Сердце бури (СИ) - "Раэлана"

Рассказ дополняли постоянно меняющиеся кадры на проекторе, некоторые из которых Бен, откровенно говоря, предпочел бы не видеть. Не знать в таких уродливых подробностях, как все это будет происходить.

— А если коротко, — голос юноши был холоден и спокоен. Так же спокоен, как небо перед грозой. — Скажите наконец, сколько мне потребуется времени, чтобы двигаться, как раньше?

— В среднем, около недели. Быть может, двух недель.

На миг Бен прикрыл глаза. Его лицо выражало обреченность, но одновременно и какое-то подобие облегчения — по крайней мере, не нужно больше сомневаться. Две недели против двух-трех лет. Выбор очевиден.

Лэндо угадал, о чем он думает.

— Надеюсь, ты понимаешь, что нам нужен качественный имплантант, — вмешался пожилой сокоррианец, сурово глядя на тви’лека. — За деньгами дело не станет, я заплачу, сколько нужно.

— Конечно, — кивнул доктор по-прежнему с долей ехидства, — все, что господа пожелают. Современные модели контроллеров оснащены функцией памяти. Со временем устройство запоминает команды и отзывается все лучше. Индивидуальные рефлексы, походка — все это постепенно вернется. Может быть, какие-то изменения останутся, но незначительные. И еще. Я уже говорил об атрофии. Если мальчик спешит, возможно, ему лучше будет заменить ноги на биомеханические протезы. Иначе на реабилитацию все равно уйдут месяцы…

В воздухе повисло немое изумление.

— Что ты несешь? — выпалил Калриссиан, уже не особо стесняясь в выражениях.

Бен усталым взглядом прервал поток его возмущения.

Мысль и вправду казалась дикой, однако юноша ведь уже положил себе не пасовать перед неожиданностями и не удивляться ударам судьбы. К тому же, уж этот-то удар можно было предвидеть. Стало быть, в работе опорно-двигательного аппарата принимают участие три элемента. И для того, чтобы восполнить утраченное, ему нужно заменить каждый из этих элементов, во всяком случае, в той мере, которую предполагает его нарушение. Что ж, все правильно. Все до омерзения логично.

— Я согласен.

Он не желал больше спорить и, честно говоря, уже не имел сил вообще обсуждать что-либо. Последнее, что он спросил прежде, чем они с Лэндо покинули кабинет, это когда будет готовы имплантанты и, следовательно, когда состоится операция. В начале следующей недели. Ответ его устроил.

Биопротезы. У его деда были такие же, и Бен Соло не был бы Беном Соло, если бы не вспомнил об этом сейчас. Но Вейдеру, по крайней мере, не вживляли электронный чип ни в голову, ни в позвоночник; руки, ноги, искусственная вентиляция легких — да, но не мозг. Не та уникальная система анализа, которая делает человека человеком.

Что ж, хоть в чем-то Кайло Рен пошел дальше, чем дед.

***

Последующие несколько дней протекли в какой-то угнетающей, гробовой тишине. Лэндо частенько отлучался и пропадал до поздней ночи. Иной раз он возвращался пьяным и веселым, как тогда, в их первый день на Нар-Шаддаа, но чаще всего бывал трезвым, усталым и раздраженным. Лишь однажды он обмолвился, что затеял какую-то крупную финансовую операцию, и, похоже, у него наклевывается неплохая сделка. Но больше ничего раскрывать не стал, шутливо отговариваясь, что, де, не хочет спугнуть удачу.

Для Рей и Бена, у которых и без того хватало тревог, его таинственные дела были примечательны разве что тем, что именно они заставили Калриссиана в эти последние несколько дней перед операцией возвратиться из Бильбоузы* назад, на Луну контрабандистов.

