь прибывших. Дорога являла их взорам следы битвы – придорожные ямы на ближайших склонах были забиты голыми и обезглавленными трупами моряков, священников и ратников. Растерзанные трупы нескольких женщин также валялись у дороги, и последние капли крови стекали в пыль.

Солнце уже склонялось к горизонту – грифы и шакалы теперь менее охотно уступали дорогу всадникам. Наступал их час. Над расположенным в отдалении лесом вставали, устремляясь к небу, клубы дыма. Такой дым мог быть вызван лишь многочисленными кострами, на которых готовили пищу.

– Там находится небольшая, окруженная стенами деревушка, – пояснил сэр Изгнанник. – Там мы наверняка обнаружим лагерь беглецов и, я надеюсь, найдем подлого чернобрового пса, покинувшего нас в опасности.

Груды мертвых лошадей и человеческих трупов, мимо которых они тем временем продвигались, свидетельствовали о том, что здесь сарацины атаковали отряд особенно яростно.

– Почему же, милорд, – спросил Железная Рука, споткнувшись о тело мусульманина, – эти собачьи выродки отошли назад и прекратили атаки на нас как раз в тот момент, когда мы почти истощили свои силы?

– Похоже, что они были поспешно отозваны в Иерусалим, – ответил сэр Изгнанник. – Может быть, осада города неблагоприятна для этих почитателей Падшего Ангела.

Внезапно новый конь Эдмунда, беспокойный маленький жеребец – арабы и турки никогда не ездят на кобылах – навострил уши, и бывший граф

Аренделский, оглянувшись в поисках причин, заметил чуть дрогнувшие ветви на кусте акации. Он тут же пришпорил коня и опустил в боевой готовности копье.

– Au secours! – раздался слабый стон. – An secours! Ради Бога, воды.

«Au secours» – этот возглас навсегда остался в памяти Эдмунда связанным с маленькой грязной крепостью Агрополи.