Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Похоже, Китохара и Ооно уже были знакомы. Они обменялись лишь сдержанными кивками, а затем отвели глаза, словно им было неприятно смотреть друг на друга.
А вот это уже интересно, подумал Итиро. Выходит, слухи о том, что рядовые полицейские на дух не переносили своих сослуживцев, подчинявшихся напрямую императору, оказались не так уж далеки от истины. При случае на этой взаимной неприязни можно было неплохо сыграть…
– Я краем уха услышал твои последние слова, Итиро, – заговорил Китохара, и погрозил пальцем. – Ах, якудза, ах, горячая кровь! Кого вы собираетесь порешить на этот раз?
– Так мы тебе всё и рассказали, – проворчал Уэда, и многие согласно закивали.
– Ты прекрасно знаешь наши законы, Китохара, – ответил ему Итиро. – Пролитая кровь должна быть отомщена.
– Скорблю вместе с вами, смерть достопочтенного градоправителя – это большая потеря для всего Ганрю, – сокрушённо покачал головой Китохара. Но Итиро и на сей раз усомнился в искренности его слов. Китохара был изворотливым типом, и потому с ним всегда следовало быть начеку.
– Надеюсь, ты не допустишь, чтобы по городу поползли слухи, – проговорил Итиро. – Все должны думать, что Окумура умер от сердечного приступа.
– А как же его верный помощник Яно? – прищурился Китохара. – Насколько я понял из твоего сдержанного послания, его тоже обнаружили мёртвым.
– Яно был сиротой и жил один, и потому с тем, чтобы всё замять, не должно возникнуть сложностей. Мои люди устроят всё так, что его похоронят под другим именем, и никто ни о чём не узнает.
– Дело ваше, – сдержанно ответил Китохара и оглядел присутствующих. – Вижу, вы настроены серьёзней некуда, раз собрались полным составом.
– Мерзавцы должны ответить за содеянное, – прорычал Охара под молчаливые одобрительные кивки своих соседей.
– Бесспорно. Только сильно не увлекайтесь. – Китохара достал из рукава платок и утёр вспотевшую шею. – Кого-то из виновников вам всё равно придётся оставить в живых, чтобы полиция смогла призвать их к ответу. Как-никак, убили каннуси и послушника – боюсь, скоро на меня начнут оказывать давление из столицы и требовать, чтобы я предоставил отчёт о расследовании.
– Всё будет, – мрачно проговорил Итиро. – Ещё до Обона ты закроешь это дело и пойдёшь возносить хвалу почтенным предкам.
– Оч-чень на это рассчитываю.
* * *
Совещание продлилось ещё какое-то время. Прежде чем разойтись, собравшиеся сошлись на том, что этим вечером Ёсио Морита и Ооно с парой своих самых доверенных людей проведут небольшую разведку в балагане и встретятся с его хозяином.
– Если этот Рюити Араки и впрямь окажется колдуном, мой помощник Мидзогути сразу его раскусит, – с уверенностью заявил Ооно, кивнув в сторону своего молчаливого спутника. – Никому ещё не удавалось обмануть его.
Мидзогути сдержанно поклонился, а потом снова застыл, словно происходившее на собрании его ничуть не касалось.
Участие тайной полиции в этом деле решено было сохранять в тайне, чтобы раньше времени не спугнуть колдунов. Ооно и его помощник должны были снять форму и все знаки отличия, которые могли бы выдать их. Ёсио и его люди собирались на всякий случай пронести в балаган оружие: стоило подготовиться к тому, что колдуны могли оказать сопротивление. Якудза всегда старались просчитать все возможные ходы противника – только так можно было отделаться малой кровью.
Когда все разошлись, в комнате, кроме самого Итиро, остался только Ёсио. Томоко и остальная прислуга отправились провожать гостей.
– Раздобудь мне к вечеру какую-нибудь простую одежду, – велел Итиро.
– Вы что же это, с нами собрались? – догадался Ёсио.
– Если я прибуду в балаган как глава клана Аосаки, то мне и продохнуть не дадут, сам понимаешь. А вот простому якудза на посылках будет куда проще разнюхать что-то, скрытое от посторонних глаз.
– Если позволите, оябун… Не думаю, что это хорошая затея. Мы не знаем, чего ожидать от этих колдунов, и подвергать вас такой опасности…
– Пока этот балаган здесь, в опасности мы все, – перебил Итиро. – К тому же сегодня там будет Уми. Если я смогу приглядывать за ней, мне будет спокойнее.
– Так, может, вообще не стоит брать её с собой, раз такое дело? Пускай остаётся в усадьбе, под защитой наших ребят и этого болтливого монаха. Заодно и проверим, так ли он хорош, как похваляется.
Итиро и хотелось бы согласиться с ним, но, увы, он хорошо знал характер своей дочери.
– Я уже пообещал ей, что она сможет поехать. Если в последний момент вдруг всё сорвётся, мы не сможем избежать лишних вопросов. Я не могу допустить, чтобы она оказалась вовлечена в это дело. К тому же прямой запрет лишь раззадорит её, и она проберётся в балаган без нашего ведома. А так она хотя бы будет под нашим присмотром. Ну, и Ямада не даст колдунам подобраться к ней.
Во всяком случае, Итиро очень хотел бы на это надеяться. Дело было вовсе не в том, что он не доверял Ямаде – монах произвёл на него приятное впечатление, даже несмотря на не самые удачные обстоятельства их знакомства. Впервые с того момента, как он узнал о смерти Окумуры, Итиро почувствовал страх. Ведьма Тё была самым опасным противником, с которым ему когда-либо доводилось сталкиваться. Она владела силами, неподвластными обычному человеку, и оттого Итиро в полной мере сознавал свою уязвимость перед ней.
Однажды они с Окумурой недооценили ведьму, и им пришлось дорого заплатить за эту ошибку. Они многого лишились, а Окумура в конце концов даже поплатился жизнью за то, что осмелился пойти против ведьмы. И теперь настала очередь Итиро сражаться до самого конца. Или умереть.
Но сначала следовало уберечь то, что было особенно дорого сердцу. Если с его дочерью что-то случится, Итиро никогда не сможет себе этого простить.
– Отсылай Уми домой сразу после окончания представления, – велел он Ёсио, прежде чем покинуть комнату. – Когда все гости покинут балаган, мы начнём действовать.
Глава 21. Уми
До самой усадьбы Хаяси они с Ямадой едва ли перемолвились и парой слов. Монах был бледен и выглядел подавленным. Похоже, колдовство, благодаря которому они незамеченными выбрались из особняка Окумуры, отняло у него немало сил.
Хотя, если так подумать, Ямада притих сразу после того, как обнаружилось старинное зеркало, Кёсин – вроде так называл
