Пора цветения - Глория Эванс

- А ведь ты на самом деле сказала не так уж много. То, что я спрашиваю тебя сейчас, мне действительно важно знать.

- Хочешь наставить на истинный путь?

- И не собираюсь.

- Ну да! Ведь это твоя профессия.

- Я хочу помогать людям. Если у них есть проблемы, я стараюсь, чтобы они поняли их природу и самостоятельно справились с ними. Я не психиатр и имею дело с нормальными людьми. Кроме того, я здесь у тебя не как воспитатель, а как друг. Так что же произошло?

Джин почувствовала, как кровь прилила к лицу. Никогда и никому не рассказывала она о своем прошлом. Но Майкл был не просто первый встречный, и ему, пожалуй, она могла кое-что рассказать.

- Мои родители разошлись, когда я была маленькая. Вот и все.

- Это было отвратительно?

- Да нет. Просто болезненно.

Он коснулся ее своей рукой, мягко провел ладонью по волосам и легонько погладил пальцами шею.

- Сколько лет тебе было?

- Семь.

- И ты понимала то, что произошло между ними?

- Ничего ужасного. Но я поняла, что отец, которого я обожала, который часто носил меня на плечах и читал сказки на ночь, ушел и увел с собой моего маленького брата.

- Я не знал, что у тебя есть брат.

- Его и нет. Во всяком случае, практически все равно что нет. Я ни того, ни другого не видела с тех пор.

- Ни разу? - Он не мог поверить в это. Большинство разводов включали право посещения детей.

- Ни разу, - спокойно уточнила она.

- Но неужели твоя мать не хотела увидеться с ним?

- Если и хотела, то никогда не говорила мне. Как только они уехали, она никогда больше не упоминала их имен. Словно они умерли…

- Господи, Джин, мне очень жаль. А ты любила своего брата?

- Я его обожала, - произнесла она.

- И тебе было больно?

- Да.

- А как твоя мать?

- Моя мать замкнулась в себе и почти не занималась мной. Мне было тринадцать лет, когда она умерла. Я не могу даже сказать, что очень тоскую по ней, ведь мы никогда не были близки. Не думаю, что мы хоть раз поговорили с ней откровенно. Не помню, чтобы она когда-нибудь даже ругала меня…

- А кто о тебе заботился после ее смерти?

- Кузина моей матери. Она была замужем, но детей и опыта общения с ними у нее не было. К счастью, я была вполне самостоятельной. Мне дали комнату и еду. В большем я не нуждалась. Те небольшие деньги, что остались после смерти матери, дали мне возможность поступить в колледж. Я получила право на стипендию для учебы за границей. Работала, сколько себя помню, поэтому смогла год прожить в Канаде, в Квебеке. - Голос ее окреп: самое худшее она уже рассказала. - После окончания я получила диплом, который был мне нужен. Своего рода свидетельство независимости.

- Но ты никак его не использовала.

- В смысле работы, занятости - нет. Было много других вещей, которыми мне хотелось заняться.

- Но среди них не числился брак. Или просто любовь хотя бы.

- Нет, не числился.

- Мне очень жаль, - сказал он с таким откровенным сожалением, что она подняла на него глаза и улыбнулась.

- Нет нужды. У меня все в порядке. В самом деле. - Странно, но она чувствовала себя более чем в порядке: она ощущала невидимую тонкую связь с Майклом. Его лицо казалось родным, а черты такими дорогими и милыми. От его присутствия рядом возникало чувство комфорта и успокоения, и, когда он потянулся опять и погладил ее щеку тыльной стороной руки, Джин невольно подалась навстречу ей.

- Любовь может быть такой прекрасной, - прошептал он.

- А жизнь без любви - спокойной и размеренной, - ответила она так же тихо.

- Но в таком случае что-то теряется.

- Нет. Когда человек ничего не ожидает, каждое маленькое удовольствие становится более полным.

- Но когда ты не знаешь, что упускаешь… - начал он, и не договорил, прильнув губами к ее губам.

4

Джин не могла устоять перед этим маленьким удовольствием. Это было прекрасное завершение всего вечера, идеальный способ забыть о вопросах, которыми Майкл засыпал ее. Она целовалась раньше, но с такой нежностью, с таким чувством- никогда. Возможно, это было вызвано их разговором, той духовной близостью, которая возникла между ними, возможно, чем-то еще, но она не собиралась задумываться над этим, а просто ощущала, как ей хорошо.

Его губы ласкали ее легко, уверенно, спокойно. Какая-то неведомая сила подняла ее от земли, унося все выше и выше… И v нее не было ни малейшего желания возвратиться на землю.

- Я должен остановиться? - тихо спросил он, чувствуя, что ему все трудней контролировать себя.

- О нет, - прошептала она. - Это так хорошо.

- Обними меня.

Их губы едва соприкасались, словно мягко шепча что-то друг другу, словно ловя дыхание в тот самый миг, когда оно появлялось. Джин пробежала пальцами по его волосам - густым и теплым, а губы имели ароматный кофейный привкус. Закрыв глаза, она погрузилась в какой-то странный транс, спокойный и в то же время возбуждающий.

А когда он уткнулся лицом ей в шею, она обняла его еще крепче.

- О, Майкл, - простонала Джин, трепеща от удовольствия.

- Скажи это снова, - шепнул он в ответ. - Мое имя. Ты никогда не произносила его.

- Разве? Я говорила мысленно, по крайней мере.

- Произнеси его вслух.

- Майкл, - прошептала она снова. Он поцеловал ее на этот раз более решительно, и она не возражала. Мягко придавив ее спину к подушкам, он целовал ее закрытые глаза, бархатисто-нежные щеки с чуть заметными веснушками, полуобнаженные плечи и руки, заставляя испытывать огромное наслаждение. Переменив положение, он сильнее обхватил ее. Она откликнулась полувздохом-полустоном.

- Я не делаю тебе больно?

- Нет, нет. Мне хорошо.

Ее тело начало льнуть к нему в какой-то неосознанной потребности еще большего удовлетворения, которое начинало томить ее.

Его губы вновь прижались к ее губам, а рука скользнула к основанию шеи. Тонкая ткань платья дразнила его запястье, но он не спешил, поглаживая нежную кожу, прежде чем сдвинуть эту ткань. И лишь понемногу, как будто случайно, он наконец обнажил ее грудь.

Джин чувствовала себя переполненной сладостными ощущениями, которые вызывало каждое его прикосновение. Дыхание ее участилось. Это было так ново и необычно, так не похоже на те неуклюжие и грубые ухаживания и объятия других мужчин, что она не могла поверить в реальность происходящего. Майкл не делал ничего оскорбительного, и у нее не возникало желания оттолкнуть его. Пальцы двигались плавно, поглаживая упругую выпуклость груди. Ощущение было божественным, но уже недостаточным ни для него, ни для нее.

Майкл все ниже и ниже медленно сдвигал ткань по ее напрягшемуся телу, давая ей время возразить. Но глаза ее горели, губы приоткрылись, и, ободренный этим, он спустил платье вниз, к талии, полностью обнажив грудь.