Операция "Вечность" (сборник) - Станислав Лем

— Когда-то же, — прервал Норин, — должны были наступить эти три года. Могло быть и меньше…

— Но не сейчас, — возразил я. — Не знаю точно, что сделано за это время, но что бы это ни было — убежден, слишком рано говорить об успехе.

Норин задумчиво характерным движением пригладил волосы.

— Если я заговорил о Фине, то лишь потому, что хотел избавить тебя, — он замялся, — от сюрприза. Но если ты так ставишь вопрос… Хорошо. Принимаю. Ты прав в одном: наш разговор преждевременен. Ты говоришь, будто не знаешь, что сделано в твое отсутствие. Узнаешь. Просмотришь материалы, публикации, протоколы дискуссий. Есть популярные издания, фильмы, программы… Впрочем, ты наткнешься на них, даже если и не захочешь. В истории не было просветительной операции такого размаха. Потом примешь решение. Во всяком случае, мы сможем побеседовать уже на другом уровне. Я думаю, — он широко улыбнулся, — ты не лишишь меня такого удовольствия…

— Не лишу, — ответил я.

Он засмеялся. Ох, уж этот его смех… Он опять был самим собой.

— Тебе понадобится время, — сказал он, снова посерьезнев. — И покой. У меня есть предложение. Ты подавал рапорт… — он замолчал и вопросительно взглянул на меня.

— Подавал, — подтвердил я. — Кто-то ведь должен об этом подумать. Чем раньше, тем лучше.

— Вот именно, — обрадовался он.

Я пожал плечами. Рапорт я составил недели три назад. Если они до сих пор ничего не предприняли, значит, считали, что спешка ни к чему. Стало быть, Норин просто хотел меня чем-нибудь занять. Чем угодно. Можно было бы обидеться. Но то, о чем я писал в рапорте, требовало объяснения.

Я контролировал пантоматы, разбросанные за пределами орбиты моей станции на границах Системы и даже за Офелиями комет. Благодаря относительной близости источника излучения мне удалось уловить нечто такое, что заставляло задуматься. Примерно месяц назад центральный пантомат неожиданно, без видимой причины прекратил вращение вокруг оси. Как бы уснул. Но сон его был кажущимся. Потому что работал он, как и прежде. Только вот числовые символы, используемые им при общении с соседними компьютерами, отличались от тех, что он использовал для контактов с Землей. Изменения начинались, как правило, с девятого знака после запятой, но ведь дело было не в величине искажений.

Пантоматы представляют собой системы компьютеров, интегрирующих накопленные человечеством знания, их не случайно разместили на безопасном, как казалось, расстоянии от Земли. Для того чтобы они могли решать любую проблему с учетом всех возможных аналогий, временных условий и прогнозов, их память должна была содержать исчерпывающие сведения о земной цивилизации. Кроме того, будучи относительно изолированными самоорганизующимися системами, пантоматы обладали свободой маневра, которая предполагала при необходимости возможность неконтролируемой эволюции. Разумеется, в разумных пределах. Теоретически не отвергалась и вероятность некоторых неожиданностей. Тем не менее конструкторы сочли нецелесообразным ограничивать эволюционные возможности пантоматов с помощью каких-либо блокирующих устройств — такого рода блокада неизбежно превратила бы пантоматы из системы, выполняющей концепционные функции, в обычнее вспомогательные комплексы. А таковых достаточно было и на Земле. Поэтому тот факт, что один из крупнейших пантоматов преступил границу дозволенной самостоятельности, заслуживал пристального внимания.

— Это необходимо проверить, — сказал Норин. — В твоем распоряжении будет аппаратура Комплекса и все, что ты сочтешь необходимым. Кроме, разумеется, систем, поддерживающих связь со Вторым Поясом. Сам понимаешь…

Я понимал. Я понимал также, что это означает выключение тысячи секций, перепрограммирование информационных узлов. Никак не меньше месяца работы. И все только для того, чтобы поиграть с пантоматом в жмурки. И выиграть.

— Согласен, — сказал я.

— Подбери людей, — мягко проговорил Корин. — Ты не сможешь работать без отдыха. Спятишь окончательно, — улыбнулся он. — Кроме того, выиграешь во времени. Сможешь ознакомиться с предпосылками, которые мы имели в виду, приступая к операции "Вечность"…

В его голосе прозвучала ирония. С меня будто камень свалился. Норин снова был Норином. Я посмотрел на эмблему Комплекса у него на рукаве и вдруг меня осенило:

— Подходит, — сказал я с деланным равнодушием. — А там подам заявление о переводе. В Третий…

Он застыл. Несколько секунд смотрел на меня, потом заложил руки за спину, выпрямился и сказал:

— С тобой невозможно разговаривать. Во всяком случае, сегодня. Иди.

— Пойду, — ответил я, улыбнувшись. — Но от этого ничего не изменится.

В комплексе так называемого Третьего Пояса не было постоянного персонала. Туда направляли добровольцев из сотрудников первых двух. Это был внесистемный пояс. Давно шли разговоры об экспедициях за пределы орбиты Трансплутона, возникла даже теория «планет-заменителей», но, хотя всем было ясно, что человек рано или поздно доберется и до звезд, никто особенно не спешил. В контакт с иной галактической цивилизацией, тот Контакт, который превратился в религию прошлых столетий, не играли теперь даже дети. Земля высылала патрули, испытывала различные комбинации ракетных двигателей, исследовала влияние сверхсветовых скоростей на организм человека — основательно, не спеша. Тех, кто проводил эксперименты на многочисленных базах Третьего Пояса, считали чуть ли не смертниками. Вот это мне подходит. И как я раньше не подумал!

— Кстати, о Фине, — неожиданно сказал Норин, когда я уже стоял в дверях. — Загляни ко мне, как только закончишь там, на Тихом. Я все-таки хотел бы…

— До свидания, — процедил я сквозь зубы и закрыл за собой дверь.

Уже шагая по коридору, я подумал, что Норин намеревался сказать что-то другое. Тем более следовало закончить беседу, пока не поздно. Я знал одно: много воды утечет, прежде чем они снова увидят меня здесь.

Я работал пять недель и ни разу не высунул носа за пределы белого купола, торчавшего, словно гигантский айсберг, из вод Тихого океана неподалеку от островов Гилберта. Главная диспетчерская Центра всемирной сети связи — так это называлось. Я не знал, спокойно ли море и льет ли дождь. Отпустил бороду. С теми несчастными, на которых пал мой выбор, перекинулся, может, десятком фраз.

На тридцать шестой день работы в три часа дня по местному времени холл опустел. Остановились катушки с магнитолентами. Замолкли реле. Я остался один и впервые за много дней услышал доносившийся снаружи шум ветра. Откинул спинку кресла почти горизонтально и на несколько секунд закрыл глаза. Потом еще раз взглянул на прозрачную панель ближайшего пульта. Там виднелась узкая полоска пленки. Значит, конец.