Токсичные родители - Сьюзен Форвард

Ким оборвала себя на середине фразы, и я спросила: «...но, что?»

«Мне было необходимо, чтобы папочка позаботился обо мне».

Я спросила, не замечает ли она связи между зависимостью от отца и зависимостью от мужчин для того, чтобы жить достойно.

«Да, отец самый могущественный человек в моей жизни. Когда я была маленькой, он прямо обожал меня, но когда я выросла и стала отстаивать собственное мнение, он этого не принял. Если я осмеливалась возражать ему, у него случались припадки гнева и он начинал кричать. Он осыпал меня жуткими оскорблениями, вопил на чём свет стоит и действительно внушал страх. Когда я была подростком, он начал использовать деньги, чтобы держать меня под контролем. Иногда он бывал невероятно щедр, и я чувствовала себя любимой и защищённой. Но иногда он унижал меня, заставляя вымаливать буквально всё, начиная с денег на кино и кончая деньгами на учебники. Я никогда не могла понять, в чём именно заключается на этот раз моё преступление. Но я знаю, что я постоянно была занята мыслями о том, как угодить ему».

Для Ким угождение отцу было похоже на забег, где он улыбался ей из-за финишной черты. Чем быстрее она бежала, тем дальше отодвигался он. Ким не могла достичь результата. Без малейшей логики и последовательности в своих поступках её отец использовал деньги как для того, чтобы поощрить, так и для того, чтобы наказать её. Он был поочерёдно то щедрым, то скупым на деньги, но он точно так же чередовал любовь и нелюбовь. Эти противоречивые посылы запутывали девочку, которая находилась в полной зависимости от отцовского одобрения, и эти противоречия и спутанность артикулировали и взрослую жизнь Ким. Хотя отец Ким казался щедрым, на самом деле он использовал финансовое преимущество жестоко и деструктивно. Он использовал это преимущество, чтобы продолжать казаться незаменимым в глазах дочери и унижать её мужа. Таким образом он продолжал контролировать Ким и после того, как она покинула родительский дом.

«Я уговорила моего мужа пойти работать к отцу. Какую же ошибку я совершила! С тех пор он полностью подчинил нас. Всё надо было делать, как он скажет.., начиная с выбора квартиры и заканчивая приучением детей к горшку. Он выжил Джима с работы, а когда тот уволился, это стало новым доказательством никчёмности моего мужа, хотя Джим нашёл новую работу. Мой отец был взбешён всей этой историей и пригрозил оставить нас без средств. Но потом купил мне новую машину. Когда он вручал мне ключи от новой машины, он спросил меня, не хотела бы я иметь такого богатого мужа, как он».

«Ты можешь сделать хоть что-то так, как следует?»

Многие из контролирующих родителей доминируют в жизни своих взрослых детей, обращаясь с ними, как с никчёмными и ни на что не годными, хотя это совершенно не соответствует действительности.

Мартин, генеральный директор небольшой строительной компании (в 43 года у него уже были приличные проплешины на голове) пришёл ко мне в панике: «Я действительно боюсь. Я не знаю, что со мной: у меня стали случаться припадки ярости, я теряю контроль. Я всегда был спокойным человеком, но последние несколько месяцев я кричу на жену и детей, хлопаю дверью, а три недели назад я так разозлился, что кулаком сделал вмятину на стене. Я на самом деле боюсь, что причиню кому-нибудь вред».

Я поздравила его с тем, что он заблаговременно решил искать помощи на терапии до того, как проблема вышла из-под контроля, и спросила его, кого он представлял на месте продырявленной стены. Мартин горько усмехнулся и сказал: «Да чего там думать, моего старика. Как бы я ни старался, он всегда поворачивает дело так, что оказывается, что я делаю всё неправильно. Вы представляете, он унижает меня в присутствии моих служащих!»

Видя моё изумление, Мартин продолжил: «Восемнадцать лет назад мой отец заставил меня войти в его дело, а сам через пару лет ушёл на пенсию. То есть, в течение последних пятнадцати лет дело веду я. И тем не менее, каждую чёртову неделю он заявляется и начинает проверять счета. Потом он начинает жаловаться, что веду их не так, а потом, когда я выхожу из кабинета, он идёт за мной и ноет, что я пущу компанию по ветру. И всё это в присутствии служащих. Самое смешное в том, что я дал делу новое направление. В последние три года я заработал вдвое больше, чем обычно, но он не оставляет меня в покое. Когда-нибудь этому человеку будет достаточно?»

