Дневники. 1946-1947 - Михаил Михайлович Пришвин

410

мое изображение края, сказал, что лучшего после проведения канала ожидать нельзя, между тем как оно должно быть; значит, предстоит встреча поэзии с должным, и это никогда не ведет к добру.

Точно так же в Лит. музее некий Гуревич, похвалив первую часть моей работы, высказал злые предчувствия о второй, напомнив, что и Гете 2 часть, где Фауст работает на канале, не так удалась, как первая, и это есть результат измены автора своему поэтическому отношению к природе и перехода к идее вмешательства человека в дело природы с целью осуществления социального добра.

Пришлось вспомнить 2-ю часть «Фауста», и оказалось, что я бессознательно работаю над темой 2-й части «Фауста», где человек воздействует на природу в целях социального добра.

Что привело Фауста на канал? Постепенное приближение к старости как к необходимости: прошлая свобода оказалась ложью (Мефистофелем), и место лжи заступила правда-добро.

Таким образом, вся разница моего Фауста и того состоит только в разном осуществлении необходимости: там постепенно и добровольно: Фауст сам подходит к необходимости соц. правды. Здесь соц. правда как необходимость обрушивается на индивидуума.

Там Фауст жил-развивался до сознания <приписка: он нисходил до> необходимости. Здесь Фауст взят необходимостью и освобождается сам.

Не тут ли и наше отношение к «природе»: одна природа как идея поэзии свободы, нисходящей к необходимости, другая идея необходимости (правды), восходящей к свободе.

Там движение весенних сил. Там весна, чреватая зимой, здесь зима, чреватая весной.

Там весна как данное, здесь зима. Там движение радости до истощения, здесь движение от горя к радости и обогащение. Движение свободного к необходимости (смерти) начинается чувством личного бессмертия. Движение из необходимости к свободе (когда солнце на лето, зима на мороз) начинается наживанием свободы (день прибавляется).

411

Итак, есть два времени года:

1) когда день прибавляется, 2) когда день убавляется 1) движение жизни от необходимости к свободе, 2) от свободы к необходимости 1) Славяне, 2) Закат Европы 1) Хочется, 2) Надо.

Приходил Рыбников и трепал всевозможное (их три трепача у нас: Чумаков, Махов и Рыбников). Политические сказки о <4 слова вымарано> и пр. Рассказ о реставрации Репина с чувством плена людей, ходящих возле власти (то же и мне было при визите к Калинину). Кухня власти: везде, во всем своя кухня и свои нужники.

Нужник! какой великолепный образ необходимости: говно и цветы или клубника. Необходимость и свобода = говно и клубника; из говна клубника, из клубники говно. Один Фауст начинается клубникой (красота, свобода, бессмертие) и кончается говном (добро, польза, канал). Другой – наш Фауст – начинается говном.

Был у Еремина, который систематически взялся пугать меня сценарием, приставляет ко мне редактора, какую-то «Марковну». Ляля предложила обогатить сюжет включением в сценарий ленинградских детей. Эта мысль замечательная и Еремину очень понравилась. Еще я вспомнил свой рассказ «Торф». И сказал Еремину: – Не пугайте меня, я ведь сам представляю из себя кладовую солнца, всю жизнь чающую эксплуататора.

21 Января. Снег и тепло (только не тает).

Теперь оба дела: 1) «Царь», 2) Сценарий – одинаково представляются в одной и той же задаче преодоления необходимости. Одна работа будет обогащать другую.

Приступаю к сценарию.

Консервирую «Царя». Memento: без навоза не вырастишь розу, но поэт все-таки будет славить розу, а не навоз

412

(т. е. у-добре-ние). И если есть задача пропагандировать правду, то это не значит всем показывать нужник: надо показать, прежде всего, самую розу и оставить немного навоза, перегнившего, осоломленного, чтобы показать рядом с красотой и добро, рядом со свободой и необходимость, из которой она выбилась.

Чужая мысль, самим собою не выношенная, мешает поэтическому творчеству, но своя мысль собственная всегда обогащает поэзию и создает глубокий фокус.

Какой чудесный вопрос художнику: – Видели ли вы в своей жизни красавицу, и сколько раз, и при каких обстоятельствах?

Увлечение прагматизмом, т. е. оценкой всего сущего, отношением его к трудовому процессу, дошло до того, что и праздник – это высшее состояние духа, достигающего радости, обратили в отдых, а произведения искусства, образующие праздник, – для них это средство отдыха, развлечения. А у нас мало того! получаемый отдых в свою очередь используют для агитации и пропаганды.

– И пусть их! но что тебе? – Не дают мне быть самим собой. – Не может быть! для этого есть время у каждого.

22 Января. На вечер в Москве таяло, ночью чуть-чуть придержало и припорошило.

Понимаю, как вот пишу теперь, что во время аврала у людей является высокое желание отдать душу за других людей и самому стать <зачеркнуто: навозом> добром истории. Но если вот уже скоро 30 лет прошло в этом обращении себя в добро или навоз, то откуда взять душевный восторг? Разве...

– Спасаясь от черта, Гоголь присягнул внешней церкви и утратил свой талант.

Гете бросил Фауста на общее дело, лишив его не только таланта, но даже и глаз.

413

Толстой закончил дело художника «толстовством».

Все это происходило потому, что каждый неудовлетворен был развитием своей личности и каждый хотел вырваться из себя и там, вне себя, погибал, превращаясь из художника в чурбан.

Происходила подмена личности чем-то безличным, все равно, пусть это, как у Гоголя, церковь, у Фауста народ, у Толстого общество и т. п.

Личность может быть реализована только в Боге.

Мать ходит за ребенком, и все мы чувствуем по ней свою мать, как за нами тоже мама ходила. И так у нас создается святой образ женщины-матери. Но теперь женщина работает одна доктором, другая кондуктором, третья милиционером, четвертая архитектором. Работают они по-женски, по-своему, старательно, усидчиво, но все-таки, как бы по-женски они ни работали, мы в них не чувствуем свою мать. Но сегодня в метро девушка-милиционер взяла под руку какую-то старушку, провела, усадила в вагон. Было приятно смотреть, и не я один поглядел, а всем было приятно, потому что в девушке-милиционере мы узнали все свою мать (сюда же незабываемый эпизод встречи в метро девушки-милиционера с пьяным инвалидом, и на лице у нее борьба живого отвращения с долгом милиционера).

23 Января. Метелица и похолодней.

Симонов, Маршак et tutti quanti*. He в них дело, а в системе, к которой сам не можешь приспособиться.