Остросюжетный детектив. Выпуск 10 - Эрл Стенли Гарднер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я возражаю против этого вопроса, как имеющего аргументированный характер, — заявил Хейл. — Это также попытка перекрестного допроса собственного свидетеля. Мистер Мейсон произвел большой эффект, отказавшись ранее от перекрестного допроса этого свидетеля и…
— Возражение чисто техническое и поэтому отводится, — объявил судья Норвуд. — Кажется, вы забываете, что конечная цель подобных слушаний в том, чтобы удовлетворить суд, а не в том, чтобы заниматься здесь юридическими упражнениями и ловко перескакивать от одного технического вопроса к другому. Отвечайте на вопрос, мистер Баррис.
— Честно говоря, я собирался сказать, что могло пройти порядка пятнадцати минут между тем, как я услышал сначала выстрел и звон стекла, а затем крик. Это звучало бы не совсем логично, но, по-моему, речь могла бы идти о пятнадцати минутах.
— А позднее вы встали с кровати сразу же, как услышали крик?
— Не совсем так. Я поднялся, когда услышал звон стекла. Может быть, через две-три минуты. Я постоял, но не увидел ничего, кроме света в коттедже Кашинга. Тогда я не пользовался подзорной трубой. Я разбудил жену, и как раз, когда она вставала, мы услышали крик.
— И вам неизвестно, раздался ли звон разбиваемого зеркала и выбиваемого окна вследствие того, что кто-то бросил зеркало в Артура Кашинга и промахнулся, либо Артур Кашинг бросил зеркало в кого-то?
— Именно так.
— Совершенно очевидно, — сухо заметил Хейл, — что ответ говорит сам за себя. Обвинению ясно, что зеркало бросил мистер Кашинг в отчаянной попытке защититься.
— Тогда он, видимо, бросал его через себя, — сказал Мейсон.
— Обвинение утверждает, — заявил Хейл, — что мистер Кашинг бросал зеркало в кого-то, кто на него нападал и находился в тот момент между ним и окном. Бросив зеркало, мистер Кашинг повернул кресло так, чтобы оставаться лицом к нападавшему, и здесь его настиг роковой выстрел.
— Мне понятно утверждение обвинения, — сказал судья Норвуд.
— Кажется, вы говорили, что кресло не поворачивали, — заметил Мейсон.
— Его не поворачивали после того, как все эти осколки оказались на полу.
— А они оказались на полу сразу же после того, как было брошено зеркало.
— Возможно, осколки были на полу, но их разбросали по всей комнате после того, как Кашинга застрелили. Думаю, что суд и я прекрасно понимаем ситуацию.
— Я в этом не уверен, — произнес судья Норвуд, хмурясь, и потирая себе виски. — Мистер Мейсон открывает интересное поле для предположений.
— Которое я попытаюсь расширить, — бодро сказал Мейсон. — Мистер Баррис, вы не могли бы сесть в кресло в том положении, в каком был мистер Кашинг, когда вы обнаружили тело.
Свидетель сел в кресло и безжизненно сполз с него своим телом.
— Теперь, — сказал Мейсон, — не двигая ничем кроме плечей и головы, поверните кресло. Ваши бедра и ноги должны оставаться в прежнем положении.
Баррис послушно это выполнил.
Мейсон протянул ему старинное зеркало: «Кресло находилось футах в шести от окна, которое было разбито».
— Да.
— Край судейской скамьи находится приблизительно в шести футах от вас. Посмотрим, сможете ли вы добросить это зеркало до края судейской скамьи.
— Подождите! Подождите! — закричал, вскакивая, окружной судья. — В этих условиях эксперимент не может проводиться.
Судья Норвуд сказал: «Суду, конечно, не хотелось бы, чтобы в зале заседаний колотили зеркала».
— Он не может бросить зеркало на такое расстояние, сидя в кресле, — пояснил Мейсон, — а он сильнее и крепче, чем был Артур Кашинг. Если он поднимет руки и достаточно отведет их назад, чтобы бросить это зеркало на расстояние в шесть футов, сидя в кресле, то кресло отъедет назад. Он не сможет так далеко его бросить. И Артур Кашинг не мог.
— Кашинг бросил, — сказал Хейл, — должен был бросить.
— Давайте, попробуйте бросить, — обратился Мейсон к свидетелю.
Баррис поднял зеркало. На лице его было замешательство.
— Дайте, я попробую, — попросил судья Норвуд.
Он встал со скамьи, уселся в кресло, поднял тяжелое зеркало, отвел руки назад и тут же опустил.
— Вы пробовали? — спросил он окружного прокурора.
— Нет, ваша честь.
— Тогда попробовали бы, — с выражением посоветовал судья Норвуд, возвращаясь на свою скамью.
— Но, ваша честь, ведь зеркало бросали, — настаивал Хейл.
— Но не тот, кто сидел в кресле, и не на шесть футов, — убежденно заявил судья. — Это зеркало весит, наверное, фунтов тридцать.
— Ваша честь, — заявил с раздражением Хейл, — я не хотел бы втягиваться в спор с судом, но если ваша честь как следует взглянет на все улики, то вы увидите полную невозможность того, чтобы кто-то бросал зеркало в Артура Кашинга.
— Я вижу полную невозможность того, чтобы он мог бросить это зеркало из кресла на шесть футов.
— Но бросали не это зеркало, ваша честь. Суд, видимо, помнит, как настойчиво мы возражали против того, каким образом вот это зеркало было включено в рассмотрение дела. Перри Мейсон ловко этого добился, спросив у свидетельницы, было ли данное зеркало примерно одного