Общая теория права. Том II - Сергей Алексеев

Будучи составной частью более широкой проблемы, вопрос о структуре юридической нормы имеет свое, вполне самостоятельное значение. Здесь (как и при характеристике видов юридических норм) перед нами — микроструктура права. В ней в отличие от макроструктуры — подразделения права на отрасли и институты (система права) — не столь зримо и рельефно обнаруживаются социально-политические особенности правового регулирования. В то же время в структуре нормы и видах норм проявляются те специфические функции, которые выполняют юридические нормы как первичное звено структуры права, — обеспечение конкретизированного, детального, точного и определенного нормативного регулирования общественных отношений. А отсюда в рассматриваемых вопросах большее значение приобретают юридико-техническая сторона, конструктивные моменты организации содержания нормы, т. е. то, что относится к догме права.[40] Структуре нормы права свойственна своя типовая схема (модель) связи образующих ее элементов. Главное в этой типовой схеме — нормативное построение интеллектуально-волевого и юридического содержания государственной воли. Это нормативное Построение состоит в том, что содержание нормы не только выражается при помощи таких категорий, как права и обязанности, но и имеет характер общего правила, особенности которого с конструктивной стороны заключены в одновременно существующих нормах-предписаниях и логических нормах.

Норма-предписание воплощает государственное веление в виде цельного нормативного положения, посвященного конкретному вопросу правового регулирования. Логическая же норма характеризует бытие и связь конкретных предписаний, их государственно-принудительное, нормативно-регулирующее качества.

Внутреннее строение, связь элементов, образующих структуру нормы, отличаются инвариантностью, жестокостью, «неразрушимостью». Причем эти элементы (гипотеза, диспозиция, санкция) объединены не на началах иерархической зависимости, как это характерно в основном для связи элементов внутри отраслей и институтов права, а на началах синтетической зависимости, при которой отсутствие хотя бы одного из необходимых элементов приводит к разрушению данной целостности — юридической нормы.

С внешней стороны (т. е. со стороны внешней формы) нормы-предписания и логические нормы получают языково-логическое, словесно-документальное изложение в тексте нормативного юридического акта: его статьях и иных структурных подразделениях акта.

Главное, что здесь необходимо отметить, это различия между нормой права и статьей нормативного акта. Однако соотношение между нормой и статьей во многом зависит от того, рассматривается ли это соотношение применительно к логической норме или же к норме-предписанию.

Логическая норма, призванная выразить в основном связи между специализированными нормативными предписаниями, их государственно-принудительное, нормативно-регулирующее качества, в большинстве случаев содержится в нескольких статьях нормативного акта или даже в статьях разных нормативных актов. Например, норма, регламентирующая правовое положение колхозника, выражена в ст. ст. 3–7 Примерного Устава колхоза, а также в статьях Гражданского кодекса, устанавливающих недопустимость ограничения правоспособности граждан, в положениях Конституции о правах личности и в нормах Особенной части Уголовного кодекса, предусматривающих ответственность за нарушения прав личности. Усиливающийся процесс специализации права приводит к тому, что элементы логических норм все более рассредоточиваются по многим статьям нормативных актов.

Норма-предписание, как правило, соответствует первичной структурной части текста нормативного акта (статье, пункту, абзацу статьи, конкретной фразе текста). Дробление нормы-предписания, распределение се содержания между разными статьями, пунктами статьи и т. д. вообще невозможно. Норма-предписание — это цельное, логически завершенное и формально закрепленное государственно-властное веление. По своему словесно-логическому построению она представляет собой нерасчленяемое единство по формуле «если-то». Практика законодательства показывает, что выделение части нормы-предписания возможно только путем самостоятельного ее формулирования в виде особого общего правила (при этом качество самостоятельного правила сохраняет и «усеченная» норма).

Однако при характеристике соотношения нормы-предписания и статьи важно отметить, что полного совпадения здесь тоже нет. Норма — предписание — это правило, веление, нормативно-властное суждение, тогда как статья представляет собой лишь подразделение текста нормативного юридического акта. Следовательно, в данном случае возможно говорить только о соответствии нормы права и статьи или иной части текста акта, а не об их тождестве[41].

