Портреты святых. тома 1-6 - Антонио Сикари

Речь идет о страсти, с которой Франциск Ксаверий переживал свою принадлежность к Обществу. Будучи совершенно одиноким в самых дальних пределах, он чувствовал себя связанным со своими братьями больше, чем с кровной семьей: "То что мы творим здесь, — писал он в своих письмах, — это наше с вами общее деяние". Он хотел знать об Обществе все и просил, чтобы ему посылали из Европы "такие длинные письма, чтобы на их чтение уходило по неделе", и сам писал не переставая.

"Когда я начинаю говорить об Обществе, я не могу остановиться, не знаю, как закончить мое письмо… но надо завершать, вопреки моему желанию, потому что корабли отплывают. И я не нахожу способа закончить лучше, чем поклявшись всем членам Общества, что никогда не забуду его, а если забуду, то пусть у меня отсохнет правая рука!".

"Общество Иисуса — Общество Любви" — такое прекрасное определение давал он ордену, и не боялся показаться сентиментальным, рассказывая: "Сообщаю вам, возлюбленные братья, что из писем, которые вы мне написали, я вырезал ваши имена, написанные собственною рукой вашей, и вместе с моим исповеданием веры всегда ношу их с собой, ибо они приносят мне утешение". И действительно, все это он носил в ладанке на груди.

Так же, с невыразимой верой и страстью, он воспринимал и "общество" самого Игнатия.

Вот как он завершает письмо к Игнатию: "Заканчивая, молю ваше святое милосердие, достопочтенный отец души моей, пока пишу вам, стоя на коленях, как если бы вы сейчас были передо мной, поручить меня заботам Господа Бога нашего… чтобы он даровал мне в этой жизни благодать познания Его Священнейшей Воли и силы верно выполнить ее. Аминь. Ту же молитву обращаю и ко всем членам Общества. Ваш ничтожный и бесполезный сын, Франциск".

Нежность "отца" была не меньшей; "Целиком твой, никогда не могущий забыть тебя Игнатий," — так писал он ему.

И Франциск: "Со слезами на глазах читал я эти слова и со слезами на глазах переписываю их, вспоминая о прошлых временах и о великой любви, которую вы всегда питали и питаете ко мне… Вы пишете мне о великом вашем желании видеть меня до окончания этой жизни. Бог свидетель, какое волнение вызвали в душе моей эти слова…"

Это не красивые и пустые слова охваченного ностальгией сентиментального человека — это сильная и непобедимая привязанность верующего, который во имя Христа достиг таких мест, где до него никто еще не бывал и где над ним постоянно висела угроза мучений и смерти.

Быть может, лучше всего единение учителя и ученика в их общей страсти к общему послушанию выражено в таких словах Франциска: "Страшнее смерти жить, оставив Христа, если уже познал его, жить, следуя своим собственным мнениям и склонностям… Нет в мире муки, подобной этой".

Но вернемся к Игнатию, которого канонизируют в тот же день, что и его возлюбленного сына. Страсть к миссионерству соединялась в нем с необычайно сильной страстью к воспитанию. Поэтому он пожелал, чтобы его сыновья стали воспитателями новых поколений христиан и не только при дворах королей и знати, при самых знаменитых университетах, но и в самых малых деревнях. Один из самых известных воспитателей братства, Хуан Бонифаций, будучи еще совсем молодым человеком, в середине XVI века преподавал гуманитарные науки в Медина дель Кампо.

Он обычно говорил, что "учить детей значит обновлять мир" и не ведал, насколько он был прав: среди детей в его школе был маленький Хуан де Иепес, будущий великий мистик св. Иоанн Креста.

Первые иезуитские коллегии в Италии были основаны в Падуе в 1542, в Болонье в 1546 и в Мессине в 1548 году. Вспомним, в частности, весьма престижную и влиятельную "Римскую коллегию", открытую в 1551 году: "Бесплатная школа грамматики, гуманитарных наук и христианской доктрины", — такую сразу располагающую к Обществу надпись можно было прочитать на табличке, установленной на первом здании, арендованном для этого учебного заведения. Всего пять лет спустя эта коллегия будет признана Университетом (современный "Григорианский").

До смерти Игнатия, то есть меньше чем за десять лет, помимо обычных домов, где жили и обучались члены ордена, Общество откроет 21 коллегию в Италии, 18 в Испании, 4 в Португалии, 2 во Франции, 5 в Германии, 5 в Индии, 3 в Бразилии, 1 в Японии. И весь орден будет насчитывать уже 11 религиозных провинций, объединяющих около тысячи членов.

Когда же заботы — прежде всего финансовые — слишком докучали, Игнатий говорил: "По сравнению с сокровищем надежд, которое находится в наших руках, все незначительно. Бог дарует их нам, и Он не обманет".

Между тем основатель жил в Риме, в центре христианского мира, и желал, чтобы этот город стал "примером, а не позором мира". Он направлял жизнь своего "Общества" одним единственным девизом, в котором кратко выразились все его духовные устремления: "К вящей Славе Божией", то есть стремиться всегда и всеми способами увеличивать Славу Божию. Служить Богу, служить Церкви и достигать в этой абсолютной преданности вершин созерцания. Быть подобным величайшим мистикам, но послушно предавать себя Христу, и в частности его церкви. Для него была отчеканена новая формула: "in actione contemplativus" — созерцательный в действии.

Его знаменитые "Правила" о чувствах в Церкви вызывают возмущение у всех благонамеренных, потому что понять их может только тот, кто находится во власти великих страстей и великой веры. Игнатий писал: "Чтобы не ошибиться, мы всегда должны помнить, что то что мы видим белым, является черным, если так говорит Церковь. Потому что мы полагаем, что тот дух, который руководит нами и поддерживает нас ради спасения душ наших, является одним и тем же во Христе, Господе нашем, являющемся Супругом, и в Церкви — Его Супруге. Действительно, наша Святая Матерь Церковь направляема и руководима тем же Духом и Господином Нашим, который продиктовал десять Заповедей" (Об истинном критерии воинствующей церкви, XIII правило).

"Восхвалять, а не критиковать. Строить, а не разрушать" — это был его девиз, особенно в отношении Церкви.

На заре 31 июля 1556 года по Риму быстро пронесся слух: "Святой умер!" Случилось то, чего Игнатий ожидал вот уже пять лет с тех пор, как тяжело заболел. "Тогда, записал он в Автобиографии, думая о смерти, он испытывал такую радость и такое великое духовное утешение оттого, что вот-вот умрет, что разражался слезами. Это состояние стало для него непрерывным, так что он даже много раз пытался не думать о смерти, чтобы не испытывать такого