Миргород (сборник) - Николай Гоголь

Прототипами Афанасия Ивановича и Пульхерии Ивановны одни считают деда и бабушку Гоголя (Афанасия Демьяновича и Татьяну Семеновну), другие — знакомых старичков Зарудных (см. Шенрок, "Материалы", т. II, стр. 141 и В. Чаговец, "Семейная хроника Гоголей"). ["Памяти Гоголя", Сб. Об-ва Нестора-летописца, Киев, 1902. Отд. III, стр. 5–6.] Несомненно, что, рисуя своих героев, Гоголь пользовался разнообразными фактами и наблюдениями, соединяя их вместе. С. В. Капнист-Скалон (близкая знакомая Гоголя) рассказывает в своих воспоминаниях о старичках Бровковых, у которых они останавливались в Миргороде по дороге в имение дяди, П. В. Капниста: "Старик и старушка встречали нас всегда с большим радушием и не знали, чем и как нас угощать. Чуть ли не их описал Н. В. Гоголь в своей повести "Старосветские помещики". Подъезжая к маленькому домику их, мы видели всегда старика с трубочкой в руках, высокого роста, с правильными чертами лица, выражавшими и ум и доброту, сидевшего на простом деревянном крылечке с небольшими столбиками; он приветливо встречал нас, вводил в маленькую, низенькую и мрачную гостиную с каким-то постоянным особенным запахом и с широкой деревянной дверью, издававшей при всяком входе и выходе ужасный скрип. Тут нас радостно встречала, переваливаясь с ноги на ногу, добрая старушка, его жена… При наших посещениях она больше всего хлопотала о том, чтобы изготовить нам чудный малороссийский стол и накормить людей и лошадей наших… Старушка… делала <много> добра в жизни своей, и неудивительно, что когда она скончалась, то никто в городке том не запомнит таких трогательных похорон. Дом и двор их до того были наполнены плачущими и облагодетельствованными ею людьми, что стороннему человеку трудно было добраться до ее гро6a. О сю пору память о ней сохраняется в Миргороде". ["Воспоминания и рассказы деятелей тайных обществ 1820-х годов" т. I, Изд-во политкаторжан, М., 1931, стр. 318–319.]

Повесть "Старосветские помещики" написана в тонах идиллии, но трогательное чередуется в ней с комическим, а комическое переходит в грустное. Пушкин дал очень точную характеристику этой повести: "шутливая трогательная идиллия, которая заставляет вас смеяться сквозь слезы грусти и умиления" ("Современник", 1836, 1). В гоголевской литературе уже указывалось на то, что Гоголь в этой повести зависит от карамзинской традиции. В 1832 г. Гоголь писал из деревни престарелому другу Карамзина, И. И. Дмитриеву: "Теперь я живу в деревне, совершенно такой, какая описана незабвенным Карамзиным. Мне кажется, что он копировал малороссийскую деревню, так краски его ярки и сходны с здешней природой".

Эта цитата, взятая сама по себе, может навести на мысль, что в "Старосветских помещиках" Гоголь не только связан с традицией карамзинского стиля, но и проникнут тем же патриархально-идиллическим духом. Между тем, вслед за приведенными словами (адресованными, чего не нужно забывать, другу Карамзина) идут размышления и соображения совсем иного, не карамзинского характера: "Чего бы, казалось, недоставало этому краю! Полное, роскошное лето! Хлеба, фруктов, всего растительного гибель! А народ беден, имения разорены и недоимки неоплатные. Всему виною недостаток сообщения: он усыпил и обленивел жителей. Помещики видят теперь, что с одним хлебом и винокурением нельзя значительно возвысить свои доходы. Начинают понимать, что пора приниматься за мануфактуры и фабрики; но капиталов нет, счастливая мысль дремлет, наконец умирает, а они рыскают с горя за зайцами". Эти темы и соображения не высказаны в повести прямо, но составляют ее несомненную основу. Начальные слова ("Я очень люблю"), как и всю повесть, нельзя понимать прямо, вне юмора и даже иронии, окрашивающих повествовательный тон Гоголя. Рассказ о том, как войт и приказчик обкрадывают "старосветских помещиков", не имеет ничего общего с идиллией и вполне соответствует тому, о чем говорится в письме ("Хлеба, фруктов, всего растительного гибель!" и т. д.). Наконец, финал повести переводит ее уже прямо из жанра будто бы идиллии в жанр реалистического очерка, рисующего судьбу разоряющихся помещиков этого "необыкновенно уединенного" края. Итак, видеть в "Старосветских помещиках" прямую идиллию было бы неверно, как неверно было бы и умозаключать от такого понимания повести к преобладанию элементов патриархального мышления у Гоголя этой поры.

"Старосветских помещиков" можно назвать идиллией только с оговорками, как это и сделал Пушкин. Гоголь и в самом деле строит всю повесть на своеобразном, противоречивом сочетании идиллического стиля с комическими сюжетными положениями и деталями и с реалистическими подробностями быта и обстановки в "фламандском" вкусе. На фоне такого рода подробностей "идиллические" элементы "Старосветских помещиков" звучат скорее как преодоление сентиментально-идиллического стиля, чем как действительное следование ему. Интересно, что традиционный "буколический" тезис идиллии использован Гоголем для истории кошечки, соблазненной дикими котами: "набралась романических правил, что бедность при любви лучше палат". Ироническое отношение к сентиментально-идиллическим традициям здесь очевидно.

