FLY - Александр Шуваев

Значит, - идём на посадочку

А внизу, как и там, ни проблеска

Ну, - ни малейшего лучика

Видать, такова уж манерочка

Действительного советчика…

И машина села впритирочку

Как пилотов учили в школочке

Будто солнце яркое - что ли

Заливало лётное поле.

И всё в той же манере, только машина стала, как на землю уже был опущен трап, и в проёме возникли тёмные фигуры.

- Господин Реортах? Я вас сопровождаю…

Пожилой сосед Дубтаха неторопливо поднялся, потянулся, и, слегка косолапя, направился к выходу. Пред креслом позади, там, где весь рейс проспал какой- то блондин в цветастой жилетке, с суровым, осуждающим видом, ожидая, когда тот проморгается спросонок, стоял человек в надвинутом на глаза берете.

- А вот пройдёмте со мной, а вот мы, - необыкновенно ехидным голосом проговорил встречающий, - сейчас вы-ыясним вашу личность и что вы тут делаете…

- Я… Тьфу, чёрт! Деметрий!? - Он стремительно вскочил и обнял встречающего. - Ну а кто, как не он, и шутки всё такие же дурацкие, и сам всё такой же дурак… Только вот загорел, как чёрт…

И, оживлённо переговариваясь, они дружно забрали поклажу и дружно вышли из машины под тёмное небо. Дубтах с завистью проводил парочку глазами, и тут, - дождался-таки, - подошли и к нему. Здоровенный лоб с совершенно круглым жёлтым лицом, короткой шеей, громадным, громоздким, не весьма поджарым туловищем, с толстенными короткопалыми руками, он как-то сразу не вызвал у Дубтаха особенных симпатий. Даже и не подумав помочь, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу, пока подопечный отцеплял- собирал упорядочивал свою, с городской предусмотрительностью собранную и оттого немалую кладь.

- В геликоптер!

Дубтах, покачиваясь, спустился с трапа и направился туда, где метрах в ста пятидесяти урчал на нейтральном ходу "В - 8", чуть ли не самая массовая из винтокрылых машин Конфедерации. Сделав шагов пятьдесят, он остановился чтобы перехватить поклажу поудобнее, и тогда сопровождающий с силой пхнул его в спину.

- Рысью!!!

А вот это он зря. Дубтах поставил сумки и неторопливо повернулся к любителю покомандовать:

- Олешкам скажешь, - любезно проговорил он, - и вообще, мороженое мясо, почему бы тебе не свалить отсюда в свою тундру и трахнуть там какую-нибудь важенку? Поди, ни одна нормальная девка и близко не подпускает? Даже за деньги, а?

Юхт возвышался над ним, как гора, и Дубтаху пришлось задрать голову, чтобы со своей фирменной, неимоверно гнусной улыбкой заглянуть ему в глаза, а они и без того узкие и длинные, от бешенства сузились и еще сильнее, мужчины стояли так близко, что Дубтах мог ощущать смрад от дыхания этого чудища. Он поморщился:

- Знаешь, дружок, если можно - отодвинься, у тебя из пасти несет, как из помойки…

И тут юхт ударил. . Ну! С таким замахом - пилота? Две мосластые руки его бичами хлестнули драчуна сразу по обоим ушам, одновременно блокировав тяжеленный кулак, и тут же, чуть придержав голову соперника руками, Дубтах прыгнул, в прыжке саданув юхта головой в подбородок. Удар этот имеет то свойство, что валит с ног любого идиота, имевшего глупость под него угодить, какой бы здоровенной тушей он ни был. Остальное было делом техники: когда поверженный опрометчиво опирался на руку, Дубтах пинком подбивал её так, что соискатель снова валился стремительно распухающей мордой вниз, когда на ногу, - его пинали под сгиб колена или же попросту - в рожу, заставляя прятать глаза и снова падать. Рожей - о бетон! Плечом - о бетон! Задницей - о бетон! А теперь - рожей и плечом одновременно! Костлявым кулаком - в глаз! А теперь - в другой! Он вошёл в ритм и работал, как метроном, нанося удары приблизительно с одним периодом и варьируя только место их приложения. А юхт весьма сильно смахивал на перевёрнутого жука, совершенно неспособного подняться, был предельно вывалян по бетону, ничего не видел, почти ничего не соображал и только глухо рычал от злости.

Когда, наконец, кто-то подошёл, дабы разобраться в причинах задержки, научный советник второго ранга несколько вспотел и запыхался, но в прочем был бодр, весел, и полон готовности продолжать.

