Кому нужна твоя правда? - Алексей Тырышкин

степени странные, – авторитетно сказал ей Тонов. – Даже я иногда чувствую, что временами становлюсь странноватым. И даже иногда тянет стихи писать. Ты любишь стихи?

– Если ты опять хочешь затянуть меня в кроватку, то не получится!

– Ты так говоришь, будто секс – это что-то плохое, – искренне удивился Тонов. – Взять хотя бы секс со мной, что вещь не то что неплохая, а вовсе очень и очень хорошая, учитывая мою ласку и нежность. Ведь я не просто завалю тебя в кровать, но с помощью богатого арсенала любовных утех смогу доставить на седьмое небо счастья, доставлю такое удовольствие, которое ты не забудешь никогда, и вообще…

– Тихо, тихо, еще меня уговоришь, – икнул Кулик, возвращая визитеров в конструктивное русло. – Сайт сможет сделать, который я хочу?

– Я смогу больше, – важно ответила Александра, – я могу сделать такой сайт, который хочет большая аудитория!

– Погоди, погоди, – мягко возразил Кулик. – Деньги плачу я, заказываю музыку я, значит, сайт должен быть таким, как хочу я. Или нет?

– Или нет, дяденька, – уверенно ответила Александра, шмыгнув носом. – Вы же для чего сайт делаете? Чтобы оно тихо лежало и не воняло, или чтобы оно работало, зарабатывало и все такое?

– Эээ.

– Хорошая буква алфавита, – оценила его выбор Александра. – Но больше люблю букву «Я». Я вам сделаю конфетку. Но конфетку будут есть читатели, пользователи Интернета, а не вы. Так давайте ее сделаем такой, какой нравится народу. Ага?

Кулик посмотрел на нее, потом на Тонова, потом снова на юную хакершу. В итоге дал добро.

12. Предвыборные страсти

Согрин принимал Тонова, сидя на лавочке в курилке рядом со зданием, где размещалась администрация его компании. Расположился он там по-простецки, вместе с группой своих работяг, о чем-то переговаривались. Затем к ним подошел Тонов, поздоровался со всеми, присел. Народ переглянулся, бригадир громко сообщил, что обеденное время закончилось и пора валить по станкам. Потому рабочие разошлись. Гость отказался от предложенной сигареты и со странным выражением посмотрел на Согрина.

– Чего? – поднял бровь Согрин.

– Вот и мне хотелось бы знать, – поддакнул Тонов. – Какого хрена именно я должен пиарить такую великую фигуру современности? Денег совсем мало, на нормального политтехнолога не хватает? Или просто тратиться жалко?

– А тебя не жалко потому что, – ответил, улыбнувшись лишь губами Согрин. – Когда ты у нас на базе монетками латунными барыжил, я еще тогда приметил в тебе отменный цинизм, хватку и стремление к авантюрам. Вот и будешь проводить эту авантюру.

Согрин некоторое время смотрел на огонек сигареты. Вздохнул тяжело и добавил:

– Там против меня таких уродов моральных двинули, что я очень боюсь – окунут они меня в помои от души. Все вспомнят: и что было, и что не было… Для этой цели должен быть рядом человек с похожим складом ума, что и у их политтехнологов.

– Спасибо!

– Пожалуйста. Работаешь в команде, с тобой будут Бровкина и Кульбериев.

– Тьфу!

– Чего не так?

– Кульбериев же пидар?

– Гомосексуалист. Но вступать в сексуальные отношения с членами предвыборного штаба я не считаю обязательным. Можешь с ним не спать. И с Бровкиной тоже.

– А Бровкина лучше бы была пидаром…

– Нет у меня для вас других пиарастов, товарищ Тонов, – ответил с легким грузинским акцентом Сталина Согрин. – Этих мне купили и назначили товарищи из партии.

Тонов смотрел себе под ноги, задумавшись. Впрочем, это не длилось долго:

– Тогда вам придется исповедаться передо мной. Все свои грешки рассказать, за которые они могут зацепиться, подняв какие-то материалы.

Согрин недоуменно повел плечом.

– Какие у меня могут быть грешки? Я же все четко изложил в интервью. В девяностые не бандитствовал, в наперстки не гонял, просто работал, работал и работал.

– Прям личность святее Папы Римского и Кулика, – не поверил Тонов. – Вообще, надо было Кулика на выборы выдвигать. Чист и свеж перед законом, особенно по утрам… Что, я что-то не так говорю?

Согрин действительно скорчил мину, будто Тонов ему сообщил совершеннейшую глупость.

– Вот Кулика ты зря упомянул, – усмехнулся Согрин.

– Нет уж, договаривайте! – настоял Тонов. – Ведь могут и через Кулика начать песочить, поскольку пиар идет через его газету. Я не хочу, чтобы что-то могло выскочить неожиданно посреди кампании.

