Древние тайны - Кир Булычев

— Императрица Соод страдает провалами памяти, — продолжал Ричард. — Но не хочет, чтобы об этом кто-то догадался. Так что ее мягкий компьютер Шпигли овладел телепатией и может говорить беззвучно — его голос раздается прямо в мозгу хозяина. А хозяин его тот, кто надел Шпигли себе на руку.

— Я не компьютер, — сказал Шпигли. — Я лучший в мире подсказчик.

Аркаше было странно слышать беззвучный голос браслета. Но человек ко всему привыкает.

— Так как Шпигли размножается, то императрица стала ими торговать. Она не хотела, конечно, чтобы у кого-то еще в ее империи появились свои Шпигли. Поэтому, как только отпочкуется новый браслетик, она вызывает свое доверенное лицо Лиандру Восс и та выходит на связь с Интергалактической полицией. Агент полиции тут же летит на связь с Лиандрой Восс и получает от нее прибор.

— Нет, не прибор, а существо — страдающее, одинокое, никому не нужное существо, — сказал Шпигли.

— Наверное, теперь их уже много, если каждый двоится, — сказал Аркаша.

— О нет, мы так мало живем, мы такие хрупкие и незащищенные, — беззвучно ответил Шпигли. — Вернее всего, мы скоро вымрем, и во Вселенной не останется самых умных, самых добрых и чутких представителей нашего племени.

— Они в самом деле очень редкие и таинственные, — сказал Ричард, — иначе бы ты о них слышал. Надеюсь, что вы подружитесь.

— Но зачем мне нужен… — Аркаша спохватился, что браслетик может обидеться, и поправил себя: — Зачем нам путешествовать вместе?

— Ты отправляешься в очень дикое время. Если что случится, тебя и танки не спасут.

— А я спасу, я не раз уже спасал глупых мальчишек и девчонок, — беззвучно произнес Шпигли.

— Наш друг прав, — сказал Ричард. — Ему доступны мысли и намерения всех живых существ.

— А разве у динозавров есть мысли? — спросил Аркаша.

— У них не такие сложные мысли, как у тебя, — ответил Ричард, — но мысли наверняка есть.

— Например, у них всегда есть мысль, как бы сожрать этого мальчишку, — вмешался в разговор Шпигли и засмеялся тонким голоском.

— Шпигли прав, — вздохнул Ричард. — Может быть, тебе лучше отказаться от этого путешествия? Мы тебе подыщем тайну поближе и поспокойнее. Например, кто построил Эйфелеву башню? Кстати, кто?

— Ну этот, — отмахнулся Аркаша. — Я знаю. Я только на минутку забыл.

Шпигли хохотал так, что у Аркаши рука дрожала.

— Ее построил тот же самый мужик, — завизжал браслет, — кто построил Суэцкий канал.

Тут Аркаше стало очень стыдно.

— Простите, — сказал он, — я думал, что Эйфелеву башню построил Эйфель, а Суэцкий канал — Суэц.

Тут уж Ричард со Шпигли не могли остановиться — они хохотали минут пять.

Аркаша стоял мрачный, ему даже улыбаться не хотелось. Конечно, будь на его месте Пашка Гераскин, он бы нашелся что сказать. А тут стоишь дурак дураком.

Отсмеявшись, Ричард сказал:

— Теперь я убежден в том, что тебе по плечу тайна динозавров. Ну как, не отказываешься?

— Вы лучше скажите мне, кто построил Эйфелеву башню… ой нет! Кто построил Суэцкий канал?

— Его построил инженер Лессепс в середине девятнадцатого века, — прошелестел Шпигли. — И еще он потом попытался построить Панамский канал, но получилась крупная афера, известная в истории под названием «Панама». Лопнула лавочка!

— Не может быть, чтобы вы все это знали! — воскликнул Аркаша.

— Это не я знаю! — ответил браслет. — Это знает твой друг Ричард Темпест, а я просто заглядываю к нему в мысли.

— Теперь ты веришь, что Шпигли тебе понадобится? — спросил Ричард.

— Верю, — кивнул Аркаша.

— Но я еще не согласился, — вмешался в разговор Шпигли. — Я не намерен рисковать своей шкуркой бесплатно. Я ставлю условие.

Аркаша стоял, переводя взгляд с собственной руки, которую охватил Шпигли, на Ричарда. Ему еще не приходилось попадать в такую фантастическую ситуацию: на его запястье браслет, который вовсе не браслет, а существо, которое вовсе не существо. И оно разговаривает без голоса — мысленно — с сотрудником Института времени, который этому не удивляется.

— Знаю я твое условие, — ответил Ричард. — Ну нет у нас сейчас для тебя друга и товарища. Как только достанем другого Шпигли, мы вас сразу познакомим.

