Люди как боги - Сергей Снегов

Я не буду описывать подготовку и отправку экспедиции. На Земле о нашем старте знают все: как мы ограничили эскадру пятнадцатью звездолетами (одиннадцать, лишенных команд, гигантских летящих складов, управлялись автоматами, четыре — «Козерог», «Овен», «Змееносец» и «Телец» — имели экипажи и командиров: Осиму, Ольгу, Камагина и Петри); и как я разрешил принять Бродягу на борт флагманского корабля «Козерог», хотя Олег колебался, стоит ли брать в дальний рейс дряхлеющего дракона; и как на «Козероге» мы разместили инженерную лабораторию Эллона; и как эскадра устремились в созвездие Стрельца, в сгущение темных облаков, прикрывающих от нашего взгляда ядро Галактики; и как три года мы мчались к Галактическому ядру, тысячекратно обгоняя свет и поддерживая через Третью планету Персея — на ней по-прежнему правил Андре — связь с Землей на волнах пространства; и как на четвертом году сверхсветовая связь оборвалась и мы для Персея и Земли как бы выпали в небытие.

С этого момента я начну рассказ о наших приключениях в Галактическом ядре.

Генераторы волн пространства отказали все вдруг и полностью: мы больше не принимали депеш с Третьей планеты, не отправляли своих сообщений. Механизмы были в порядке, изменилось пространство. Импульсы генераторов не пробивались наружу, не принимали сигналов извне. Мы внезапно как бы онемели и потеряли слух. Но зрения мы не потеряли. Приборы издалека зафиксировали появление планеты-хищницы, точно такой, какая напала на эскадру Аллана. Разница была лишь в том, что Аллан с момента ее нападения поддерживал связь с базой, а мы такой возможности лишились. И мы с сомнением относились к депеше Аллана, что их преследует не гигантский корабль, столь же превосходящий размерами наши звездолеты, как гора превосходит мышь, а загадочное космическое существо, отнюдь не скрывающее намерения настичь эскадру. Представление о диковинном звездолете все-таки больше соответствовало всему, что мы знали о мире.

Но был ли это звездолет или космическое существо, нас всех пронизало беспокойство, когда анализаторы обнаружили в отдалении загадочную планету и бесстрастно доложили, что она устремилась за нами. Мы шли тогда по краю темных облаков, прикрывающих ядро. Слово «край» относительно — на миллиарды километров вокруг простирались туманность, холодная, безмерно унылая, звезды тускло просвечивали сквозь багровую полутьму. Мери сказала со вздохом: «Крепко же накурили в этом уголке Вселенной!» Хищная планета возникла оранжевым пятнышком в тумане и стала быстро увеличиваться. Мы шли в сверхсветовой области — она мчалась в Эйнштейновом пространстве. За нами тянулся шлейф превращенной в пыль пустоты — за планетой было чисто. Мы уничтожали простор — планета неслась в нем со сверхсветовой скоростью, с такой чудовищной скоростью, что нагоняла нас. Законы физики летели в пропасть — так нам казалось. Лишь сейчас мы начинаем понимать, насколько скудны наши знания о законах природы.

Итак, планета догоняла нас. Она была огромна, как Земля. Тысячи наших звездолетов могли разместиться на ее поверхности, десятки тысяч провалиться в ее недра. Траектория ее полета прихотливо менялась, выдавая одну бесспорную цель — догнать эскадру. Как и Аллан, мы могли бы говорить о свободной воле, командовавшей полетом хищницы. Но мы по-прежнему считали, что нас настигает корабль, разумные же существа притаились в его недрах, у пультов неведомых нам грозных механизмов. На наши призывы они не откликались. Не надо было обладать сверхтонким интеллектом, чтобы расшифровать наши сигналы, это была задача для школьника, а не для космического инженера. Но планета молчала — молчала и нагоняла нас, непостижимо нагоняла, со сверхсветовой скоростью в обычном световом пространстве.

Олег вызвал на связь звездолеты.

— Аллан спасся тем, что пустил в аннигиляцию активное вещество, — сказал Олег. — Преследователь не сумел преодолеть преграду новосотворенной пустоты. Но, потеряв три четверти запасов, эскадра Аллана впоследствии не справилась с другими трудностями. Должны ли мы повторить защиту Аллана?

Все единодушно высказались против. Мы были вооружены сильней эскадры Аллана. Мы могли подпустить к себе страшного преследователя и ближе, чем рискнул Аллан. И надо было установить, нападение ли это или какая-то новая форма контакта.

Если когда-нибудь наши стереофильмы попадут на Землю, люди увидят, как мы отделили от эскадры один из грузовых звездолетов, предварительно освобожденный от грузов. Планета набросилась на звездолет, как лисица на куропатку. На пленках запечатлены взрыв, густое облачко сперва сияющей, потом быстро темнеющей пыли. И планета, каким-то челноком снующая из края в край облачка, жадно, всей поверхностью поглощающая пыль. Прах уничтоженного корабля всасывался внутрь. Пространство высветлялось, гигантский пылесос мощно трудился, расправляясь с останками звездолета.

