Белое золото, черная смерть - Честер Хаймз

— Преподобный О'Мэлли! — услышал вдруг Дик. Свет из спальни высветил ее фигуру в ночной рубашке с кружевными оборками. Одна пышная грудь выскочила наружу. Женщина дрожала, лицо ее было в слезах.

Дик был потрясен ее видом — особенно после того, что ему приснилось: не посягнул ли он на нее во сне? Он вскочил на ноги и обнял ее. Теплая мягкая плоть сотрясалась от рыданий.

— Я видела страшный сон!

— Ничего-ничего, — говорил он, прижимая ее к себе. — Сон — это всего лишь сон.

Она освободилась из его объятий и села на диван, закрыв лицо руками и глухо говоря сквозь ладони:

— Мне приснилось, что вас тяжело ранило, а когда я поспешила вам на помощь, вы посмотрели на меня так, словно я вас предала.

Он сел рядом и стал нежно поглаживать ее по руке.

— Я никогда такого не подумаю, — сказал он, считая про себя количество поглаживаний. Ни одна женщина не устоит против сотни таких поглаживаний. — Я всецело вам доверяю. Вы никогда не причините мне вреда. Напротив, вы принесете мне радость и счастье.

— Преподобный, мне так неловко, — пробормотала она.

Мягко, не переставая считать, он уложил ее на постель и сказал:

— Прилягте и перестаньте мучиться дурацким сном. Если со мной что-то случится, значит, такова воля Божья. А теперь повторяйте за мной: если с преподобным О'Мэлли что-то случится, такова воля Божья.

— Если с преподобным О'Мэлли что-то случится, такова воля Божья, — послушно повторила она полушепотом.

— Мы все должны покоряться Божьей воле.

— Мы все должны покоряться Божьей воле.

Свободной рукой он раздвинул ее ноги.

— Божью волю надлежит исполнить, — сказал он.

— Божью волю надлежит исполнить, — повторила она.

— Такова Божья воля, — внушал он, словно гипнотизер.

— Такова Божья воля, — повторила она как в трансе. Когда он вошел в нее, она была уверена, что это Божья воля, и воскликнула: — А-а! Хорошо!

Глава 7

Могильщик вел машину на восток от 113-й улицы к Седьмой авеню, и Гарлем поворачивайся другой стороной. Через несколько кварталов начиналась северная окраина Центрального парка и лагуна в форме почки. К северу от 110-й улицы был район шикарных баров и ночных клубов — «Шалимар», «Красный петух», «Колодец Дикки», отели «Тереза», «Парадиз», а также Национальный мемориальный книжный магазин, салоны красоты (парикмахерские), ресторанчики (домашняя кухня), похоронные бюро, церкви. Но здесь, возле 113-й улицы, Седьмая авеню в это время ночи была безлюдна, старинные ухоженные жилые дома стояли с потухшими окнами.

Гробовщик позвонил из машины в участок. Трубку взял лейтенант Андерсон и на вопрос, есть ли новости, сказал:

— Ребята из «убийств» вышли на цветного таксиста, который посадил троих белых и одну цветную женщину у «Маленького рая» и отвез их в Бруклин — на Бедфорд-авеню. По его словам, мужчины не из тех, что заходят в «Парадиз», а женщина — самая обычная проститутка.

— Дайте его адрес и фирму, на которую он работает.

Андерсон сообщил ему необходимые сведения, предупредив:

— Этим занимаются «убийства». На О'Хару у нас нет ничего. А что у вас?

— Едем в притон Хайдженкса, хотим пощупать человека по имени Лобой, вдруг он что-то да знает.

— Хайдженкс? Это тот, что работает на Роджера Морриса?

— Он перебазировался на Восьмую. Почему ребята из ФБР не накрыли его? Кому он платит?

— Понятия не имею. Я всего-навсего лейтенант полицейского участка.

— Ну ладно, ищите нас там в случае чего.

Они доехали до 110-й улицы и повернули на Восьмую авеню. Около 112-й улицы они нагнали старьевщика, который катил груженную доверху тележку.

— Дядюшка Бад, — сказал Гробовщик. — Немного потрясем его?

— Зачем? Он ничего не скажет. Он хочет еще пожить.

Они припарковались и пошли в бар на углу 113-й улицы. У стойки стояли мужчина и женщина. Попивая пиво, они беседовали с барменом. Могильщик проследовал к двери с надписью «Туалет», открыл ее и вошел. Гробовщик застыл. Бармен бросил быстрый взгляд на дверь туалета и, подойдя к Гробовщику, стал протирать и без того безукоризненно чистую стойку полотенцем.

— Что будете пить, сэр? — спросил он. Это был худой высокий человек с покатыми плечами, тонкими усиками, редеющими волосами и светлой кожей. У него был очень опрятный вид в белом костюме и черном галстуке — слишком опрятный для этих джунглей, подумалось Гробовщику.

