Дикая охота. Посланник магов - Элспет Купер

«Еще сотню ярдов, – шептал ему Гэр. – Всего сотню, а теперь даже меньше, всего пятьдесят, хороший мальчик, ну еще немного, давай же, вот он, камень, а вот уже и дорога за ним». Гэр выпрямился и остановил тяжело дышащего коня, а потом пустил его шагом, возвращаясь на несколько ярдов назад к камню. Рыцари сгрудились вокруг капитана, который скрестил руки на луке седла и мрачно смотрел на них.

– Горан не обрадуется, узнав, что его гончие нас упустили, – сказал Альдеран, наклоняясь, чтобы поймать гнедого за уздечку.

Гэр одернул рубашку, прилипшую к вспотевшей спине.

– Их было сорок, Альдеран. Слишком много рыцарей послали, чтобы поймать нас двоих.

– И еще «искатель».

– Охотник на ведьм?

– Во времена инквизиции Церковь называла их «искателями правды». Большинство из тех, кто сегодня зовет себя «охотниками на ведьм», простые ищейки, которые могут разве что шпионить за соседями за шиллинг, но есть и такие, как этот, действительно талантливые самородки.

Рыцари на дороге перестроили свои ряды, готовясь вернуться в Дремен. В нескольких ярдах за ними неприметный человечек верхом на пони все так же смотрел в сторону горной гряды. Жалящая боль в голове Гэра утихла, но не исчезла даже после того, как охотник направил пони следом за удалявшимися рыцарями.

– Я по-прежнему чувствую его у себя в голове. Как он это делает?

– Возможно, он обладает способностью чувствовать, что ты собираешься совершить. – Альдеран пожал плечами. – Я не знаю. Но не думаю, что мы видим его в последний раз. Разве что Горан окажет нам всем услугу и свалится от апоплексического удара – видят святые, жира у него для этого предостаточно.

Гэр изумленно посмотрел на него, удивленный количеством яда в голосе старика.

– Что?

– Скажем так, я слышал несколько историй об элдере Игницио Горане. И если хоть половина из них правда, он недостоин носить красное. Поехали. Нам нужно найти место для отдыха.

– Он верит, что действует для моего же блага.

– Тогда упаси нас Богиня от подобных верующих! Спасать твою вечную душу от проклятия, очистив тело огнем? Ты действительно думаешь, что Она этого хочет?

Альдеран подал Гэру повод его коня.

– Меня вырастили в вере, что никто не заходит так далеко, чтобы его нельзя было спасти.

– И те люди, которые тебя этому учили, закрыли тебя в камере на три месяца и поставили раскаленным железом клеймо на твоей руке.

Во имя истины и спасения с ним проделывали и другие манипуляции. Не все из них причиняли боль. Некоторые должны были унизить, подавить, сломить его волю. Альдеран был прав: это действительно не имело смысла. Внезапно Гэр почувствовал, что устал, устал сильнее, чем когда бы то ни было.

– Я верю, что Богиня прощает, – сказал он наконец. – Не прощает только Церковь.

Недалеко от дорожного камня они нашли лощину, защищенную от ветра скалистой вершиной холма. Внизу танцевал ручей, впадавший в реку в низине.

Напоив коней, беглецы расседлали их и, пока животные паслись, вытерли их бока пучками травы.

– Ты до сих пор уверен, что не хочешь повернуть на юг? – спросил Альдеран поверх конской спины. – Еще не поздно.

– Уверен. Там меня ничего не ждет.

– Однажды ты можешь удивиться.

– Возможно. – В этот день произошло слишком много событий, и Гэру некогда было оглядываться на старые раны. – Альдеран, что у тебя в сумках?

Старик выпрямился и отбросил пучок травы.

– Мышеловки.

– Мышеловки?

– А ты разве не слышал, что в городе полно карманников? Никому нельзя доверять.

На ужин была холодная свинина с пряностями и горячий сладкий чай. Затем Альдеран достал глиняную трубку и кисет, оперся спиной на седло и закурил. Гэр растянулся на покрывале и попытался уснуть. Но, несмотря на усталость, свинцом наливавшую его тело, он не мог закрыть глаза. Ручей шумел. Полевые зверушки шуршали в траве, перекликались ночные птицы. Но громче всего был звук, которого Гэр не слышал, – Песнь магии в нем самом.

Часть его души желала, чтобы магия никогда не возвращалась, но при мысли о том, что он никогда больше не услышит музыки, никогда не ощутит сладкого потока ее силы, в животе у Гэра холодело. Теперь не имело значения, будет ли музыка звучать, – он уже проклят. Он отвернулся от учения Богини в тот миг, когда поддался искушению, и поплатился за это всем, кроме жизни.