- А ну - прекратить! Что здесь вообще происходит?!

Господин Айодибентах моментально остановился, остыл, и, вызвав на лицо улыбку, попытался даже пригладить взлохмаченные волосы.

- Да, вообще говоря, ничего особенного. Просто этот господин, - он указал большим пальцем через плечо, туда, где медленно, трудно, по частям поднимался его незадачливый провожатый, - видимо, принял меня за кого-то другого и попробовал устроить мне марш- бросок с полной, понимаете ли, выкладкой… И проявил недовольство моей природной прытью.

- Ай-яй-яй, - худощавый человек в бледно-голубой униформе компании но со знаками различия мейстер-пилота сразу же всё понял, - господин Тылку, как же это вы, при вашем-то опыте?

Тот запалённо дышал, сплёвывал на бетон кровавую слюну и всё пробовал утереть текущие по безнадежно ободранной физиономии кровавые же сопли.

- Нет, ты опять за своё?! Опять за своё, тварь? Да сколько ж это можно то, а? Когда это всё кончится, не скажешь? Тебе что сказали делать? Отвечай!

- Встретить…

- А ты чего сделал? Скажи спасибо, что не доброго человека наткнулся, не на офицера какого- нибудь… Ладно, бери поклажу господина учёного и тащи в машину, да аккуратнее там, понял?

Только вообразив, какими чувствами обуреваем сейчас новоявленный носильщик, Дубтах, хоть и не был склонен к злорадству, почувствовал себя почти счастливым.

- Надеюсь, вы не станете придавать слишком большого значения этому маленькому недоразумению?

- Напротив. Буду. И не из мстительности, а сугубо прагматически: этот человек должен находиться как можно дальше от любых мыслимых мест, где могу находиться я. Лучше всего будет, если его, - или меня, - сразу же переведут в другую провинцию. У меня капрал был из юхтов, так что я эту публику хорошо знаю…

Задумчиво поглядев в спину подошедшего к машине Тылку, пилот кивнул:

- Да, это и впрямь тяжёлый народ.

Когда под геликоптером, трясясь и заваливаясь порой набок, поползла тёмная, с редкими огнями равнина, мысли, забытые за прибытием и дракой, снова потекли в его голове.