— Отвратительный жадный рот, несущийся в пустоте! — с негодованием воскликнула Мери.

Мы сидели в обсервационном зале, наблюдая за гибелью подброшенного хищнику корабля.

— Скорее, ассенизатор космоса, дорогая Мери, — отозвался Ромеро и добавил со вздохом: —Плохо лишь то, что этот космический дворник почему-то склонен рассматривать нас в качестве мусора.

Справедливость замечания Ромеро мы оценили лишь впоследствии, когда стало ясно, что планета не просто мчалась в туманности, куда вторглась наша эскадра, но попутно поглощала и окружающий газ и пыль, расправляясь таким образом с самой туманностью. В те часы нам было не до фиксации космического ассенизатора. Меня и Ромеро вызвал Олег. В командирскую рубку пригласили и Орлана с Грацием. Олег попросил и Эллона, но тот отговорился занятостью. Демиурги, в отличие от галактов, недолюбливают советы и заседания.

Олега интересовало одно: бежать или отразить нападение?

— Бежать, бежать! — поспешно сказал Граций.

Я всегда замечал, что если есть хоть малейшая возможность избегнуть боя, бессмертные галакты используют ее. Они куда больше дорожат своим бессмертием, чем мы своим бренным существованием. В данном случае, впрочем, мы все согласились с Грацием.

Зато способ бегства вызвал споры. Я не считал, что нужно так уж категорически отказываться от использования активного вещества. У нас его много больше, чем у Аллана, а способ этот весьма действен, как доказал тот же Аллан, удравший именно так от хищницы. Со мной, однако, не согласились. И сейчас, зная многое, чего мы не знали тогда, я могу лишь порадоваться, что остался в меньшинстве. Граций предложил воспользоваться приемом вмещения больших предметов в малые объемы, который так распространен на планетах галактов. Орлан запротестовал. Сокращение масштабов — операция медленная, люди плохо переносят иномасштабность, демиургам же, с их повышенной искусственностью, изменять размеры тел просто опасно. Да и нет гарантии, что хищница не погонится и за опадающим в объеме кораблем. С пылью и газом она расправляется идеально. Не облегчим ли мы ей задачу поскорее проглотить нас?

— Только гравитационная улитка! Мы оснастили звездолеты механизмами, меняющими околокорабельную метрику. Нырнув в крутую неевклидовость, мы оставим космического разбойника по ту сторону искривленного пространства. Твое мнение, Эллон? — спросил он, не дожидаясь решения.

Засветившийся на экране Эллон подтвердил, что нет ничего проще, чем запустить в гравитационный туннель хищника.

— Планета полетит наружу, как шар под гору! И если сохранит свои поглощала невредимыми, то ей дьявольски повезет! — Он распахнул рот в таком приступе молчаливого хохота, что не одному мне показалось, будто вот-вот его нижняя челюсть отвалится. В отличие от галакта Эллона радовала перспектива схваток, воинственность была так же присуща ему, как инженерная одаренность.

Я опустился в лабораторию. У командных приборов прохаживался, подпрыгивая, как все демиурги, Эллон. У пульта, оснащенного клавишами, как древние рояли, дежурила Ирина. Возле противоположной стены распластался Бродяга, захватывая чуть не три четверти площади. Завидев меня, он дружески выбросил из ноздрей два фонтана дыма и приветственно перебросил на зубьях короны несколько молний. Они были теперь далеко не так многоветвисты и красочны, как в годы его драконьей молодости. Я стал за спиной Ирины.

— Включай первое искривление, — приказал Эллон, и Ирина забарабанила пальцами по клавишам.

К этому времени все четырнадцать звездолетов сконцентрировались в такой близости от «Козерога», что теснота показалась мне опасной. Я ничего не могу с собой поделать: сближение кораблей на дистанцию визуальной видимости всегда пугает меня. Но без концентрации флота его не обнести неевклидовым забором. Первое искривление, включенное Ириной, как раз создавало такой защитный забор. А затем Эллон предложил полюбоваться, как глупая планета, или существа, обитающие в ней, расшибают лоб об стену. Не знаю, есть ли у планеты лоб, но налетела она на искривление неистово и с такой же неистовостью отлетела. Это повторилось несколько раз — удар и отлет, снова удар и снова отлет. Змеящийся рот Эллона сводила судорога восторга, грозные глаза сверкали. Он не мог отвернуть фосфоренцирующего лица от пейзажа на экране — тусклых звезд в дымке туманности и пронзительно сияющей, пронзительно несущейся на нас, все снова отбрасываемой назад планеты.