— Бурбон со льдом, — сказал Гробовщик и добавил: — Две порции.

Бармен вздохнул с облегчением.

Когда бармен подавал стаканы. Могильщик вышел из туалета.

— Вы, джентльмены, здесь новички? — сказал бармен.

— Мы-то нет, а ты, видать, да, — буркнул Могильщик, на что бармен безучастно улыбнулся.

— Видишь отметину на стойке? — спросил его Могильщик. — Я сделал ее десять лет назад.

Бармен посмотрел на стойку. Она была украшена инициалами, именами, рисунками.

— Какая отметина?

— Давай покажу, — сказал Могильщик и двинулся к концу стойки.

Бармен двинулся туда же — любопытство победило осторожность. Могильщик показал на единственное неразукрашенное место на стойке. Бармен уставился, куда показывал клиент. Мужчина и женщина у стойки замолчали и с любопытством смотрели на бармена и Могильщика.

— Ничего не вижу, — пробормотал бармен.

— Посмотри получше, — сказал Могильщик и сунул руку в карман.

Бармен склонился к стойке, вглядываясь в деревянную поверхность.

— Все равно ничего не вижу, — сознался он.

— Тогда посмотри сюда, — сказал Могильщик.

Бармен поднял голову и увидел дуло длинноствольного револьвера 38-го калибра. Глаза бармена чуть не вылезли из орбит, а сам он позеленел.

— Смотри-смотри, — сказал Могильщик.

Бармен судорожно сглотнул, но не смог ничего сказать. Парочка у стойки, решив, что это налет, растворилась в ночи. Это случилось как по волшебству. Только что они стояли у стойки — и вдруг исчезли.

Посмеиваясь, Гробовщик вошел в туалет, открыл дверь кладовой и нажал на гвоздь, на котором висела грязная тряпка. Гвоздь был кнопкой, включившей сигнал в холле наверху, где сидел часовой, углубившись в комикс. Часовой поглядел, не загорелась ли красная лампочка, означавшая, что в баре чужие, но все было в порядке. Тогда он нажал кнопку, и дверь в кладовке отворилась с легким жужжанием. Гробовщик приоткрыл дверь в бар и поманил Могильщика, затем кинулся к потайной двери, чтобы та не захлопнулась.

— Спокойной ночи, — сказал Могильщик бармену.

Бармен собирался что-то ответить, но в голове у него вспыхнули молнии, и он увидел Млечный Путь, а потом уже провалился в черноту. Алкоголик, заглянувший в бар, увидел, как Могильщик огрел бармена по голове, и, повернувшись на одной ноге, вылетел опрометью на улицу. Бармен сполз за стойку. Могильщик стукнул его нежно, так, чтобы тот лишь потерял сознание. Не оглядываясь на поверженного, он бросился к туалету, откуда последовал за Гробовщиком в потайную дверь в кладовой, затем по лестнице на второй этаж.

На втором этаже не было лестничной площадки и дверь была шириной с лестницу. Спрятаться было негде.

Уже на лестнице Могильщик взял Гробовщика за рукав:

— Лучше обойтись по-тихому. Пушки могут наломать дров.

Гробовщик кивнул.

Когда они оказались у двери, Могильщик постучат условным стуком и встал перед зеркалом, чтобы его было видно изнутри.

За дверью они углядели маленький холл — столик, заваленный комиксами, над которым была полка с отделениями. Туда посетители клали свои пушки, прежде чем их пускали в притон. У стола стояло стеганое кресло — в нем коротали время часовые. На левой части двери было несколько гвоздей. Верхний включал сигнал, означавший, что полиция устроила налет. Часовой, моргая, уставился на Могильщика, поднеся палец к гвоздю. Он не знал его в лицо.

— Кто вы такие? — спросил он.

Могильщик показал жетон.

— Джонс и Джонсон, детективы из участка.

— Что вам надо?

— Поговорить с Хайдженксом.

— Проваливайте, легавые, таких тут нет.

— Хочешь, чтобы я стал стрелять в дверь? — вспыхнул Гробовщик.

— Не смеши меня, — отозвался привратник. — Дверь пуленепробиваемая, и выбить ее тоже нельзя.

— Спокойно, Эд, — обратился Могильщик к напарнику, а затем сказал часовому: — Ладно, сынок, мы подождем.

— У нас сейчас маленькое молитвенное собрание с согласия Всевышнего, — пояснил часовой. Но вид у него был обеспокоенный.

— А кто тут Всевышний? — резко спросил Гробовщик.

— Не ты, — огрызнулся часовой.

Наступило молчание. Затем они услышали какое-то движение, и голос спросил:

— Что там, Джо?

— Какие-то черномазые сыщики из участка.

— Я еще посмотрю на тебя, Джо, — проскрежетал Гробовщик, — и мы увидим, кто из нас черномазее.