Алмазный венец севера - Larka

— Выходите, принц! А вы, миледи, соизвольте пока остаться в карете! — жестом поручик показал тревожно окружившей охране — подальше, а сам повернулся к неуверенно выбиравшемуся из кареты эльфу.

Сейчас, при ярком свете солнца, он только и смог получше разглядеть свою покупку. Ну да, насчёт милосердия святых отцов Ларка ничуть не обманывался и раньше — и очень ему хотелось надеяться, что бог всё-таки есть. В том смысле, что обязательно воздаст он слишком уж рьяно почитающим себя. И по заднице, и по переднице. В гробу люди и то краше выглядят… ладони парня брезгливо сорвали с безучастного эльфа оковы. Ого, какое хорошее железо! На оружие и доспехи для рядовых солдат куда хуже идёт.

— Вы меня слышите, понимаете? — над клёпаным ошейником ладони парня всё же замедлились. Что-то тут намудрили святоши с молитвами.

Зелёные, слезящиеся мутным гноем глаза впервые наполнились чем-то живым. Ещё бы — они двое сейчас стояли под сенью хоть и молодой, но дубовой рощицы. Говорят, этих остроухих хлебом не корми, а дай по лесам пошастать. Но выговорить или хотя бы запомнить вот это числящееся в купчей имечко Ларка не сумел бы и под угрозой немедленной казни…

— Tanca, cotumo, — удивительно, как эти слова древнего языка выплелись шорохом уже почти умершего к полудню ветра в листьях, но поручик понял. Зря, что ли, кроме всего прочего выучил по возможности этот дурацкий квенья… вполне, враг… ну что ж, это уже неплохо. И он подсунул едва не под нос этому тощему доходяге извлечённую из мешочка с бумагами купчую.

Гордое даже в таком замызганном виде лицо не поменяло своего выражения. Но вот в выражении глаз что-то такое определённо изменилось.

— А теперь слушайте внимательно, принц, — Ларка не сумел выдержать должной твёрдости, всё-таки отвёл взгляд. — Мы едем в сторону ближайшей границы с вашим народом… я могу избавить вас от последнего, от ошейника прямо сейчас — ибо намерен вернуть вам свободу. Но, умные люди подсказали мне, что сделать то надлежит только под сенью вашего Вечного Леса. В присутствии нужных эльфов и в строгом соответствии с вашими древними обычаями. Иначе свобода не вернётся к вам полностью. Это так?

Еле заметно, эльф эдак снисходительно кивнул. Гордый, сучара остроухий…

— Да, homo, тебе посоветовал истинно мудрый — вполне возможно. Хорошо, я подожду, — несмотря на весьма жалкий и потрёпанный вид, соображал этот доходяга весьма шустро.

Вместо ответа Ларка развернулся в сторону кареты и гаркнул так, что с дерева кубарем вывалилась и улетела прочь какая-то ошалевшая с перепугу пичужка, а из дверцы с круглыми глазами опрометью выскочила миледи.

— Принц, это леди Хельга… и прочие какие-то там титулы, бывшая ведьма и мой друг. Миледи, не в службу, а в дружбу — снимите с ошейника святые молитвы и по мере возможности облегчите страдания, — он призадумался на миг, а потом махнул в сторону чуть более густого и тёмного дубравника, куда немного понижалась почва. — Там ручей… если ваша милость ещё и немного постирает принца эльфов, то она весьма меня этим обяжет.

Воцарилась почти полная тишина — вернее, пауза. И в это время выражение безмятежно-серых глаз миледи как-то так интересно менялось, пока не приняло то самое, весьма занимательное зрелище.

— Хорошо, — на удивление бесстрастно ответствовала миледи и неожиданно отвесила принцу изящный реверанс. — Пойдёмте, ваше высочество. Банно-прачечные процедуры, чуток святой терапии и всякое-такое разное…

Проводив эту исчезнувшую в подлеске парочку задумчивым взглядом, Ларка поймал глазами порхающий вверху медный блик. То малыш Августин по своей резвой непоседливости гонял мелких пташек. Есть их ему никакой нужды не было, поэтому воздушный хулиган развлекался над дубравой тем, что наводил на пернато-хвостатую живность должный пиетет. Разумеется, те ничего не понимали и попросту сходили с ума под разноголосое возмущённое пиньканье, чириканье и даже карканье. Ну ладно сожрал бы уж — так нет, мучает, драконья морда…

— Августин, присмотри за этой парочкой на всякий случай, — распорядился поручик и неожиданно зевнул.

Да что ж тут неожиданного-то? Ночь выдалась бессонной, а тут на свежем воздухе хорошо-о-ау! Чуть челюсть не вывихнул… и он в ожидании возвращения полез обратно в дверцу. Бархатные подушечки всё же неплохая замена камням… хех, лепота…

Правда, поспать долго не вышло. Хлопая спросонья глазами, Ларка с недоумением взирал на предъявленное ему чудо и втихомолку прикидывал — уж не мерещится ли ему вся эта срань? Да посудите сами, миледи привела от ручья закутанное в её собственный шёлковый плащ, отмытое до скрипа остроухое чудо и взирала притом на него без прежней брезгливости. Чуть просохшие локоны эльфа уже завивались на ветерке, и с золотом этих волос вряд ли могла даже соперничать прежняя Велерина. Да и взгляд принца прояснился весенней зеленью, словно чья-то бережная рука смахнула с древней картины вековую паутину и пыль — мало того, в глазах эльфа вместо прежней безнадёги откровенно мерцал живой огонёк. Хм, с чего бы это?

Прежнюю одежду, судя по словам, эта нежданно-негаданно нашедшая общий язык парочка торжественно сожгла на маленьком костерке — вместе с прежними невзгодами и грязью. Что ж, символично. И одобрительно кивнувший поручик жестом подозвал к себе командира охраны.

— В самом деле, майор — как ни крути, а он принц, хоть и вражина остроухий. Найдётся ли тут поблизости приличная одёжная лавка?

Святой воин с любопытством поглядел на величественно и невозмутимо выглядевшего даже в одном плаще эльфа да нехотя признал, что совсем рядом по пути есть неплохой баронский городишко… и процессия немедленно возобновила свой стремительный, неудержимый бег.

Городок если и запомнился чем-то особенным Ларке, то в основном своей непролазной пылищей. Провинция во всей её милой и незатейливой красе! Разогнав разудалым гиканьем переполошившуюся стайку гусей, блаженствовавших в натёкшей у колодца луже, кавалькада полетела через торговое предместье.

— Стойте! — поручик приметил выцветшие шатры и кибитки бродячих лицедеев и повелительно указал туда рукой. В самом-то деле, тамошние клоуны могли даже что-то знать насчёт принятых у эльфов стилей одежды.

Майор сообразил почти сразу, и погнал туда пару своих осатаневших от жары и скачки парней.

В небольшом, притихшем под полуднем городке постепенно поднялся самый форменный бедлам. Бледные с перепугу и ответственности портные вкупе со старым актёром лихорадочно что-то изобретали и перешивали, во все стороны сновали посыльные — то за ниткой жемчуга, срочно реквизированной в шкатулке баронессы, то за отрезом шёлка от популярного далеко за пределами баронства контрабандиста, то за всякой иной надобностью.