Калейдоскоп. Расходные материалы - Сергей Кузнецов

Никакого «этого самого». Вообще не понять – мужчина или женщина: скорчившееся тело, вылезшие из орбит раскосые глаза, раскрытый, точно воронка немого ужаса, рот…

– Что ты шаришь по моим вещам! – закричал Артур и тут же запнулся, увидев снимок у нее в руках, и тихо сказал: – Отдай.

– Что это? – так же тихо спросила Лорен.

– Напалм. Во Вьетнаме. Стэн мне дал, сказал: отец найдет – прибьет, а выбросить жалко.

Предательский ком булькнул в животе, рывками поднимался по пищеводу, Лорен быстро-быстро, часто-часто задышала…

– Отдай мне, – повторил Артур. – Если хочешь – я сам выкину, только папе не говори.

Ну да, мы все были дети войны, думает Лорен. Наши отцы воевали в Корее и Вьетнаме, готовились воевать в Латинской Америке и Африке, если надо – в Европе и России. Какой-то солдат, ошалевший от жары, страха смерти, слепого возбуждения и жажды крови, нажал на кнопку «лейки» или «кодака» – хочется верить, за минуту до того, как нажал на спуск M16 и навсегда прекратил мучения вьетнамца, потерявшего пол, возраст и 80 % кожи. Потом, уже дома, проявил пленку, вставил в фотоувеличитель, при свете красного фонаря смотрел, как в кювете с раствором проступают пейзажи, боевые машины, лица друзей – живых и мертвых – и в конце концов из небытия выплыл забытый кадр: сожженное напалмом тело, искаженное мукой лицо, на заднем плане – горящие бамбуковые хижины. Весточка с проигранной войны, трофей из тропического ада, карманный апокалипсис… Что потом? Он выбросил снимок в ведро? Заботливо спрятал среди других фотографий? Отдал тыловому любителю макабра? Фото переходило из рук в руки, его рассматривали с ужасом, отвращением, возбуждением… и вот оно дрожит в руках двенадцатилетней девочки, в детской комнате на военной базе в Мисаве.

– Не говори отцу, – просит Артур и забирает фотографию.

Сегодня Лорен понимает: эта открытка из Вьетнама была посланием из будущего, напоминанием, что война – всегда рядом, пророчеством о дне, когда она постучится к Лорен и Артуру, настойчиво и неизбежно. Лорен думает: если военные водолазы подняли тела раньше, чем до обломков самолета добрались Михаил Гирс и его люди, возможно, где-то на бескрайних просторах распавшейся Империи Зла кто-то хранит последнюю фотографию моего отца: секретного утопленника, пассажира «того самого боинга»…

Нет, сегодня Лорен уже точно не уснет: она вылезает из-под одеяла, идет в душ, стараясь не смотреть на отражение в огромном стенном зеркале. Злость на брата утихла: Лорен недовольно смотрит в запотевшее зеркало на припухшее со сна лицо и показывает отсутствующему Артуру язык – точь-в-точь как делала в детстве.

Фред Хэррис подтянут и свеж – вот кто, видать, не страдает от джетлага. Белый в полоску костюм, лазерная указка, пульт от проектора…

– Итак, версия номер один, на которой настаивали Советы в 1983 году. KAL 007 пересек границу СССР не случайно, он выполнял шпионскую миссию. Возможно, на нем было установлено специальное оборудование для фотосъемки, возможно, его задача была в том, чтобы активировать советское ПВО, а американские спутники зафиксировали ключевые точки для будущей атаки. Конечно, в тот момент Советам никто не поверил – кто же поверит империи зла? – но сегодня мы можем беспристрастно рассмотреть существующие доказательства.

Фред щелкает пультом, на серебристом экране конференц-зала – следующий слайд. Лорен шепчет Артуру: сходил вчера в свой стрип-клуб, старый потаскун? Артур подносит палец к губам, мол, не мешай, я слушаю.

– На карте показаны американские радары, вот здесь, на Аляске, мыс Ньюэнем и мыс Романзоф. Они входят в систему DEW/ACW, позволяющую отслеживать перемещения самолетов вот в этой зоне, – красная мушка лазера обводит овалом область на карте. – Очевидно, эти станции должны были засечь, что «боинг» сбился с курса, и операторы должны были сообщить пилотам – но этого не произошло. Более того, все записи с этих станций за 1 сентября засекречены. – Фред снова щелкает пультом. – А здесь мы видим еще три радара, на алеутском острове Симия и на корабле «Остров наблюдения»…

Лорен перестает слушать. Можно заранее предсказать ближайшие слайды: радары, станции слежения, записи переговоров диспетчеров – все, что могло бы пролить свет на катастрофу, окажется засекречено. Учитывая военную паранойю, это неудивительно – и ничего не доказывает. Работа диагноста приучила Лорен: не всегда несколько симптомов дают верный диагноз.

