Тьма египетская - Михаил Попов

Царь громко захохотал:

   — Я не верю в существование всех этих богов, как же я могу верить в то, что один из них, допустим Гор Бехдетский, сумеет огненным копьём с высоты, на которой висят тучи, попасть в проволочный конец.

Мериптах неуверенно улыбнулся. Описан был и в самом деле смешной шарлатан.

   — Я не казнил его только из-за его полной безвредности.

Апоп задумчиво потрепал свою плоскую щёку:

   — Н-да, приходится признать, что небо — та единственная область, где пока невозможно с точностью отделить науку истинную от науки ложной. Но пойдём же туда, где это отделение уже произведено.

Во дворе, соседствующем с космогоническим садом, царь и мальчик обнаружили некое устройство. Снизу это была просто печь, уже раскочегаренная двумя молодыми людьми, как можно было понять — здешними прислужниками. Они быстро поклонились гостям и продолжили работу. В открытом печном зеве глухо роптало густое, злое, какое-то некухонное пламя. Решив, что печь доведена до нужного состояния, прислужники поставили на неё сверху большой кувшин из чёрной, обожжённой бронзы. Дно у него было широкое, а горло узкое. В кувшин было налито четыре ведра воды, а после в щель, что перерезала узкое горло, вставлена пластина. Теперь налитая вода оказалась взаперти. Прислужники продолжали подбрасывать топливо в печь, то отворяя её пасть, отчего гудение угрожающе выползало к ногам Апопа и Мериптаха, то закрывая.

Мальчик абсолютно не понимал, в чём смысл происходящего, но понимал, что покажут что-то интересное.

   — Как считаешь, Мериптах, умеют ли камни летать?

Мериптах пожал плечами, полагая, что такой вопрос не нуждается в ответе.

Сразу после царского вопроса во двор вошёл мрачный горбоносый мужчина. Он нёс в жилистой руке довольно большой камень. Не глядя в сторону царя, он наклонил голову к бронзовому кувшину, прислушиваясь к звукам, которые тот издавал. Простояв так некоторое время, он положил камень сверху в узкую горловину кувшина и отошёл в сторону на несколько шагов.

Прислужники продолжали подбрасывать топливо в печь. Она гудела всё недовольнее. Бронзовый кувшин начал подрагивать, по нему сползали струйки сероватого пара. Когда недовольство сосуда стало переходить в гнев, горбоносый взялся специальными клещами за вставленную в горло кувшина заслонку...

   — Смотри, Мериптах! — ...и резко выдернул, одновременно отбегая в сторону.

Из распахнутого горла поднялся расширяющийся шипящий столб, а вокруг образовались быстро клубящиеся облака.

   — Смотри туда! — крикнул царь.

Камень вынырнул из быстро опадающего облака, завис в воздухе на длинную долю мгновения и свалился к правой стене двора. Почти к ногам горбоносого. Тот не шелохнулся.

   — Иди, посмотри, — сказал гордо Апоп. — Можешь даже потрогать.

Мериптах был в восторге от шумного представления. Заставить летать камень! Вот какова она, настоящая власть. Подойдя к камню, лежащему в пыли, Мериптах осторожно протянул к нему руку, потому что чувствовал — в нём ещё сохранилась часть того гнева, что сотрясала печь и кувшин. И правда — стоило коснуться пальцем чёрной гладкой поверхности, как каменная злость вцепилась в подушечки.

Апоп подошёл к нему, весело смеясь, взял его руку в свою и погрузил два обожжённых пальца на мгновение себе в рот.

Мериптах вздрогнул и поморщился.

Апоп отвёл руку мальчика и тихо сказал:

   — Извини.

Вернулся на своё место и прежним голосом продолжил:

   — Ты не поверил, что этот камень тот самый, что летал, потому обжёгся. Глупое недоверие должно быть наказано. Не обижайся, пойдём со мной.

Было уже всё приготовлено и для второго представления. Дворик такой же точно, как и предыдущий. Только вместо печи — конусообразный постамент, на нём поставленные домиком базальтовые плиты. Квадраты со стороною в локоть. Внутри — маленькая келья, из которой вытекает тонкая чёрная лента, резко выделяющаяся на почти белом песке, усыпающем двор и постамент.

Мериптах вопросительно посмотрел на Апопа. Чего ждать тут? Чуда, превышающего летающий камень?

   — Это особое вещество, обладающее такой силой, что даже невозможно вообразить. Сначала я слышал только сказки о нём и не верил в то, что оно само не сказка. Но потом послал людей на поиски источников этих сказок. Одним словом, мне удалось добыть его, но пока что мои учёные умы не догадались, как восполнять его запас, когда оно израсходуется. Одно из мнений гласит, что это вещество есть смешение двух других веществ, встречающихся в мире по отдельности. Думаю, это правда. Целая учёная казарма Рехи-Хет трудится над этим секретом, и мне кажется, что-то у них уже получается. Свой запас мы экономим, используем исключительно для научных целей, но я решил, что тебе надо посмотреть на это.

