Пылающий остров - Александр Казанцев

Ганс поежился. Он перестал понимать своего хозяина.

Ветер метет пыль по дороге, летят бумажки. Кому-то еще охота писать!. Куда это исчез Карл? Мать больна, а сыну хоть бы что. Шляется бог весть с кем, говорит речи, которые и слушать-то страшно. Каково старухе! Слаба она, бедняжка!

Автомобиль остановился, и Ганс вбежал в дом. Навстречу ему из-за стола поднялись два товарища Карла.

У дверей комнаты матери стоял Карл Шютте. Все-таки он пришел! Синеватыми пальцами он перебирал лацканы пиджака.

— Ну, что? — спросил Ганс.

— Очень плохо, отец!

— Почему, Карл, почему?

— Потому, что мы поднялись уже на четыре тысячи двести метров над уровнем моря, — сказал приятель Карла, которого Ганс знал как «красного».

— Что вы хотите этим сказать? — сердито обернулся Ганс.

— Воздух стал разреженным, как на горе высотой в четыре тысячи двести метров.

— Ну и что же?

— Для больного человека, отец, это… Ты сам понимаешь… — Карл отвернулся.

— Как, уже? Так скоро, Карл? Этого не может быть! Не хватает воздуха? Уже умирает?

Задев плечом дверь, Ганс вбежал в комнату. На кровати, провалившись в подушки, лежала женщина. Она тяжело дышала. В комнате было тихо. За окном завывал ветер, уносящий то, что нужно было сейчас этому ослабевшему телу.

— Где же кислородные подушки? — закричал Ганс.

Карл подошел к отцу:

— Разве ты не знаешь, отец, что все производство кислорода находится в руках Концерна Спасения. Достать кислород невозможно… потому мать и умирает.

Ганс встал на колени и положил свою большую седую голову на тонкую свисающую руку. Он думал. Вот она не может уже больше дышать. В конце концов она не так стара. Это жизнь ее состарила. Все заботилась о детях… А он? Неужели он должен вести каких-то разудалых молодцов, платя этим разбойникам акциями спасения за то, что они разрушат сооружения, от которых, быть может, зависит спасение мира? Неужели старый Ганс должен пойти на это?

С каждой секундой дыхание больной становилось все чаще и прерывистее.

Она заговорила тихо, иногда широко открывая рот и с трудом ловя частицы воздуха:

— Ганс, Карльхен… У меня в матраце зашит мешочек… Вы слышите меня?

— Да, да, мать!

— Это я экономила на хозяйстве… на черный день… Вот теперь, Карльхен… Ты не хочешь брать от господина Вельта эту… акцию… так ты купи на эти деньги…

Женщина замолчала. Ганс и Карл посмотрели друг на друга.

— Там целых полторы тысячи долларов… целых полто…

Больная смолкла. Седой гигант плакал.

Полутора тысяч долларов не хватило бы и на ничтожную долю акции спасения…

Один из товарищей Карла заглянул в дверь и, обращаясь к стоявшим сзади, сказал:

— Товарищи, миллионы часов наших жизней будут обменены на секунды благоденствия владельцев акций спасения. Ценой смерти покупают они свою жизнь. Они уходят в новый мир, унося туда проклятое неравенство капитализма. Мы не придем к ним туда, но перед смертью пошлем им проклятие!

Ганс обернулся и удивлённо посмотрел на говорившего. Он встал. Потом, спохватившись, обернулся к больной. Она смирно лежала на матраце, в котором были спрятаны ее сбережения на акцию спасения для сына, и уже не дышала.

Ганс снова стал на колени и прижался к холодеющей руке.

Карл отвернулся к окну.

Ганс вскочил, подбежал к этому окну и ударом ноги вышиб раму.

Карл вздрогнул. Зазвенели стекла. В комнату ворвался ветер, но он не принёс с собой живительного кислорода.

На вдавленных подушках лежала первая жертва мировой катастрофы, первый человек, которому не хватило воздуха!

Люди на Земле стали задыхаться и умирать.

Часть пятая

УРАГАННЫЙ ТУМАН

Глава I

ПЕПЕЛ ГРЯДУЩЕГО

«Когда на угольной шахте произошел обвал, в дальнем забое находилось всего двое: Гарри и Том. Гарри был крепкий мужчина, способный вынести любые потрясения. Другое дело откатчик Том. При обвале ему зашибло ногу. Спасся он только потому, что, худенький и маленький, смог забраться под вагонетку, откуда его и извлек Гарри.

На двоих у них был лишь скудный завтрак в грубой картонной коробочке, который Гарри купил у входа в шахту.

Лампу Гарри сразу же погасил. Мальчику было страшно, но Гарри объяснил, что кислород нужен для дыхания, нельзя его жечь. Том тихо стонал, а Гарри некоторое время сидел, прислушиваясь и раздумывая.

Какова причина обвала? Как далеко он идет? Как скоро можно ждать помощи?

Гарри был трезвый человек. На скорую помощь он рассчитывать не стал, а положился на собственные силы. Он был старым рабочим и прекрасно знал расположение всех штолен.

Он подумал, что если он сумеет пробиться в соседнюю штольню, то найдет там много ценного. Во-первых, воду! Потом аварийный запас провизии и, наконец, скафандр с кислородным баллоном. Тогда уже можно будет сообразить, как выбраться наверх.

Недолго думая, Гарри принялся за работу.

Никогда еще не работал он с такой яростью. Несмотря на причитания Тома, он заставил его помогать. Гарри дал ему треть своего завтрака, остальное оставил себе, чтобы не потерять сил.

Пневматический молоток был бесполезен. К счастью, под рукой оказалась кирка, которую он всегда брал с собой, так как воздух в эту отдаленную штольню подавался с перебоями, а Гарри дорожил заработком. Теперь, руководствуясь чутьем шахтера, в полной темноте рубил он породу, завалившую выход. Изредка под его киркой вспыхивали искры, которые особенно подчеркивали темноту.

Гарри не знал отдыха. Он работал с остервенением, как человек, защищающий свою жизнь Том уже не стонал. Перестал он и помогать. Гарри не кричал на него больше и работал один.

Когда Гарри совершенно изнемог, он позволил себе уснуть. Спал он тревожно, боясь проспать лишнюю минуту. Ведь во сне он не работает, а только зря поглощает драгоценный кислород. Проснувшись от этой мысли, Гарри испуганно схватился за кирку и принялся рубить. Том опять застонал и стал помогать, откатывая в сторону глыбы.

Ни Гарри, ни Том не знали, сколько времени они пробыли в темноте, сколько времени продолжалась их нечеловеческая работа. Дышать стало труднее. Может быть, они очень ослабли, истомленные голодом, а может быть, уже иссякал кислород. Особенно чувствовал это Том, который почти все время лежал.

Углекислота скоплялась внизу, поэтому Гарри заставил его лечь на груду выброшенной им породы: все равно Том больше работать не мог.