Черная роза - Томас Костейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Милорд, вы стали плохо слышать? Я покинула вас навсегда. Никто на земле не сможет изменить мое решение. Могу только сказать, что презираю вас и лучше умру, чем стану жить с вами под одной крышей.
Граф помолчал, потом обратился к Уолтеру:
— Мне не было известно, что Ублюдок из Герни возвратился из странствий, — сказал он спокойным голосом. — Дорогая, ты решила меня покинуть, потому что возвратился этот Ублюдок?
— Я вернулся в Герни вчера, и даже мой дед заранее не знал, что я приеду, — заметил Уолтер.
— Какое странное совпадение! Действительно, это просто удивительно. Для меня никогда не было секретом, как ты относишься к моей жене. — Тут граф впервые проявил признаки гнева: — Это ты научил ее не повиноваться мне!
— Я не собираюсь давать никаких объяснений. Но, по-моему, было бы справедливо, если бы леди Ингейн сказала, что она сама пришла к такому решению.
— У вас мой сын, — сказал граф, обращаясь к Ингейн. — Я этого не потерплю. А где станете жить вы, меня мало касается.
— Он — мой сын.
— В законе об этом ничего не сказано!
— Закон? — выкрикнула Ингейн. — Ты в первый раз заговорил о законе, мой милый Эдмонд!
Последовала долгая пауза. Лорд Булейра сгорбился в седле, и только его глазки метались от Ингейн к Уолтеру и обратно.
— Кажется, придется прибегнуть к силе, — наконец заявил он.
— Сперва подумайте хорошенько, — быстро вставил Уолтер. — Вы видите, что у моих людей готовы луки, а лучники Герни точно попадают в цель.
— Ублюдок из Герни, я могу тебя победить, и мне будет приятно это сделать! — воскликнул Эдмонд.
— Сводный братец, тебя прежде нашпигуют стрелами, — засмеялся Уолтер. — Хоть ты и благородный граф, но если стрела пройдет через твою глотку, то даже для тебя будет все кончено на этом свете!
Граф внезапно с яростью натянул поводья.
— Ингейн, даю тебе последний шанс! Собирайся и привези домой моего сына!
— Неужели ко всем твоим отвратительным качествам прибавится еще и трусость! — громко захохотала Ингейн. — Ты только что говорил о силе оружия. Разве тебе не хочется проявить свою смелость?
— Ты что, считаешь, — заорал Эдмонд, — что я унижусь и стану мериться силой с этим низкорожденным ублюдком?
— Я и мои люди готовы, — заявил Уолтер. — У тебя есть возможность побороться, мой дорогой сводный братец. Ты говоришь, что я низкого происхождения? Мы дети одного семени. Но могу поклясться, что мой знатный отец не дал тебе ничего хорошего, кроме одной вещи: ты — граф Лессфорда, Эдмонд. Но я должен тебе напомнить, что сейчас ты находишься без приглашения на землях Герни. Если вы сейчас же не покинете наши земли, то вам придется плохо.
— Вы еще оба о том пожалеете, — пригрозил граф. Он секунду мрачно смотрел на них, потом развернул коня.
— Прощай, муженек! — крикнула Ингейн, помахав ему вслед рукой.
Когда они возвращались к дому, у нее было боевое настроение. Она размахивала сумкой и даже что-то напевала.
— Теперь, когда нет пути назад, мне стало гораздо легче, — сказала она Уолтеру. — Господи, какой же он трус! Как я могла так ошибиться и выйти за него замуж? Уолтер, это твоя вина. Тебе следовало стащить меня в то утро с лошади и отнести к ближайшему священнику.
— Именно это я и хотел сделать, но ты в то время слишком мало обращала на меня внимания и смеялась надо мной. Я не думал, что хотя бы чуть-чуть тебе нравлюсь.
— Ты знаешь, что нравился мне. А теперь, — произнесла Ингейн, не сводя с него сверкающих глаз, — я знаю, что ты забыл обо мне и даже женился. Неужели, если ты жил с язычницей, тебе нужно было жениться на ней?
— Значит, тебе все известно! Я никому об этом не говорил и только вчера вечером рассказал об этом деду.
— Конечно, я об этом слышала. Уолтер, меня интересует все, что касается тебя. Ты должен знать, что служба, проведенная восточным жрецом, не является обязательной или священной. Ты не можешь по-настоящему быть женат на этой девице-язычнице.
— Она не язычница. Ее мать была гречанка, а отец — англичанин. Что касается обряда, то он был совершен христианским священником-несторианином. И наш брак по-настоящему священный.
— Наверно, ты в то время думал, что влюблен в нее.
— Да, я ее любил и люблю до сих пор. Она остается моей женой, хотя нас разделяет целый мир и я знаю, что никогда ее не увижу.
— Послушай, Уолтер, что ты так переживаешь? Ты мне об этом говоришь в качестве предупреждения? — Она посмотрела на него с усмешкой, в которой сочетались прежние презрение и злость. — Ты о ней забудешь, хотя мне не очень по душе твое отношение к ней. Нет, я не права. Я сама решила выйти замуж за этого идиота, из-за которого попала в такое положение. Я тебе об этом рассказала, и не стоит тебя винить за то, что ты решил найти себе утешение. Уолтер, меня поражает, что ты собираешься вечно любить свою маленькую дикарку, хотя больше ее никогда не увидишь. Неужели всю свою оставшуюся жизнь ты будешь верен нелепой клятве?
— Я много думаю о прошлом и почти не заглядываю в будущее.
Ингейн рассмеялась и взмахнула сумочкой:
— Дорогой Уолтер, мы должны вместе отвлечь твои думы от прошлого…
3В следующие три дня Уолтер был занят делами и видел Ингейн только за ужином. Дед разговаривал не переставая; она наклонялась вперед и время от времени улыбалась ему. Уолтер провожал ее до дверей, но их отношения оставались весьма формальными.
Что-то в атмосфере Герни удивляло и раздражало его. Люди, помогавшие ему подготовить помещения для производства бумаги, были сдержанными и мрачными. Они замкнулись в себе и не разговаривали с Уолтером. Он понимал, что они не могли на него злиться, потому что, несмотря на молчание, относились к нему хорошо. На третье утро он начал кое-что понимать.
330
Свир Гилпин, самый старый из рабочих, внезапно бросил топор, которым забивал в землю шест. Он выпрямился и погрозил кулаком в направлении Булейра.
— Мастер Уолт, — сказал он, — вам известно, что прошлой ночью Сесили Томсмейден бросилась вниз с главной башни Булейра?
Сейчас было не позднее восьми утра, и Уолтер спросил:
— Как могло известие о том, что случилось в Булейре, так быстро достигнуть Герни?
— Мастер, плохие новости распространяются быстро. В последние дни слишком много плохих вестей.
— Кто была эта девушка, Свир?
— Дочь кузнеца из Сенкастера. Он хороший человек. Мастер, она была честной и милой девушкой.
— Ее туда забрали против воли?
— Да, — ответил Гилпин, поднимая топор и принимаясь за работу. — Мастер, такие вещи часто случаются в последнее время.
Уолтер понимал, что тирания в Булейре так действовала на округу, что даже люди, живущие у других владельцев поместий, выказывали свое враждебное настроение.