Всё тот же горбоносый и невозмутимый мужчина подошёл к концу чёрной ленты и подпалил её факелом. Трескучий, быстрый огонёк побежал внутрь двора по направлению к конусу.

   — Иди сюда, Мериптах.

Апоп стоял за специальной стеной с двумя узкими бойницами, через которые можно было наблюдать за происходящим. Огонёк был уже на середине пути. Начал подниматься по пологому склону. У подножия конуса. Карабкается вверх. Ретиво врывается в келью.

И Мериптах ослеп. И оглох. Показалось, что попал на короткое время в то своё неописуемое состояние — без света и ощущений.

Придя в себя, обнаружил, что валяется на земле под бойницей, рот и глаза забиты пылью.

   — Пойдём, Мериптах.

Сомневаясь, что он сможет встать и ходить, мальчик встал и поплёлся вслед за Апопом, с которым не случилось ничего, кроме того, что его физиономия была перепачкана чёрным.

   — Смотри!

Это было зрелище, достойное царских глаз и свидетельства небес. В вершине конуса была выедена неведомым образом глубокая чёрная дыра. Базальтовые толстые плиты, которые не поднять одному сильному рабу, валялись по сторонам конуса, и одна была даже расколота. И всё это в один миг, без молота, без длительного нагревания бронзовых кувшинов!

Апоп явно наслаждался произведённым эффектом, при этом стараясь сохранить невозмутимость. Не величественную жреческую, но невозмутимость, происходящую от ясного, справедливого ума.

   — Это всё превращения вещества, то есть грубой части мира. В этой области всё так наглядно, ум сразу видит результат своего усилия и может его проверить. Есть ещё много всякого, что можно было бы показать, например, камни, оживляющие железо, заставляющие его двигаться, но это...

   — Где? — прошептал Мериптах.

Ему был предъявлен магнит и палки из древесной смолы, при натирании шерстью производящие искры. И много других поразительных вещей, что отняло всё время до полудня.

Во время обеда в прохладе внутреннего дворика, увитого виноградом, с бассейном, полным оживлённых рыбок, Апоп продолжил свою мысль:

   — Поразительнее всего то, Мериптах, что люди не способны применить для своих нужд эти великолепные вещи. Они не просто не понимают, как их можно приставить к их обычной жизни, но даже, как мне кажется, глубоко внутренне сопротивляются всяким нововведениям. Даже полезным. Я понимаю, даже мне не по силам вообразить, для чего может быть с пользой применён летающий горячий камень. Сейчас это просто неописуемо красивый фокус, только и всего. Но шадуф?!

Мальчик осторожно вынул изо рта недоеденный пирожок с вставленной внутрь бескостной рыбкой. Причём здесь шадуф, говоря проще, колодезный журавль? Такими уставлена вся Чёрная Земля от дельты до порогов.

   — Ещё каких-нибудь сто лет назад египтяне не знали, как полезно это изобретение жителей межречья. А когда узнали, воспротивились его применению у себя на полях. Продолжали поливать огороды, бросая раз за разом в колодец ведро на верёвке. Упорствующих приходилось наказывать, и даже наказанные продолжали сопротивляться, приходя в ужас от той пользы, что им грозила. Про египетский туалет я тебе уже, помнится, говорил. Посланцы Авариса пытаются ввести его в моду по всем городам, где торгуют, шпионят, где прижились, но почти без всяких успехов.

Мериптах доел пирожок и взялся за кусок гусиной печёнки в диком мёду.

   — А теперь представь, Мериптах, какая пропасть пролегает меж обыденной жизнью человека и теми достижениями его ума, которые к тому же невозможно воплотить в веществе, которые доступны лишь условным обозначениям и умозрению. Ты меня понимаешь?

   — Нет, — честно сказал мальчик.

   — Скоро поймёшь. Сейчас мы отправимся... Ты сыт?.. В такое место... В общем, вставай.

В большой беседке у высокой виноградной шпалеры царь и мальчик нашли собрание «повелителей числа»: шестеро стариков в преимущественно красных одеяниях, некоторые весьма запущенного вида — нечёсаные космы, горящие даже при свете дня глаза, другие, наоборот, выглядящие весьма благообразно и даже осанисто. Один из них, с накладной бородой и надменным холодным взглядом, именовавшийся, как и все здесь, странно — Сум, начал урок. Задачей его было ввести царского гостя в круг самых высоких представлений о науке счета. Начал он издалека, с тех тёмных времён, когда дикий ещё человек попытался каким-то образом уяснить для себя, каким количеством вещей он обладает.