Крепость Дракона - Майкл Стэкпол

Юный вор взглянул на Ворона:

— Я уже научился одеваться по случаю приемов, но понятия не имею, что делать с этим.

Ворон улыбнулся.

— Я тоже боюсь, что это не мой размер. — Он снял оленью тунику, и на поросшей седыми волосами груди Уилл заметил у него три параллельных шрама, тянувшихся от ключицы к бедру. На теле были и другие шрамы, но не такие длинные и не такие старые.

— Гиркимы не придают особого значения одежде, поэтому им все равно, оденемся мы или нет.

— Так вы, наверное, наденете ее как набедренную повязку? Ворон покачал головой и повязал серебристую ткань как шарф, протянув его от правого плеча к левому бедру. Он завязал концы и заткнул их за пояс.

— Не думаю, что замерзну возле костра, к тому же и еда будет горячая. Стоит рискнуть.

Уилл поднял брови, а потом сложил свою ткань, обернул ее вокруг головы над маской, как повязку, и аккуратно завязал, оставив длинные концы болтаться по спине.

— Вы, стало быть, не будете прятать ваши шрамы? Думаю, что те три длинных достались вам от руки гиркима.

Ворон нахмурился и покачал головой:

— Мне казалось, что ты и раньше их видел. Нет, это был не гирким.

— А кто же тогда? — не отставал Уилл. — Темерикс?

Ворон кивнул:

— Давно это было. Темерикс, прежде чем позавтракать, решил поиграть со своей едой.

— Не помню, чтобы слышал такую песню о Вороне Кедина.

— Ее и не существует. Да ладно, все это пустые разговоры. Твоя повязка смотрится неплохо. — Ворон подмигнул Уиллу, поднялся и, нагнув голову, приготовился последовать за проводником. — Я просто уверен, что пир покажется тебе куда более интересным, чем наши с тобой беседы.

Уилл хотел придать себе небрежный вид, но сделать это рядом с гиркимами оказалось невозможным. Похоже, что возле костра собралось все население Гирвиргула и вся армия. Внешнее кольцо присутствующих расселось на каменных галереях, окружавших центральную площадку. Все здесь, как показалось Уиллу, были совсем юными, с неразвитыми крыльями и рассаживались, приблизительно сообразуясь с цветом своего оперения.

Тех, что сидели внизу, рассадили по определенной схеме. Гостей разделили на группы и отвели им семь рядов: в первом ряду сидел один человек, во втором — два, в третьем — три и так далее вплоть до седьмого ряда. Оставшиеся двое из такой группы (обычно это были старший офицер и самый лучший солдат) садились среди почетных гостей. Гостевые треугольники острым углом указывали на костер, а гиркимы, занимавшие промежуточное положение, образовывали такие же треугольники, только их острый угол смотрел в противоположную от костра сторону. Треугольники эти дважды опоясывали весь огромный зал. Третий круг состоял исключительно из гиркимов.

Шелковые ткани вручили только почетным гостям. Каждый распорядился подарком в зависимости от своего вкуса и умения. Резолют явился в набедренной повязке и выглядел, как всегда, великолепно. Мускулы под кожей так и играли, и каждый мог вволю налюбоваться татуировкой. Гиркимы приводили гостей в восхищение своим ярким оперением, а Резолют, ничуть им не уступая, воздействовал на зрителей по-своему.

Керриган тоже уважил обычаи гиркимов, но на него лучше было не смотреть. Дрени — другое дело. Он, как и Ворон, явился в шарфе. Еще несколько человек повязали ткань на голову или руку. Вот и Орла обернула шелк вокруг руки, только концы ткани у нее не болтались: она заплела их в косу и, пропустив по рукаву, привязала к запястью. Квик, опоясав себе талию, отпустил концы на волю, и они летели за ним, как серебряное облачко. Шейный платок Ломбо, завязанный в виде большого разлапистого банта, выглядел нелепо. Уилл, однако, удержался от критического замечания.

Когда же в зале появилась Алексия, все почувствовали себя посрамленными. На ней было сразу три повязки: серебристая, золотая и черная. Шелковая черная не просвечивала, и она надела ее как набедренную повязку, концы которой свешивались до колен. Золотая, тоже непрозрачная, обвивала шею, а потом, перекрещиваясь, закрывала грудь и завязывалась узлом на спине. Повязанная на талии серебряная лента, удерживая на месте набедренную повязку, заканчивалась свободно свисавшими с левого бедра концами.

Когда появилась Алекс, сначала воцарилось молчание, а потом все разом зашептались. Уилл решил, что красота ее не поддается описанию. Она и всегда-то была хороша собой и не раз приходила в грешные его сны, но сегодняшний наряд принцессы его совершенно потряс, ведь военный костюм не открывал всей ее прелести. Но еще больше, чем физическая красота, поразила его её царственная осанка, плавная походка, которой она шла к Тириго. Уилл и раньше отмечал грациозность Алекс, наблюдая за ней на приемах, но сейчас это ее природное свойство проявилось особенно ярко. Здесь, дома, среди вырастивших ее людей она чувствовала себя свободно и непринужденно, что делало ее совершенно неотразимой.

Присущее Алекс благородство вознесло ее в глазах Уилла на высокий пьедестал. Думая о людях, он всегда соотносил их с придуманной им самим легендой об Уилле Ловчиле. И сейчас, когда он смотрел на нее, идущую к почетному месту рядом с лидером гиркимов, Уилл понял, что перед ним — героиня особого песенного цикла. Так же как Ворон Кедина и Азур Паук, о которых пели в Низине, Алекс войдет в героический песенный цикл. И если в одной из сложенных о ней песен упомянут и Уилла Ловчилу, то ему будет отведена там роль дурака. В этом он не сомневался.

Уилл тихонько засмеялся. А если о ней станут петь в сложенных обо мне песнях, то я тоже предстану дураком. Волей случая он вознесся на место, где мог стать героем, но Алекс свое положение заслужила по праву, ее вырастило несколько поколений. Он знал, что, несмотря ни на какие пророчества и предсказания, она принесет миру куда большую пользу, чем он. И хотя Уилл чувствовал, что мечта его частично умирает, он дал обет — сделать все от него зависящее для ее успеха.

Алексию усадили на почетное место — по правую руку от Тириго. Слева от вождя сидела его жена Тирогия, а рядом с ней — Адроганс. Генерал Джераны тоже явился в набедренной повязке. Адроганс был не такой мускулистый, как Резолют, да и шрамов у него насчитывалось поменьше, чем у Ворона, а татуировки Уилл и вовсе не приметил, однако тело его не было рыхлым, как у Керригана. Даже будучи обнаженным, Адроганс сохранял чувство собственного достоинства.

Зато Тириго затмил всех. На нем была серебряная набедренная повязка с черной и золотой оторочкой. Вождь сделал жест рукой, приглашая гостей садиться, распустив при этом по сторонам немыслимой красоты крылья. Зеленое оперение, вздыбившись на холке, окружило его голову блестящим ореолом. Сверкающие синие перья покрыли все тело, заметен был лишь черный блестящий пух на лице и груди. Глаза Тириго остановились на аудитории. Восторженные вздохи сменились почтительной тишиной.