– Если тебя так надирало отправиться к шлюхам, – шепчет она Артуру, – мог бы подождать, пока мы с Тамми уйдем.

– Не будь ханжой, сестренка, – отвечает Артур. – Секс – это нормально и для мужчин, и для женщин. Здесь, в Азии, к этому относятся куда спокойней. Я хотел, чтобы ты сама убедилась…

– То есть ты специально заговорил об этом при мне! – От злости Лорен повышает голос и сидящая в переднем ряду старушка недовольно оборачивается. Артур покаянно разводит руками. Вздохнув, Лорен снова смотрит на экран. Фред продолжает:

– Эта версия также объясняет, почему ЦРУ сначала сообщило, что самолет благополучно приземлился на Сахалине: им нужно было выиграть время и замести следы.

Да, то самое объявление в аэропорту. После него они с мамой пошли в кафетерий – я так перенервничала, мне надо что-нибудь съесть! Последний раз они завтракали, думая, что отец жив.

С тех пор Лорен не верила хорошим новостям – и мама тоже не верила. Врач так и сказал Лорен на похоронах: ваша мать обладала редким даром – с удивительным мужеством смотреть в лицо неприятным фактам, отвергая любые утешительные версии. Лорен кивнула и не стала объяснять, что мама стала такой после того сахалинского объявления.

– И наконец, последний довод в пользу шпионской версии. В январе прошлого года Ганс Эфраимсон, возглавляющий известную вам «Американскую Ассоциацию семей жертв KAL 007», сообщил, что южнокорейский президент Чон Ду-Хван в свое время получил от «Корейских авиалиний» четыре миллиона долларов на обеспечение «правительственной защиты». Иными словами, сотрудники «Корейских авиалиний» знали о подлинной миссии рейса 007.

Интересно, думает Лорен, скажет он, что этот рейс был выбран не случайно, а с намеком на Джеймса Бонда? Можно обнаружить здесь британский след, MI5, все такое. Она вспоминает, что отец всегда посмеивался над шпионскими фильмами, хотя Шон Коннери ему нравился. Самое то для воспитания молодежи, говорил он и неизменно добавлял: хотя в жизни все, конечно, совсем по-другому.

– Знаешь, – говорит Лорен брату, – эта версия папе бы понравилась. Типа он погиб не от несчастного случая, а на боевом задании, как и положено солдату.

Сойти с туристских маршрутов, оставить за спиной щелчки и вспышки фотоаппаратов, пренебречь пиком Виктория и Золотым Буддой, идти следом за Ричардом узкими душными переулками, совсем не изменившимися с детства, вдыхать запах разогретых уличных жаровен, горячего масла, шумного азиатского города. Задержать на мгновение дыхание, взять Ричарда под руку – и в конце концов оказаться в крошечном чхачханьтхэне, утонуть в непонятных звуках тоновой речи, звона посуды, скрипа отодвигаемых стульев, в доносящихся с кухни скворчании, шипении, бульканье…

– Уникальный гонконгский жанр, – Ричард старается перекричать шум. – В пятидесятые простые гонконгцы открыли для себя европейскую кухню, а потом лет за десять переделали ее до неузнаваемости. Сначала это были такие британские чайные залы для бедных, но потом вместе с булочками, сэндвичами и гренками стали подавать цзунцзы, запеченный рис с сыром, японский рамэн и даже всякие супы.

– Примерно то же самое делают с азиатской едой в Штатах, – кивает Лорен, – только наоборот.

– Вот-вот, – улыбается Ричард, – но я-то здесь больше всего люблю не еду, а напитки. Даже не знаю, чем тебя угостить сначала: вареной кока-колой с имбирем или фирменным юаньяном.

– Вареная кока-кола как-то не вдохновляет, – качает головой Лорен, – а юаньян – это?..

– Более традиционная вещь: кофе, чай и сгущенное молоко.

Лорен смеется. На зеленоватый стеклянный столик официант одно за другим выставляет блюдца с закусками.

– И, главное, все стоит сущие гроши, – говорит Ричард. – Не сравнить с ресторанами, которые выбирает твой брат.

– Он испорчен своей работой, что поделать! – Лорен пожимает плечами и с опаской подносит к губам чашку с юаньяном.

– Нет, грех жаловаться, если бы не он, мы бы сюда не прилетели. Очень мило с его стороны оплатить нам отель…

– Он оплатил вам всем отель? – Лорен едва успевает сделать глоток, чуть не поперхнувшись от изумления. – Я думала, только мне, как сестре.