В эволюции Гоголя от идиллических "Вечеров" к критическому реализму комедий и петербургских повестей "Старосветские помещики" имеют огромное значение как преодоление реакционных традиций сентиментальной идеализации действительности, господствовавших в русской прозе 20-x годов.

ТАРАС БУЛЬБА

I

В основном тексте публикуется вторая редакция "Тараса Бульбы" по автографу КАБ2 с дополнениями и исправлениями по авторизованной копии ЛБ4 и в отдельных случаях — по другим рукописным и печатным источникам (подробности см. ниже).

Первая редакция повести печатается (в разделе "других редакций") по "Миргороду" изд. 1835 г. с дополнениями и исправлениями по автографу ПБЛ6.

II

Повесть Гоголя "Тарас Бульба" при жизни Гоголя была напечатана дважды: сначала в отдельном издании "Миргорода" 1835 г., затем в т. II "Сочинений Николая Гоголя", где повесть была значительно переделана и расширена более чем вдвое. Кроме того, для задуманного второго издания своих "Сочинений" Гоголь в 1851 г. просматривал корректуры первых листов "Тараса Бульбы" (главы I–IX) и внес в текст повести ряд поправок. Вторая редакция повести, печатаемая в основном тексте, сохранилась в ряде рукописей: 1) первоначальные черновые наброски перерабатываемых глав (ЛБ3); 2) ряд рукописей (КАБ2), содержащих в некоторых частях по два последовательных слоя работы над второй редакцией повести; рукописи эти, однако, не дают полного текста повести, так как отдельные места, вероятно, правились Гоголем непосредственно по экземпляру "Миргорода"; 3) авторизованная писарская копия повести (ЛБ3), переписанная писцом (не вполне исправно) с автографа КАБ2 и в нескольких случаях еще раз исправленная Гоголем.

В соответствии с общими принципами издания, текст второй редакции мы публикуем по киевской рукописи КАБ2 с дополнением по московской копии (ЛБ4) отрывков, отсутствующих в ней, и с учетом гоголевской правки в этой копии. Отдельные случаи, в которых мы дополняем текст киевской рукописи, либо отходим от него, перечисляются ниже. В отделе "других редакций" публикуется редакция 1835 г., а также текст промежуточной редакции глав V, VIII и IX (из КАБ2 с вариантами по ЛБ3); текст главы VI дан, кроме того, в первоначальном наброске (ЛБ3), существенно отличающемся от окончательной редакции КАБ2 промежуточная редакция этой главы неизвестна.

Попытку реализации замысла "Тараса Бульбы" следует относить, по-видимому, к концу 1833 г., когда Гоголь усиленно стремился "туда, туда! в Киев, в древний, в прекрасный Киев" (письмо к М. А. Максимовичу от декабря 1833_г.), мечтая о кафедре истории в открываемом тогда Киевском университете и замышляя широкие планы исторических трудов, в частности трудов по истории Украины.

"Истории Малороссии", всей "от начала до конца", "или в шести малых, иль в четырех больших томах" (письмо к М. А. Максимовичу от 12 февраля 1834 г.) Гоголь так и не написал. Осколками грандиозного замысла истории Украины явились две статьи: "Взгляд на составление Малороссии" и "О малороссийских песнях" ("Журнал Министерства народного просвещения", 1834, № 4, апрель, отд. II, стр. 1—15, 16–26) и повесть "Тарас Бульба", отдельные страницы которой, как и самый замысел, близко связаны с обеими статьями. Гоголь датировал первую статью 1832 годом и упоминал об этих статьях, как о написанных давно; см. письма к М. П. Погодину от 19 марта 1834 г. и к М. А. Максимовичу от 28 мая 1834 г. Несмотря на это, исследователи, начиная с Н. С. Тихонравова, совершенно справедливо относят обе статьи к концу 1833 г., связывая их с отмеченным уже увлечением Гоголя; историею Украины.

Хронологическая связь первой из отмеченных статей с повестью Гоголя подчеркивается также местом первой редакции "Тараса Бульбы" в записной тетради Гоголя (ПБЛ6): ей предшествуют отрывки "Взгляда на составление Малороссии", отрывок исторической повести "Мне нужно видеть полковника…" и "Старосветские помещики", а следом за нею идет "Вий". Этим определяется приблизительная дата первой редакции "Тараса Бульбы"; более точно начало работы над ней можно датировать мартом—апрелем 1834 г., если учесть, что среди источников "Тараса Бульбы" несомненно была "Запорожская Старина" И. И. Срезневского и что первые два выпуска "Запорожской Старины" Гоголь получил лишь в конце февраля—начале марта 1834 г. (12 февраля 1834 г. он жалуется М. А. Максимовичу: "Запорожской Старины я до сих пор нигде не могу достать"; а 6 марта уже благодарит самого И. И. Срезневского: "Вы уже сделали мне важную услугу изданием ЗапорожскойСтарины").