— Ну ладно, — смилостивился тогда браслет. — Должен сказать, что вы, люди, теряете массу лишнего времени на пустые разговоры. В конце концов, мы идем в мезозойскую эру или не идем?

— Пошли, — сказал Ричард.

Снаружи, в коридоре, их ждал робот Вертер.

— Не обращай внимания, — сказал Ричард. — Вертер считает, что наш институт надо как следует охранять. Сюда могут забраться космические пираты или какие-нибудь разбойники.

— Очень мы их испугались! — возмутился браслет.

— Вот по-я-вят-ся, тог-да ис-пу-га-ешь-ся, — сказал Вертер.

— Как там наш старик Сильвер? — спросил Ричард.

— Вер-нул-ся в се-бя и при-сту-пил, — ответил Вертер.

Аркаша вошел в зал, где стояла машина времени.

Она была совсем не похожа на машину.

Небольшая круглая платформа с полметра высотой находилась в центре необычного зала. Казалось, будто они вошли внутрь колоссального мыльного пузыря, который приклеился к полу. А вы знаете, что если мыльный пузырь приклеится к полу, то останется только его верхняя половинка.

Внутри мыльного пузыря было светло, по стенам переливались радужные полосы, а в центре на небольшой круглой платформе стоял стеклянный стакан выше человека ростом. В нем находился небольшой пульт на ножке с несколькими квадратными кнопками. Вот и все.

— Ну, иди, — сказал Ричард. — В случае чего, мы тебя оттуда вытащим. Но не забывай ни на секунду — это не игра. Ты будешь жить в самой настоящей древнейшей мезозойской эре, вокруг тебя будут находиться самые настоящие чудовища.

— Не пугайте ребенка, — мысленно произнес Шпигли. — А то его дедушка закроет ваш институт.

— Я пошел, хорошо? — спросил Аркаша, которому уже надоели разговоры. Все эти взрослые полагали, что имеют дело с мальчонкой-несмышленышем. Но он же не какой-нибудь глупый ребенок двадцатого века! Он живет в космическую эру, он уже навидался всяких чудес и пережил немало приключений. Так что мы и в мезозойской эре не пропадем. Только нам, детям, приходится куда труднее, чем взрослым. Когда они отправляются в поход, никто не виснет на них как гири — ни дедушки, ни мамы. А здесь тебе приходится одновременно бороться с динозавром и с любимой бабушкой Соней.

Рассуждая так, Аркаша пошел к возвышению. Когда он вступил на него, прозрачная дверь машины времени закрылась.

— Нажми на зеленую кнопку, — послышался голос Ричарда.

— Только не сильно, — подсказал Шпигли. — Приложи меня к кнопке.

Аркаша послушался.

И тут же стенки машины времени стали мутнеть, словно на них плеснули молоком.

Из пульта поднялись белые поручни.

— Держись крепче! — приказал Шпигли. — Не ушиби меня.

Все вокруг завертелось, понеслось, будто Аркаша пикировал в густых облаках.

Он крепко держался за поручни и старался не бояться. Хотя было страшновато.

Внезапно все прекратилось. Он стоял у пульта, в кабине, словно никуда и не двинулся. Муть рассеивалась, и за стеклом была темнота.

— Я тоже немного испугался, — сказал Шпигли. — Казалось бы, чего бояться?

Аркаша был благодарен браслету за то, что тот не стал смеяться над страхами своего спутника.

Дверь машины времени отъехала в сторону, и воцарилась полная тьма. Аркаша даже зажмурился. Он хотел спросить Шпигли, что ему делать дальше, но не успел, потому что тот сам сказал:

— Смотри под ноги, герой.

Аркаша посмотрел под ноги и увидел, что от машины времени в темноту уходит цепочка светящихся пунктиров — как разделительная полоса на шоссе. Аркаша догадался, что по ним и надо идти.

— Голову можешь не нагибать, — сказал Шпигли, — потолок высокий.

— А где мы? — спросил Аркаша.

— В пещере. Где же еще? В прошлом все машины мы стараемся ставить в пещерах, которые сохранились до наших дней. Это надежнее, чем оставлять их снаружи. А то уже бывали несчастные случаи. Нам приходилось специальные спасательные экспедиции посылать.

— Вы так странно говорите, — сказал Аркаша, — как будто давно работаете в институте.

— А чего тут удивительного! Конечно, я работаю, а не бездельничаю, как твой любимец пират Сильвер. Или какаду ободранный. Я все время в экспедициях. Причем мне несладко приходится. Кстати, я пишу кандидатскую диссертацию.

— Какую? — спросил Аркаша.

— Не смей смеяться!

— Я и не думал.

— Еще как думал. Для того я и читаю мысли, чтобы знать, кто смеется, а кто притворяется. А ты сейчас надо мной смеялся.