Significant Digits - Значащие цифры - Alexander D

– Эй! Неважно, что ртуть зачарована, пары всё ещё токсичны! Первый уровень предосторожностей, пожалуйста!

Огорчённые исследователи, удивлённо застывшие от внезапной помехи и команды, отпустили большую металлическую ложку и достали свои волшебные палочки, чтобы наложить меры предосторожности. Гарри строго кивнул.

Когда он вернулся к ней, он сказал:

– Да… долгое время так было нужно. Когда вы с Тонкс пришли ко мне после взрыва в Косом переулке, вы обе были правы. Я ждал, потому что… ну, время было неподходящее.

Когда они вошли в переговорную комнату, Гермиона закрыла дверь и осмотрелась. Они были одни.

– Нет, – сказала она, прислоняясь к двери. – Я знаю. Я знаю, что ты даже не пытался остановить Драко и Нарциссу.

Гарри не подал виду. Он ожидал подобного. Он лишь позволил себе задумчиво покивать, пока шёл к большому столу.

Она скрестила руки на груди и продолжила:

– Я даже понимаю, что тобой двигало. Но чего я не понимаю, так это того, почему ты не сказал мне. Почему ты держал это в тайне.

Он вздохнул. Я знал, что к этому всё идёт. Ещё одна причина перейти к более явным агрессивным действиям… становится очевидно, что мы не принимаем вызов Благородных. Мы изо всех сил стараемся достичь наших целей, но практически ничего не делаем, чтобы обуздать Малфоев.

– Я хотел вести игру… Хотел только одну игру, ровно столько, сколько я мог контролировать, – сказал Гарри. – Мировая политика была слишком балканизированной, слишком много отдельных интересов. Штаты и большая часть двух Америк целиком и полностью старались усилить собственную власть и выдавить «британский империализм», который, как они считают, господствовал над миром со времён Мерлина. В смысле, не то, чтобы они были неправы, но… – Он пожал плечами. – Европа же представляет из себя клубок старых феодалов, вроде Каппадокии или Кипра… Савад и Африка на регулярной основе разбиваются на разные фракции… а союз Десяти Тысяч – честно говоря, я не очень понимаю, что происходит внутри этой дюжины.

– Гарри Джеймс Поттер-Эванс-Веррес, – резко сказала Гермиона, – если ты посмеешь объяснять мне основы теории игр, я очень сильно рассержусь. Я вижу, почему ты сделал это: ты хотел создать конфликтную игру, где только две стороны, и с нулевой суммой, насколько это возможно. Я оставлю в стороне самонадеянность попыток манипулировать мировой политикой такого масштаба – ну серьёзно, после подобных интриг времён Холодной войны в мире остались тысячи ядерных бомб! – и просто скажу, что ты должен был сказать мне.

На долгое время Гарри отвернулся от неё и опустил глаза в глянцевую древесину стола. Он облокотился о стол и задумался над ответом.

– Дело не в том, что я тебе не доверяю. Я доверяю тебе всецело, – сказал он, всё ещё уставившись на своё отражение на поверхности стола. – Ты интуитивно держишься доброй стороны… Мне приходится оценивать функции полезности и взвешивать выгоды, но ты… доброта всегда с тобой, словно монетки в кошельке. И хотя интуиция – не лучший способ получить правильные утилитарные результаты, ты… Должен признать, ты принимаешь моральные решения гораздо лучше, чем я. Результаты имеют значение. Дело не в этом… не в доверии. – Он замолчал. – Но ты и Драко были… близки.

Он слышал, как Гермиона собиралась заговорить за его спиной, втянув воздух.

– Я не то имел в виду, – сказал он быстро, разворачиваясь. Её глаза блестели, впиваясь в него, словно она могла пригвоздить его к полу и выдавить все секреты силой своего пристального взгляда. – Но после первого курса вы проводили много времени вместе. Я знаю, что он действительно тебе помог, когда ты не могла… когда у тебя не получалось вызвать патронуса. – Её взгляд оставался твёрдым. – И ты такая открытая и честная со всеми… ведь именно поэтому ты так эффективно убеждала людей присоединься к Договору сохранности жизни.

Но ты совершенно не умеешь обманывать. Тебе не приходилось учиться этому: ты всегда побеждала только лишь своим умом и упорной работой. Ты немного подучилась лгать и замалчивать, когда стала политиком, но носить маску, словно мы стараемся изо всех сил подавить угрозу Благородных? Я не мог рисковать. Люди вроде Рэджа Хига увидят тебя насквозь после первой же беседы.

Но все эти слова были неправильными. Так не получится разубедить кого-либо в их чувствах… вместо этого всё будет звучать так, словно ты считаешь, что их чувства ошибочны или ненормальны. И даже если получится парировать все их доводы, им не станет от этого лучше, и это не восстановит связь с ними. Он знал, и очень хорошо, что иногда эмоции могут одномоментно перевесить всё остальное. Когда ты оставишь это в прошлом, сладишь с этим, ты сможешь снова быть рациональной и…

– Нет, – твёрдо сказала Гермиона, словно точно знала, о чём он думал. – Я не неженка, и не иррациональная женщина, обуреваемая прошлым и своими эмоциями, и я не стою на чертовом пьедестале, пока ты сам принимаешь трудные решения. Я не… – Она замолчала на мгновение, казалось, обдумывая что-то ещё, а потом добавила, – Я не чёртова пешка в твоей игре.

Она приблизилась к нему, остановившись всего в шаге, исказив рот от злости. Гарри вдруг осознал, что бессознательно подался назад, отклонившись от неё.

– Но после Гранвиля ты была… В смысле, ты всегда где-то там, без защиты и на публике, и… – проговорил он, путаясь в своих объяснениях.

Гермиона подошла к столу рядом с ним, прикоснулась к поверхности пальцами и легко повернула руку. Деревянный цилиндр толщиной не менее дюйма с громким хрустом выломался из столешницы. Она сдвинула толстый кусок ладонью, и растёрла его в щепки несколькими движениями руки. Частички разрушенной древесины застучали по полу как капли дождя.

– И я слишком хрупкая? – она открыла ладонь, рассыпая древесную пыль. В её голосе была горечь, в каждом её слове слышалось презрение. – Ты не рассказал мне о своём плане, потому что считал, что я не смогу справиться с ним… потому что думал, что когда я буду на конференции во Франции, или Германии, или Америке, и кто-то спросит меня, почему мы не сломим Благородных, я всё выдам. Потому что ты не считаешь меня за равную. Мы равны только в отдельных направлениях… в магии, тактике, битвах, этике. Но когда речь идёт о больших стратегических решениях? Ты доверяешь только собственным суждениям, даже после всего, что было. Вот единственная настоящая причина. Ты – Дамблдор, присматривающий за мной, а я – дитя.

– Я… Мне…