Суданские хроники - Автор Неизвестен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что до жителей Томбукту, то у них не было вестей о том, что произошло между противниками, как вдруг к ним прибыл сам балама Садик — в среду двадцать восьмого [числа] упомянутого джумада-л-ула [25.IV.1588], сообщил им о разгроме своего войска. И рассказал, что, в то время как в пятницу он был в Комбо-Корей, вдруг поднялось над ними большое [облако] пыли от великого войска аскии Исхака, [что] они встретились, сражались от восхода до захода солнца и [что] среди них погибло множество народа. И тогда-де он обратил спину вместе с хомбори-коем, бари-коем и багена-фари Букаром — и все они ранены, за исключением одного только багена-фари.
Потом Садик пошел в Тендирму и переправился через Реку на сторону Гурмы; и вместе с ним были хомбори-кой Манса и бена-фарма Дако. Их настигли люди, что его преследовали, схватили их и доставили их в Канато. В нем были убиты по приказу аскии Садик и бена-фарма Дако. Их обоих похоронили по соседству с Бенканом и Хади. Эти четыре могилы там известны. Что же касается хомбори-коя, то его доставили /129/ к аскии. Тот его поместил в Сонно-коро; на нем зашили бычью шкуру, и аския [велел] его бросить в яму глубиною в два шага в своей конюшне. Он был заживо засыпан землей и умер от этого. Прибегнем же к Аллаху от людской тирании!
Исхак отправил своих посланцев в Томбукту, чтобы они схватили магшарен-коя Тибирта и томбукту-коя Букара, приказав им убить их там. А что касается ал-Кейда ибн Хамзы, то его аския простил, ибо был тот бедным купцом-портным, не имел влияния и не внушал ему беспокойства. А святой Аллах Всевышнего сейид Абд ар-Рахман, сын факиха Махмуда, говорит: "Если было бы полным прощение его в отношении тех двоих! Они не имели влияния, даже если бы оба были в его власти..." Но когда посланные аскии доставили ему обоих, он обоих убил. И принялся Исхак искоренять сообщников Садика в мятеже: многих из них перебил, многих заточил в тюрьму и многих подверг порке тяжелыми, плотно сплетенными ремнями. Что до Мухаммеда-Кой-Итье, сына Йакуба, то он умер под ударами. А что касается Йакуба Улд Арабанда, то он был доставлен пред аскию и начал говорить глухим голосом. Но уандо сказал ему: "Повысь свой голос, о сын господина! Разве так ты говорил перед Садиком?" Йакуб возвысил голос, так что превзошел [дозволенный] предел (уандо хотел таким образом [сделать] ему зло); тогда его избили так, что он чуть не умер; но срок его еще не настал в тот момент.
Исхак бросил в тюрьму в Кабаре азауа-фарму Букара ибн Йакуба, и того освободил паша Махмуд ибн Зергун. Он заточил бара-коя и кала-тья Букара в одном месте; они оба освободились во время мятежа паши Джудара и возвратились в свои области и в свои управления без чьего-либо повеления.
Затем привели Букара ибн Алфакка-Донко. Когда он предстал перед аскией, тот сказал ему: "Эй ты, кой-тья, который не достиг на протяжении [всей] своей жизни должности, на которой бы [смог] покрыть свои седины тюрбаном"[575]. Потом аския сказал: "Позовите кори-дья!" Того привели, и аския ему сказал: "Возьми его и укрой его — это злобный старик..." Исхак сделал то, чтобы оскорбить и принизить Букара: кори-дья был злоязычник, очень известный поношениями и бранью, и кой-тья оставался для него мишенью.
Потом к аскии привели корка-мундио Сорко Улд /130/ Кала-тья. И он ему сказал: "О старик, ввязывавшийся в мятежи! Ты не выйдешь из моих рук, пока не перечислишь мне один за другим все мятежи, в которых ты участвовал!" Тот ответил: "Ни в одном из них не подвергался я обиде, подобной той, которую испытал в этом..." Аския рассмеялся и сказал: "Уходи, [ты] прощен ради любви к Аллаху Всевышнему!"
Тогда привели Саида-Мара; был он немощен и очень худ, но разговорчив и злоязычен [и] пожирал доброе имя людей. Когда Саид предстал перед аскией, тот сказал: "Взгляни на него: если я его посажу на конец трости, он усядется. Но когда язык его уколет камень, он проткнет его! Где канка-фарма?!" Последний явился, и аския сказал: "Выведи его и огласи о нем с начала города до его конца: [кто] его обнаружит сидящим позади дома Бита или идущим по городу в середине ночи или в конце ее — да метнет в него железо; и пролитие его крови дозволено, а кто его оставит и не убьет его, оставит [в живых] врага Аллаха и его посланника, да благословит его Аллах и да приветствует, и оставит моего врага..." Саида Мара обвели вокруг города, как велел аския, пока не оказалась против него большая соборная мечеть. [Тут] Саид высвободился из пут, которые были [привязаны] к луке седла глашатая, и вбежал в мечеть, чтобы просить заступничества. Весть эта дошла до имама, и он пошел к аскии ради предстательства [за того]. Аския велел привести Саида-Мара, а имаму сказал: "Иди, я ведь простил его..." Но Саид сказал имаму: "Не уходи! Осталось еще одно заступничество, которого я желаю [от тебя] ради святости твоей и святости соборной мечети: чтобы подобно тому, как было обо мне объявлено о законности пролития крови, объявили о прощении, а люди бы все это услышали. Чтобы не убили они меня напрасно: ведь враги мои в городе многочисленны..." Аския расхохотался и отдал для него приказ о том.
Аския разом взялся за этот розыск, пока не завершил то, чего желал в отношении той группы. Затем он назначил Махмуда ибн Исмаила над Курминой и сделал его курмина-фари; брата своего Мухаммеда-Гао он поставил баламой, а Мухаммеда-Хайга, сына фарана Абдаллаха, сына повелителя аскии ал-Хадж Мухаммеда, — бенга-фармой. Аллах Всевышний наделил Мухаммеда-Хайга и его брата, тонки-фарму Тилити, исключительною красотой, которой не /131/ видывали подобной видящие среди всех сонгаев. Когда они прибыли в Томбукту, люди шли за ними ради того, чтобы видеть ту красоту.
Он сделал Йомбу Улд Сай-Йоло фари-мундио, ал-Хасана — томбукту-коем, а Аг-Умадола, брата Тадегмарта, — маг-шарен-коем. Он и ал-Хасан были у