Гэр перевернулся на спину и скрестил руки за головой.

На небе сияли звезды, прорехи в завесах рая. Он пересчитал знакомые созвездия, с востока на запад: Пилигрим уже поднимался – к середине зимы он исчезнет с неба; Охотник и Три его Гончие, Меч Слейна с Полярной звездой на крестовине, яркой, как бриллиант. Первая луна, Мириэль, круглая и золотая, висела низко над отрогами гор Арчен. За ней виднелся хвост Дракона, который скрылся за горными пиками, догоняя остатки дня.

– Не можешь уснуть? – спросил Альдеран, расположившийся напротив.

– Я не слышу магии. И чувствую себя так, словно мне чего-то не хватает.

– Странные у тебя колыбельные.

– Я слышу эту музыку так давно, что уже привык к ней. Она исчезала и раньше, но тогда все было иначе. Она словно засыпала. А теперь я не слышу ее совсем, и это кажется… неправильным, хоть так и не должно быть.

– Неправильным?

– Не знаю, как это описать. Все проповеди, которые я слышал, предупреждали меня о грехе. Каждая молитва, которую я изучал, должна была оградить меня от этого. Но когда я слышал музыку, она казалась такой хорошей, такой правильной, что я не сопротивлялся. Я открывался ей всякий раз, хотя и знал, что это навсегда лишит меня благости Богини. – Гэр коснулся пальцем грудины, там, где висел маленький серебряный медальон святого Августина, пока маршалы не сорвали его вместе с цепочкой. Даже святой покровитель рыцарей не удержал его на пути к свету.

– Ты тогда был ребенком.

– Я был достаточно взрослым, чтобы понимать разницу между тем, что грешно, а что нет, – сказал Гэр. – И все равно делал это.

– Из любопытства?

– Вначале да. Но потом я просто не мог остановиться. Я знал, что это запрещено, но все равно впускал в себя музыку. Это было… божественно.

– Так что же случилось тогда на дороге? Когда ты погнал моего бедного коня на пятерых рыцарей Сювейона и напугал его так, что это стоило мне пяти лет жизни?

– Я просто хотел вырваться. Магия стремилась наружу, и я должен был что-то сделать с ней, пока не взорвался. Прости за коня.

– Да не волнуйся, ничего с ним не случится. И часто с тобой такое бывает? Часто магия берет над тобой верх?

– Иногда. – Говорить в темноте было легче, как на исповеди. – В последнее время это происходит чаще, чем обычно, хотя поначалу было совсем иначе. Каждый раз я боялся, что не смогу себя контролировать. Что случится нечто ужасное.

– Ужасней вечного проклятия?

– Я имею в виду что-то, что может навредить другим людям. – Сделать еще хуже себе самому было довольно сложно.

Альдеран затянулся трубкой, мелькнул огонек.

– С такой опасностью встречаются все, кто способен коснуться Песен земли, – медленно сказал старик. – Имея силу воли и хорошего наставника, ты сможешь научиться ее контролировать. А со временем и научишься мчаться на своем даре, как птица, поймавшая ветер.

– Но как? Кто сможет меня этому научить, кто покажет, как справиться с ней?

Последовала долгая пауза.

– Альдеран?

– Есть люди, которые смогут это сделать, – сказал наконец старик. – Если тебе удастся их найти и они захотят тебе помочь.

– Кто они?

– Они зовут себя хранителями вуали. Сейчас стараниями Церкви их осталось немного, но они все еще есть. Они могут помочь тебе.

Гэр сел, задрожав от волнения. Никогда больше не оставаться наедине с дикой магией, никогда не бояться, чем она может стать, – неужели такое возможно?

– А где мне найти хранителей? Ты это знаешь? – спросил Гэр, но Альдеран покачал головой едва ли не раньше, чем услышал первые слова.

– Не могу сказать. Они держатся как можно незаметней, боятся привлечь к себе ненужное внимание. Инквизиции давно нет, но у многих церковников есть и желание, и возможность причинить им вред.

То есть он будет так же одинок, как и прежде. Пламя надежды в сердце Гэра сменилось углями янтарного цвета. Оно не исчезло, но его было недостаточно, чтобы согреться в ночи. Гэр оперся на локоть, ощущая дыхание ветра. Звезды над головой неудержимо сдвигались к рассвету.

– Не могу понять, откуда ты столько знаешь, Альдеран, – сказал юноша. – Я умею делать вещи, о которых только читал и слышал в детских сказках, а ты говоришь о них так, словно для тебя это совершенно естественно.

– Но это же естественно. Это самое естественное в мире явление. Песнь – это часть ткани творения. Люди просто забыли, как она звучит.