Молодые супруги говорили друг с другом редко, в основном обмениваясь короткими бытовыми фразами, ничего не значащими и не стоящими. Рей как будто опасалась, что, стоит ей открыть рот, как она не выдержит и все же попытается отговорить Бена от его затеи. Даже зная наперед, что у нее ничего не выйдет, и что она вообще-то не имеет морального права оспаривать его решение и не должна вносить еще большую сумятицу в его душу. Одна мысль о предстоящей операции приводила Рей в такое отчаяние, что в пору выть в голос. Превратить себя в киборга, в полуробота, чтобы избавиться от паралича ног — как все это нелепо и беспощадно! Ситуация горчила каким-то трагикомедийным фарсом, словно в мыльной опере с плохим сценарием. Глупо, глупо, бесконечно глупо! Так не должно быть, нет! Обязательно должен найтись другой способ. Наверняка Сила только и ждет, когда же они оба отыщут его…

И все же, сколько бы Рей ни ломала себе голову, она не могла предложить ни одной стоящей альтернативы, поэтому все, что ей оставалось — это помалкивать. Ее тяжелое молчание было для Бена свидетельством, что жена по крайней мере уважает его выбор. Его силу духа и безоглядную жертвенность, самоотверженную готовность помочь матери и исполнить долг, возложенный Силой на его плечи, пусть даже Рей пока не находила в себе сил смириться с происходящим.

Впрочем, она понимала — да разве Бен и сам не говорил этого? — что он идет на эту очередную жертву не только ради матери, хотя и пытался убедить себя самого в обратном. Пленение генерала Леи, по сути, послужило лишь спусковым крючком, однако, не случись этого, разве Бен согласился бы покориться судьбе и уйти в тень? Разве он смог бы жить простой неприметной жизнью, которая уготована калеке? Нет, его гордость и его деятельная натура не допустили бы этого.

Иногда даже отстраненность служит своего рода поддержкой. Когда нечего сказать, самое разумное — держать язык за зубами. И так ли нужно вообще говорить что-либо? Почему-то Рей полагала, даже была уверена, что любые слова поддержки Бен сейчас сочтет фальшивыми, вымученными — да такими они, по сути, и были бы. А то, что лежало у нее на сердце в действительности — порывистое, всеобъемлющее желание отговорить, не пустить… в конце концов наверняка, Бен и сам не раз прокручивал в голове все мыслимые аргументы против того, что он собирался сделать.

Главное — она была с ним. По-прежнему с ним, как неотступный страж. Как родитель для больного ребенка. В любой момент готовая поставить плечо, обнять и успокоить, хотя Бен об этом и не просил. Все как когда-то на «Сабле», с одной только разницей: тогда у них была надежда. Они бессознательно искали надежду друг в друге, и находили. Именно надежда помогла им, бывшим врагам, растопить лед враждебности, проникнуться друг к другу симпатией и пониманием. Теперь же над ними властвовала безнадежность, жестокая и вязкая, словно какая-то зловонная жижа. Мешающая дышать полной грудью.

Когда подошел срок операции, Рей держалась из последних сил. Каждую секунду ей хотелось кричать. Кричать, что есть мочи. Кричать так, чтобы ее услышали даже в самых отдаленных районах этой проклятой луны. Все чаще она уходила куда-нибудь, чтобы никто не видел ее сумасшедшего отчаяния, и, закусив собственный кулак, насильно давила в себе этот чудовищный крик.

О Сила, ведь Бен — единственный близкий для нее человек; ее муж, которого она любит. Ее жизнь теперь в нем.

Утро минуло, как обычно, разве что Лэндо со вчерашнего вечера был в необычайно бодром, приподнятом настроении. Бильбоузский космопорт встретил их, как всегда, неприветливым сумраком. Робко накрапывал дождь. Капли отливали на свету кислотно-зеленым.

Когда-то Нал-Хатта была цветущим тропическим миром, как Ач-То или Такодана. Здесь так же ярко светило солнце, а поверхность планеты утопала в бесконечной зелени. Но все изменилось, когда сюда нагрянули хатты с их извечной жадностью, с их любовью к комфорту и красивым вещам, с их поражающей способностью отравлять все вокруг своим смрадом. Когда дело касается этих гигантских жирных слизней, граница между урбанизацией и настоящим варварством чаще всего стирается полностью. Они не привыкли отказывать себе ни в чем. Соревнуясь друг с другом в роскоши и размахе, они вырубали здешние леса, чтобы возвести свои города — промышленные центры, которые регулярно выбрасывали в атмосферу ядовитые вещества. И вот результат: цветение сменилось гнилью и запустением. На месте зеленых лесов зловонные топи и поднимающиеся над ними удушливые зеленоватые испарения, давно затмившие солнечный свет. А приезжим боязно подставить руку под дождь.