Время одуванчиков - Александр Афанасьев

Придурок…

***

Я потом уже прочитал, много позже. Какого-то британского премьера спросили, что ему мешало в работе больше всего. А он так умудрено посмотрел на журналиста и сказал – события, мой мальчик. События…

Вот так, живешь ты вроде, и все пучком, и бабки какие-никакие есть, и хату с тачкой поднял, и люди тебя уважают, и будущее вроде как виднеется. А потом – бах!

И приехали.

Чо делать то?

Бежать к Черномору? Это п…ц вообще, если так подумать, нам и не предъявили еще ничего. Если бежать, конечно, примут, но уважать не будут. И всегда в подозрении будешь, потому что тот, кто предал один раз – предаст и второй, и третий.

А если все это гон? Может, первым нанести удар? Но по кому?

Но я понимал – не гон. Ларик это и сделал.

Черномор – умный, иначе не стал бы главным в городе. Он просто пытается первым поспеть за куском мяса, когда нас рвать будут.

Б…, как обидно. Все устаканилось вроде и по жизни, и вообще, и…

На тебе!

***

Решил, самое безопасное пока – вообще вида не подавать. Но ствол под рукой держать. Тут тема такая: если задергался, то виновен.

Но и еще одно. Если придут – фиг я им дамся. Кончу кого смогу – зря я, что ли, на Глок, как у Солоника, потратился. Ну, а если в спину в подъезде… значит, такая судьба… В принципе я всегда понимал, что из Движения нормальных выходов мало. Но по жизни их тоже мало, вариант горбатиться на работе за копейки, быть терпилой всегда и во всем, а потом сдохнуть лет в шестьдесят от какой-нибудь хроники – меня не устраивал.

***

Прошла неделя. Потом еще неделя. Было подозрительно тихо, как будто ничего и не происходило и я начал подозревать, что Черномор мне прогнал. Как такое быть могло? Запросто. Вопрос только в том, что Ларин несет – он ведь реально скрывается. Но мало ли…

***

Потом Ларин вышел на связь, сказал собирать пацанов в кафе. Собрались…

***

Кафе закрыли. Народу было… ну человек тридцать. Те, кто стоял у истоков, так сказать, и кто остался в живых. Те, кто своими глазами видел, как группировка хулиганов превратилась в один из самых серьезных коллективов в городе.

Ларин приехал на каком-то левом жигуленке. С ходу приступил к делу.

– Братаны… Вы все меня знаете, многие со мной начинали двигаться, многие со мной первые ларьки под крышу ставили. Сейчас многое поменялось, но главное – мы стали больше и сильнее. Теперь мы уже не просто шпана, теперь мы получаем с сотни точек, есть и другие дела. Я…

Он запнулся, но быстро выправился и продолжил:

– Я – бродяга по жизни, пацаны. Мне – волю подавай. Потому – и для коллектива и для меня самого будет лучше, если я отойду. Предлагаю старшим в коллективе избрать Лома. Моего друга по жизни, и человека, который сможет рулить коллективом ко благу. Такие дела, пацаны.

Все молчали. Потом Мишарик сказал

– Ты чо такое говоришь, Ларик?

– Все так, пацаны. У меня есть личные обстоятельства. Но для коллектива нужен старший, надо продолжать двигаться, Движение идет, лавэ идут. Мое мнение – Лом будет лучшим выбором, чтобы возглавить коллектив. Тему с бухлом он придумал, с нее мы сейчас снимаем больше, чем с получалова. Придумает и другое. Его я знаю и ему – верю.

И тут прибежал пацан, которого на стрёме поставили.

– Блатные едут!

***

Короче говоря, Гиви со своей шпаной приехал, когда мы сидели в нашем старом кафе, и думали, что теперь делать? Дела были, мягко говоря, не ахти, и вопрос уже стоял так – сколько удастся перебить нам перед тем, как перебьют нас. Нельзя допускать, чтобы прослыть отморозками – против отморозков объединяются все.

Сначала появились разведчики. Их тормознули, они назвались, и остались стоять. Потом появился караван джипов, среди угловатых черных жуков выделялся зализанный красавец Мерс последней модели. Гиви всегда отличался страстью к понтам и роскоши, и можно было только с доброй улыбкой вспомнить своего предшественника, который и Волге-то своей не был рад…

Машины остановились, на свет Божий полезла братва. Можно прикинуть кто тут – воры и из соседних регионов подвезли подкрепление. И эта блатота уже новой формации – внешне ничем не отличалась от нас. Просто ботала по фене.

А я – достал из кармана и прижал к бедру Глок. Самая крутая из контрабанды на сей день машина, лёгкая, и магаз ёмкий, почти как у Стечкина. Я всегда понимал, что наше движение может кончиться плохо. Но если кончится – то и кончится.

Вопрос в том, сколько я смогу взять с собой?

Тема – проще некуда. Вор – он ведь всего лишь человек. Всего лишь несколько десятков килограммов плоти и костей. И пуля – пробьет их так же, как и плоть и кости любого другого.

Сначала зашел какой-то бес, в кожаной куртке. Приблизился к нам, скомандовал:

– Стволы, перья на стол достали.

– Тебе еще ничего не достать?

Это Ларин.

– Лети, голубь, пока цел. Не видишь, обедают люди…

Это было серьезным оскорблением. Но бес этот, видимо, хорошо просекал такие моменты, и понимал, где понты, а где и маслину в лоб могут закатать. Потому он коротко сказал:

– Ответишь.

И вышел.

– Да хоть два раза на дню, – прозвучало ему вслед.

***

Воры посовещались, потом в кафешку шагнул сам Гиви. Был он в светлом плаще, небритый. Модный весь.

– Место за этим столом мне найдется? – спросил он с акцентом.

Несколько секунд молчания. Потом Ларин поднял руку.

– Витя. Принеси стул уважаемому человеку…

Витя, бармен, у которого тряслись руки – принес стул. Когда он его ставил – ножки стула стучали.

– Заказать что-то?

Вор покачал головой.

– Сыт, спасибо…

За враждебным столом не едят. Если два человека едят за одним столом – это символ того, что они не враги.

– Своих убери, разговор на ухо есть, – сказал вор.

Ларин покачал головой:

– От тех, кто за этим столом, у меня секретов – нет.

Вор посмотрел на него. Потом на меня. Он, наверное, понял, что я в него целюсь. Но ничего не сделал. Просто сказал:

– За тот скок ответить придется.

– Какой скок? – спросил Ларин.

– Ты знаешь, какой.

– Не знаю.

Вор это проигнорировал.

– В той теме – в доле сидел сам Барон. Ты знаешь, кто такой