– Злые языки поговаривают, что это он и организовал убийство Вирхольма. – нехотя ответил Согрин.

– Ого, – только и ответил Тонов, чтобы лишь ответить. Он что-то чиркнул себе в блокнот и затем поднял взгляд с написанного на Согрина вновь.

– Ну вроде как при Вирхольме в газете было полно острых материалов, а Кулик был против остроты. Он всегда боялся судов и ответственности. Вот и подговорил чувака со справкой из психушки грохнуть своего коллегу.

– Стоп, стоп, – выдохнул Тонов. – А просто уволить было не судьба?

– Уволить? – Согрин лукаво посмотрел на Тонова. – Каким образом? Я тебе может сообщу новость, но на самом деле у газеты было четыре собственника. Треть принадлежала Вирхольму, треть – Кулику, еще треть – моя. Ну и у Плашкина там немножко есть в доле. Как Кулик мог уволить равноправного собственника?

– И кто же сейчас владеет долей Вирхольма?

– А еще не вступили в наследство, там же по закону полагается определенный срок. Не знаю точно, вроде у Вирхольма была сестра где-то в сибирских ебенях. Он про нее не сильно рассказывал. Пока ее известят, пока то да се… Да и вряд ли она будет соваться в дела газеты так, как ее брат.

– Ага, то есть, по идее, замочить Вирхольма мог не только Кулик, но и Согрин… – задумчиво произнес Тонов.

– О как ты дело поставил! – восхитился Согрин. – Не зря же я говорил про твои мозги, что они также устроены, как у их политтехнологов.

– Ну здесь все просто: если они начнут про это упоминать, сразу же подаем в суд за клевету.

– Да пока суд что-то решит, сколько воды убежит и выборы пройдут! – отмахнулся Согрин.

– Это не важно. Важно, что во всех газетах и агитках у нас будет фигурировать, что есть подозрение, что противоборствующие силы распространяют клевету.

– Мда, далеко пойдешь, быстро учишься, – похвалил выводы пиарщика будущий политик. – Не зря в журналисты устроился, а то бы так и воровал облепиху у Полторака. А тут намного веселее.

– Там веселее и забавнее. А тут как-то все грустно и квело, – возразил Тонов. И как-то между делом спросил. – А кто в реальности убил Вирхольма?

Согрин пожал плечами.

– Честное слово, не могу даже предположить. Кулик, конечно, еще тот засранец, но вряд ли он вообще способен на такие крутые операции. Не будь я уверен в нем, я бы давно что-то предпринял. Ведь вдруг ему понравится подчищать собственников и следующим буду я?

– А, кстати! – внезапно вспомнил Тонов. – Дети у вас есть? Жена там, брат-сват, кто сможет наследовать долю в газете если что?

И тут Согрин враз помрачнел. Видимо, Тонов нащупал его больное место.

– С женой давно развелся. Сын… был сын. Умер. Передозировка наркотой.

– А, – кивнул Тонов без тени сочувствия. Согрин это заметил и произнес с намеком:

– Обычно после такой новости принято говорить «соболезную».

– Да, – ответил Тонов. – Обычно. Так значит, наследников нет… Плохо. Про наркоту буду иметь в виду, что там могут предъявить, если что.

Видимо, его странное нежелание соболезновать по случаю утраты близкого человека от наркотиков покоробила Согрина, потому что лишь холодно кивнул и сказал дерзать. Тем более что остальные политтехнологи уже ждут его в местном ресторанчике для обсуждения стратегии продвижения кандидата.

Пара за столиком модного и при этом недорогого ресторана «Пафос» не походила на влюбленных. Скорее – на оказавшихся в одной команде против желания людей, которым так или иначе приходилось взаимодействовать. Даже не взирая на личную взаимную неприязнь, что они даже не скрывали. На одном конце столика сидела, нервно попивая кофе из маленькой чашки пухлая девушка

– Дорогой! – окрикнул с облегчением мужчина подходящего к ним парня, который выглядел как официант. – Ну сколько вас ждать, я хочу сибаса!

Парень бросил на него равнодушный взгляд, потом посмотрел на девушку и кивнул.

– Согласен, я бы тоже от такой съебался, но сначала нужно оплатить заказ.

– Фига себе у вас обслуживание, – округлил на него глаза мужчина, парень присел рядом, достал блокнот, ручку и выжидательно посмотрел на обоих.

– Это не официант, если ты еще не понял, это тот самый Тонов, – холодно сообщила девица. Ее фамилия была Бровкина, она совсем недавно крупно огребла от кураторов за подставленное Тоновым действо на митинге, потому смотрела на прибывшего злобным