Я спросила, чувствовал ли Мартин что-то, кроме вполне объяснимого раздражения.

«Конечно же чувствую. Мне и сейчас стыдно рассказывать Вам это, но каждый раз, когда он входит в кабинет, я чувствую себя двухлетним ребёнком. Я даже ответить толком не могу, когда он что-то спрашивает у меня. Начинаю заикаться и извиняться, полумёртвый от страха. Хотя физически я такой же крупный, как он, у него настолько могущественный вид, что я чувствую себя вдвое меньше. У него такой холодный взгляд и такой критичный тон. Почему он не может обращаться со мной как со взрослым человеком?»

От Мартина требовали постоянных доказательств его способности вести дело. Он с достоинством преодолевал постоянные экзамены на прочность, но неодобрение со стороны отца заставляло его бледнеть. Я предположила, что, возможно, отец чувствовал себя под угрозой ввиду успехов Мартина. Казалось, что собственная идентичность отца была сильнейшим образом привязана к тому факту, что он был основателем дела, но теперь его заслуги меркли перед успехами сына.

Нам потребовалось некоторое время, но затем Мартин понял, что ему необходимо отказаться от надежды, что его отец когда-нибудь будет относиться к нему иначе, и начал работать над собственной позицией в отношениях с отцом.

Тирания манипулятора

Есть ещё одна могущественная форма контроля, не такая открытая, как прямой контроль, но не менее разрушительная это манипулирование. Манипуляторы добиваются своего, избегая прямых просьб, избегая риска быть отвергнутыми за открытое выражение своих желаний.

В разной степени мы все прибегаем к манипуляциям в отношениях с другими людьми. Не все так уверены в себе, чтобы прямо попросить желаемое. Мы не просим налить нам ещё вина, но спрашиваем, откупорена ли бутылка. Мы не говорим гостям прямо, что они засиделись, мы зеваем. Мы не просим номер телефона у понравившегося нам незнакомого человека, мы заводим случайный разговор. Дети и родители применяют во взаимоотношениях манипуляции. Супруги, друзья и родственники тоже манипулируют друг другом, а продавцы зарабатывают на жизнь манипулированием клиентов. Манипулирование само по себе безразлично, его можно назвать инструментом человеческой коммуникации.

Но когда манипулирование становится орудием постоянного контроля за поведением других, оно может быть очень разрушительным, особенно в отношениях родитель ребёнок. Родители-манипуляторы настолько искусны в сокрытии истинных мотивов своего поведения, что их дети живут в атмосфере постоянной запутанности. Они знают, что их обманули, но не понимают, как.

«Почему она всё время лезет со своей помощью?»

Одним из самых распространённых типов манипуляторов является «услужливый». Вместо того, чтобы оставить ситуацию как есть, «услужливый» родитель манипулирует таким образом, чтобы стать «незаменимым» в жизни своего взрослого ребёнка. Этот тип манипулирования подаётся под видом бескорыстной помощи, которую, однако, «услужливый» и не думает на самом деле оказывать.

Ли, жизнерадостная веснушчатая теннисистка, тридцать два года, успешно работает тренером по теннису в спортивном клубе. Несмотря на насыщенную светскую жизнь, профессиональные успехи и постоянную хорошую работу, у неё начались депрессивные эпизоды, которые стали учащаться. Первая же наша с ней сессия была целиком посвящена её матери: «Мне пришлось много потрудиться, чтобы добиться того, чего я добилась, но моя мать держит меня за дурочку. Она всю жизнь посвятила мне, а после смерти отца положение ухудшилось. Она не оставляет меня в покое; постоянно носит мне еду, потому что считает, что я плохо питаюсь. Иногда я прихожу домой и вижу, что она пришла «помочь» мне убраться. Она на свой лад развешивает мою одежду и расставляет мою мебель!»

Я спросила Ли, не говорила ли она матери, чтобы та перестала всё это проделывать.

«Я постоянно ей это говорю, но она начинает рыдать и говорить, что плохого в том, чтобы мать заботилась о любимой дочери. Месяц назад меня пригласили играть на турнире в Сан-Франциско. Моя мать начала ныть, что это очень далеко, что я не могу быть за рулём столько времени, и напросилась поехать со мной. Я сказала ей, что не надо со мной ехать, тогда она устроила сцену, как будто я лишила её бесплатного отпуска, пришлось уступить. Я хотела побыть одной эти дни, но я что я могла ей сказать?»