Рожденная чародейкой - Дэвид Фарланд

– А как это понравится Габорну? – спросила она. – Он ведь хочет, чтобы я была рядом и давала ему советы.

Хотя самой ей не хотелось ехать с Габорном. И опять есть проклятые мозги, если они наткнутся на опустошителя, похожего на Пролагателя Путей.

– Хм… – Биннесман думал о чем-то своем. – Я никогда не видел Вонючих прудов. Они очень большие?

– Не очень, – сказала Аверан. – Зимой от дождей становятся больше, а летом высыхают.

– У меня есть мысль, – сказал Биннесман. – Может быть, я смогу исцелить Вонючие пруды, ведь лучше очистить их, чем отравить. Но мыдолжны поторопиться. Это медленная магия.

– А у вас получится? – спросила Аверан. – Вы же не чародей вод.

Биннесман вздохнул.

– Попытаюсь.

И они поскакали к холмам, объезжая стороной рыцарей Лангли.

Поднявшись на крутой гребень холма, чародей остановился, поджидая Аверан и вильде. Впереди был густой лес, в который вело только несколько звериных троп. На опушке совсем недавно искали желуди дикие кабаны. Земля была распахана их клыками.

Южнее путников до леса добежали опустошители. Под их бешеным напором начали трещать и валиться деревья. Из кустарника выпрыгнул испуганный олень с раскидистыми рогами. И при виде чародея метнулся обратно.

Биннесман поднял посох и сказал нараспев:

– Короток день, а дорога длинна. Сделай, чтоб стала короче она.

Из чащи донеслось до них шуршание и потрескивание, словно сквозь нее пробиралось какое-то крупное животное. И Аверан вдруг увидела тропу, которую до этого не замечала. Ветви деревьев по сторонам ее раскачивались.

– Вон тропинка! – вскрикнула она.

– И правда что, – с неискренним удивлением сказал Биннесман.

Он пришпорил коня и вихрем понесся по открывшейся тропе. Аверан пропустила вперед еще и Весну и поехала последней, ибо ей не хотелось натыкаться на низко растущие ветви.

Но очень скоро она обнаружила, что никаких низких ветвей нет. Дорога была свободной и едва ли не идеально прямой. Под ногами шуршали только листья, и ни корня, ни камушка, словно то была не звериная тропа, а наезженный тракт.

Оглянувшись, Аверан не увидела позади вообще никакой тропы. За ее спиной ветви смыкались, и в обратную сторону пути не было.

Сердце девочки преисполнилось благоговения. Она видела горную колдунью, которая насылала на людей губительные чары, видела, как Весна убивает опустошителя одним ударом. Но сейчас ей подумалось, что Биннесман куда как более могущественный маг, чем вильде и все эти горные колдуньи.

Так они и мчались галопом по тайной тропе, пока не добрались до главной дороги. И в Шрусвейле оказались задолго до того, как туда прискакали рыцари Габорна.

Деревню они увидели сразу, как только выехали из леса. Зеленые луга на северном склоне долины были усеяны белыми пятнышками домиков с соломенными крышами. Каменные изгороди, построенные тысячу лет назад, делили поля на разные участки – тут пастбище со стадом овец, там ячменное поле, здесь делянка с высокими подсолнухами. Дорога к деревне пролегала по южному склону долины. На главной улице виднелся большой постоялый двор с черепичной крышей, его окружали торговые лавочки – добротные каменные постройки.

Биннесман подскакал к первой встречной хижине. С дороги кинулись врассыпную рыжие куры. Чародей закричал:

– Бегите отсюда, опустошители идут!

Из двери вышла, вытирая руки о передник, хозяйка. Немолодая, седая уже крестьянка с загрубевшим лицом.

– Чего? – сердито спросила она. — Куда бежать? Не видите, я хлеб пеку.

Она явно решила, что перед нею сумасшедший.

– Сожалею, что вынужден потревожить вас, мадам, – сухо сказал Биннесман. – Но сюда идут опустошители, и король Ордин собирается с ними сразиться прямо у вашего порога. Советую вам предупредить соседей и побыстрее собрать вещи.

Аверан смотрела на крестьянку с жалостью.

Ее собственный дом в Башне Хаберд разрушили эти чудовища, потом они разорили Каррис. Теперь настал черед этой тихой долины, деревушки, мирно просуществовавшей здесь не один век.

Старуха, перестав вытирать руки, одарила Биннесмана суровым взглядом.

– Что это еще за сказки, – проворчала она. Но тут заметила наконец вильде и разинула рот. Видать, не каждый день к ее порогу являлись зеленые женщины и чародеи с предупреждениями об опасности.

– Такие сказки, что вам пора бежать, – сказал Биннесман.

И они поскакали дальше по вымощенным камнем улицам к центру Шрусвейла.

Деревня была весьма живописного вида. И сразу становилось понятно, что совсем недалеко отсюда Фелдоншир. Дубовую дверь постоялого двора покрывала искусная резьба – слева менестрель с лютней под мышкой, справа дружески беседующий с ним лорд, и оба они словно выходили навстречу гостю из двери. На верхней филенке над их головами красовался накрытый стол – виноград, яблоки, хлеб, кролик на блюде.

Вывеска тоже была резной и изображала скачущих по дороге путников. Надпись на ней гласила: «Каравай и Кружка».

На крик Биннесмана выбежали все владельцы лавок. Хозяин постоялого двора, он же мэр Шрусвелла, начал звонить в городской колокол.

Аверан все больше молчала, только кивала, пока говорил Биннесман. Внимание ее привлекла темноволосая девчушка на улице. В одной руке та держала соломенную куколку, а за другую руку цеплялся ее младший братишка.

Ей было от силы семь лет, и Аверан вдруг поразила мысль, что девочке этой суждено увидеть в ближайшие часы столько ужасов, сколько не видели за всю жизнь многие старики.

Покинув Шрусвейл, они поехали дальше к Фелдонширу, минуя по пути деревню за деревней. И всюду Биннесман предупреждал народ. Вслед им начинали звонить колокола, и в следующих поселениях предупрежденные звоном жители собирались заранее, поджидая вестников.

Посланные Габорном гонцы обогнали их на полпути между Шрусвейлом и Фелдонширом.

И когда они добрались до города, колокола там уже звонили тревогу. Весть о нападении опустошителей передавалась дальше.

Улицы были полны суетившихся людей. Ржали и фыркали лошади, прядая ушами и раздувая ноздри. Они чувствовали страх своих хозяев. На востоке, милях в восьми от города, над холмами поднимался дым.

Аверан решила, что Габорн уже разжег костры в лесу у Шрусвейла.

Жители Фелдоншира выбегали из своих домов и мастерских и вливались в поток беженцев, стремившихся на север, к мосту через реку Доннестгри.

Крестьяне, одетые в домотканые плащи с капюшонами, шли пешком, неся на спинах увязанные в простыни пожитки. Хуторяне ехали на телегах, где среди тюков выглядывала чумазые лица ребятишек. Промчался в коляске богатый купец со своим семейством, понукая лошадей и щелкая кнутом над головами тех, кто смел загораживать ему дорогу.