Продолжение «Тысячи и одной ночи» - Жак Казот
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не отступлю от подписанных условий, — сказал Хикар, — и завтра же обо всем договорюсь с фараоном. Он потрясен до глубины души, его народ тоже, и я воспользуюсь этим в интересах Синкариба. Надо восполнить казну, опустошенную Наданом, восстановить мощь Ассирии и защитить ее границы. Если царь Египта прознает, что стал жертвой обмана, его гнев обрушится на наши головы. Потому, как только мы доберемся до моего домика в горах, где я хочу остановиться перед возвращением в Ниневию, я прикажу надежному ловчему вернуть птиц рух обратно в пустыню. Ночью евнух потихоньку заберет мальчиков и увезет их на верблюде. Синкариб не устоит перед соблазном увидеть своими глазами чудеса, которыми мы поразили Египет. Надо сделать всё, чтобы наш царь и ассирийцы поверили, что произошло чудо. Это обеспечит нам поддержку народа и поможет ему не покориться неприятелю и не попасть в ненавистное рабство. Не подумай, — продолжал мудрый Хикар, — что я хочу во всем обмануть царя Египта, но от меня ему правды не узнать, ибо важно, чтобы противник оставался в неведении. Мне, как посланнику, придется со временем сообщить ему, кто такой Абикам, и я не стану больше прибегать к хитростям, вроде заранее заготовленного письма Синкариба, которое в нужный момент доставил сюда мнимый гонец из Ниневии.
Обо всем договорившись, Хикар и Зефани успокоились и приготовились к событиям завтрашнего дня.
В городе Массере и царском дворце Абикама ждал пышный прием. К нему относились уже не просто как к посланнику соседней страны и будущему вассалу фараона, и потому делегация из самых знатных придворных встречала его у городских ворот, а когда он предстал перед троном и поклонился царю, тот спустился к нему и заключил его в объятия.
— Дорогой Абикам, — сказал фараон, — человек редкий и бесценный! Ты сам, твои слова и деяния дали мне понять, что есть царь Синкариб. Я управляю тысячами рабов, а он управляет людьми. Ассирия могла бы гордиться, если бы родила лишь Хикара и тебя! Ты, несомненно, ученик этого мудреца! Ты хорошо его знал?
— Государь, — ответил Абикам, — в свое время я расскажу тебе о том, в каких отношениях я был с человеком, которого ты уважал и до сих пор не забыл.
— Казнь этого мудреца — вот причина того, что я утратил почтение к Синкарибу. Я видел в царе Ассирии тирана, от которого надо освободить землю.
— И если бы Хикар был жив, он сделал бы всё, чтобы отомстить за своего господина и очистить его имя от гнусной клеветы, опорочившей его. Прости меня, государь, если я иногда перечу тебе, но для меня имя и интересы бывшего визиря святы, моя преданность ему угаснет только с моей жизнью, и при этом я знаю — а когда-нибудь узнаешь и ты, — что он не всегда был безупречен. За шестнадцать лет до несчастной гибели своей Хикар своими руками простодушно заточил меч, который его же и сразил. Он сам вручил это оружие Синкарибу, и тот воспользовался им… Больше я пока ничего не могу сказать. Я — посланник моего государя, и мне не подобает обманывать доверие его, но ничто не мешает мне порицать Хикара. Он слишком рано захотел удалиться от дел; человек рожден для того, чтобы действовать, покой, к которому он стремится, есть лишь бесплодное мечтанье. Когда дела государственные находятся в руках мудреца, он не должен передавать их человеку ненадежному и самолюбивому.
— Я начинаю убеждаться в том, что Хикар, возможно, был не всегда прав, ибо сама мудрость говорит устами твоими. Однако я ценю тебя гораздо выше славного визиря, ведь ты находишь в нем недостатки, в которых на самом деле его нельзя упрекнуть.
— Скоро ты убедишься, государь, что я ничем не лучше Хикара. К несчастью, я совершил столько же ошибок, сколько и он.
— Однако, — продолжил фараон, — прежде чем обсудить выполнение условий (а я считаю, что мы уже обо всем договорились), скажи, кто явился нам в образе женщины, которую ты называл зодчим Синкариба?
— Я скажу тебе, государь, но прошу, чтобы твой первый советник об этом не узнал. То была сестра покойного царя нашего и, следовательно, родная тетя того, кто ныне правит в Ассирии. Она сама вызвалась исполнить пожелания твои, но с условием, что останется неизвестной.
— Я пойду ей навстречу и тем самым докажу свое восхищение, — согласился царь Египта. — Но мне невыносимо то, что я не могу воздать ей должное и оказать почести, соответствующие высокому происхождению, достоинствам, а главное, необычайному могуществу ее.
— Да, государь, она заслуживает почтения во многих отношениях, но не стоит превозносить ее могущество: в этом она равна всем женщинам Ассирии.
— Подпишем наш договор, Абикам. Я рассчитываю на дружбу Синкариба, желаю видеть его на троне Ниневии и восхищаться его царской славой. Я уже повелел выплатить ему десятую часть всех доходов земель моих за четыре года и присовокупить к ней девятьсот кантаров, которые испросил у меня твой господин, дабы полностью оплатить изготовление боевых колесниц. Передай ему, что я хотел бы бок о бок с ним сразиться с его врагами, что я вышлю всех подданных его, укрывающихся в Египте, и вручи ему это послание.
Фараон,
царь Египта, —
Синкарибу, царю Ассирии.
Да здравствуют державы, питающие землю благодатью!
Слава тому, кто стоит во главе их!
Я желал, брат мой,
посостязаться с тобою в мудрости,
я даже выдвинул условия этого состязания,
но был посрамлен. Плачу без сожалений, ибо мне
довелось увидеть и услышать много прекрасного.
Ты просишь у меня девятьсот кантаров,
дабы возместить непредвиденные расходы,
я счастлив оказать тебе эту услугу.
Мы будем квиты, когда ты заключишь со мною
наступательно-оборонительный союз, договор
о котором, скрепленный моею большой печатью
доставит тебе