Юхты и впрямь были, мягко говоря, тяжёлым народом. Можно сказать, - вообще уникальным явлением в новой истории с её сложившимся статус- кво. Лет сто пятьдесят назад на паршивом, никому не нужном, богом забытом северном краю континента кочевали оленьи люди - юхты. В те поры они кое-где ещё пользовались при нужде даже каменными орудиями и с окружающим миром почти не знались. Первыми, надо отдать им должное, сообразили имперцы, - как раз наступила эпоха пара, и они в два счёта понастроили на севере баз для обслуживания флота, военных городков и тому подобных штук, обретя полный контроль над коротким путём между океанами. Действовал он только летом, но за это время успевал принести такие выгоды в военном и хозяйственном отношении, что с трудом достигнутое к этому времени континентальное равновесие затрещало по всем швам. Королевство Светегунд, опомнившись, стало предъявлять претензии на эту территорию, но было поздно. Дабы сохранить хотя бы видимость справедливости, имперские дипломаты сдуру предложили обратиться к аборигенам, пусть-де они сами скажут, чья это земля. А Кьяйле Зыкыу, ихний представитель, как будто бы не понимая, что мнение его спрашивают только для порядка и чисто формально, возьми, да брякни: "Наша!" Вождь-шаман первобытными своими мозгами сообразил-таки, что теперь, когда нашла коса на камень, пришла, наконец, пора как следует поторговаться. Королевство потребовало внести это заявление в протокол, пообещав, в случае чего, поддержать суверенитет юхтов оружием, а Кьяйле - враз заключил с королём оборонительный союз. Имперцы в некотором замешательстве предложили кочевникам продать побережье, - не вышло. Грязные, вонючие, засаленные дикари согласились только на аренду, только уже занятой части побережья, и только за приемлемую, но отнюдь не символическую плату. Туземцев попробовали выморить, но вождь-шаман официально заявил, что торговля спиртным на территории суверенной страны в местах, не подпадающих под действие договора об аренде, будет караться смертью. Подданным пьянство тоже было запрещено под страхом смертной казни. И казнил, ежели что, неукоснительно. Первые же деньги, полученные из арендной платы, были вложены в покупку сейнеров с наёмной или смешанной командой. И ещё - в распространение бурых водорослей вдоль всего северного берега. Следом за водорослью распространилась и пельха - гигантский травоядный зверь-ластоног. Следом было куплено современное оружие. Через тридцать лет, без голодовок, число юхтов утроилось. Похоже, вождь-шаман мужик был - камень, и народ оказался ему под стать. Тех, кто подходил, - отправляли в Империю учиться на казённый счёт, вот тогда-то цивилизованный мир и познакомился впервые с этими громадными, желтокожими, толсторукими варварами с раскосыми, бесцветнымиглазами, напоминающими осколки льда. Ещё через десять лет около половины юхтов осело в посёлках и городках, на редкость толково спроектированных отчасти уже и своими инженерами. В тундре нашли никель, молибден, металлы платиновой группы, медь и, что было в прошлом веке особенно важным, - антрацит. Когда договор об аренде закончился, продлять его, к удивлению арендаторов, отказались. При попытке силового решения проблемы юхты немедленно обратились к только что сложившемуся Четырёхстороннему Соглашению, этому ядру будущей Конфедерации. А те, идиоты, были рады-счастливы нагадить Империи… Нота протеста, базы были оставлены и перешли под контроль туземцев заодно с кратчайшим путём из океана в океан. Ещё они заложили одну-единственную верфь, на которой они перво- наперво построили два первых в мире ледокола, а потом - четыре паровых фрегата. Крейсера они купили позднее, когда через два года после наступления нового века удивительно кстати нашли целую нефтегазоносную провинцию, из которой, в счёт покупки кораблей, оружия, хлеба и промышленного оборудования продавали нефть и газ странам соглашения. А кроме нефти - рыбу и мясо, а ещё - витаминные концентраты, а потом - цветные металлы в слитках. А когда началась война, юхты разом перекрыли все поставки и, громадные, страшные, в закованных касками ушанках, оторвали на гусеничных вездеходах, аэросанях и высоких верховых оленях северные провинции двух государств Соглашения… Война и вообще дело бесконечно жестокое, утверждают однако же, что творимое на захваченных территориях юхтами, было всёже чем-то особенным. За семьдесят без малого лет дикари не издали ни единой фальшивой ноты! Но, как говорят на Востоке: "Колесо неуклонно поворачивается", к Четырёхстороннему Соглашению присоединилось ещё пять небольших, но вполне благополучных государств, после чего на южный, сравнительно слабо защищённый фланг Империи обрушился опаснейший удар. И - нашёлся заокеанский союзник. Разгромить Империю, понятное дело, было совершенно немыслимо, но сделать так, чтобы там во всяком случае предпочли мир - удалось. И после подписания этого мира пришлось ещё два года вести тяжёлую, неприятную, кровопролитную войну с народом, который семьдесят лет тому назад был стопроцентно неграмотным. В итоге удалось добиться только того, что правительство там было свергнуто какой-то подозрительной оппозицией, а Директория Саамаа стала полноправным членом Конфедерации. Однажды проколовшись, юхты стали много осторожнее и некоторое время сидели тихо. Лет же пятьдесят тому назад, не соблазнившись лёгкими деньгами от традиционных статей дохода, они сделали ставку на точное машиностроение, фармацевтику и оптику. Сейчас, соответственно, небольшие и сравнительно многочисленные заводы самого северного члена Конфедерации делали авионику, комплектующие для электроники и оптроники, ряд популярных марок компьютеров собственной разработки, генно-инженерные белки, ферменты и полипептиды. Из четырёх выпускаемых марок суперкомпьютеров одна, - и вполне конкурентоспособная, - делалась как раз в Директории… Разумеется, машинами и оборудованием для полярных зон они снабжали весь мир, практически контролируя рынок этого рода продукции. Юхты охотно служили в армии Конфедерации, занимая десятую часть офицерских и восьмую - унтер-офицерских должностей. Их отчасти даже подводило характернейшее для них неизбывное властолюбие, стремление повелевать окружающими, управлять их поведением. Будь это стремление менее очевидным, они добились бы, пожалуй, большего, а так - с ними при прочих равных условиях старались не иметь дела, а до высоких должностей просто не очень допускали. Первая же встреча юхта с человеком почти неизменно сопровождалась попыткой сесть ему на шею, вообще поставить в подчинённое положение. Любое хамство по отношению к иноплеменникам во всяком случае не считалось грехом. Только самые хитрые как-то ещё контролировали своё чудовищное властолюбие, хотя это никого не обманывало. Впрочем - нечего грешить, народ был для Конфедерации полезный и с тем, что не удастся заграбастать всё - смирившийся. Всё-таки восемь процентов населения Конфедерации - это не так уж много.