Чем выше уровень специализации права, тем более упрощаются правовые предписания, каждое из которых становится самостоятельным нормативным обобщением, посвященным отдельной операции в процессе правового регулирования. При этом нередко статья нормативного акта содержит несколько тесно взаимосвязанных правовых предписаний. Например, ст. 110 Кодекса о браке и семье РСФСР включает по меньшей мере четыре предписания: предписание-принцип («тайна усыновления охраняется законом»), управомочивающую норму («для обеспечения тайны усыновления по просьбе усыновителя может быть изменено место рождения усыновленного ребенка…»), запрещающую норму («воспрещается без согласия усыновителей… сообщать какие-либо сведения об усыновлении…»), правоохранительную норму-предписание («лица, разгласившие тайну усыновления против воли усыновителя, могут быть привлечены к ответственности в установленном законом порядке»).

Эта структура выражается в жесткой, инвариантной связи таких элементов, которые в своем единстве обеспечивают государственно-властное регулирование общественных отношений. Набор элементов логической нормы таков, что он позволяет ей быть «автономным», относительно обособленным регулятором, аккумулирующим все то, что необходимо для юридического опосредования общественных отношений.

В соответствии с этим логическая норма включает в свой состав три основных элемента: гипотезу, диспозицию, санкцию.

Гипотеза — та часть нормы, которая указывает на условия ее действия. Диспозиция — та часть нормы, которая указывает на содержание самого правила поведения, т. е. на юридические права и обязанности, возникающие у субъектов. Санкция — та часть нормы, которая указывает на меры, применяемые при ее несоблюдении (юридические санкции)[42].

Элементы логической нормы условно можно расположить по такой схеме: «если-то-в-противном случае». Например, логическую норму, которая состоит из предписаний, содержащихся в ст. 110 Кодекса о браке и семье РСФСР, можно представить в следующем виде: если имел место факт усыновления, то компетентные органы и лица обязаны обеспечить тайну усыновления, а в противном случае лица, разгласившие тайну усыновления, могут быть привлечены к ответственности.

В текстах нормативных актов, действующих в настоящее время, едва ли можно найти пример такого словесно-документального изложения нормативного материала, когда бы оно соответствовало приведенной выше схеме. Однако, если перед нами юридическое предписание, оно в ходе логического анализа должно неизбежно вписываться в структуру логической нормы, в состав того или иного ее элемента. Только при наличии всех своих основных элементов норма права может обеспечить государственно-властное, юридическое регулирование общественных отношений. Отсюда следует, что «под структурой нормы права понимается только логическая обусловленность названных трех элементов независимо от того, где и как они изложены. Не может быть норм права, лишенных правил, условий их применения и не обеспеченных государственной охраной.

Только в этом и состоит смысл признания трех элементов у каждой правовой нормы»[43].

В то же время структура логической нормы (как и сама логическая норма) — это реальное, объективное явление. «Структура юридических норм, как и структурность права, — писал Л.С. Явич, — объективные свойства внутренней формы права, существующие в реальной действительности, а не выдуманные юристами для удобства пользования или изучения закона»[44]. Наименование «логическое» в данном случае употребляется только для того, чтобы указать на способ обнаружения элементов нормы (логический анализ), их своеобразие (они выражают логику права) и тем самым отграничить нормы со всеми (тремя) элементами от конкретных норм-предписаний.

Выявление логических норм имеет важное теоретическое и практическое значение. Трехчленная схема позволяет видеть в норме права юридический, государственно-принудительный регулятор общественных отношений. В условиях все более усиливающейся специализации права только при таком подходе возможно раскрыть юридический, государственно-властный характер специализированных правовых предписаний (например, дефинитивных норм, норм-принципов и др.). Иначе может сложиться впечатление, что «норма исчезает» или что право включает не только нормы, но и теоретические положения, принципы, нетипичные предписания и т. д. Верно подмечено в юридической литературе: «Ценность трехчленной формулы состоит в том, что она побуждает практических работников к тщательному и всестороннему анализу нормативного материала во всем его объеме, к сопоставлению неразрывно связанных между собой статей закона и нормативных актов, к выделению и сопоставлению „элементов“, образующих одно правоположенне, к определению условий применения правовой нормы, ее содержания, последствий ее нарушения»[45]. К этому следует добавить, что трехчленная схема побуждает и законодателя при формулировании правовых предписаний видеть весь спектр юридического регулирования — держать в поле зрения все элементы логической нормы и, следовательно, в каждом случае четко решать вопрос и о самом правиле, и об условиях его действия, и о государственно-принудительных мерах его обеспечения.