Слезы Моря - Ольга Шерстобитова

Его ярость прошла, стихла, как нахлынувшая волна, и он был молчалив. У меня же в голове вертелось столько вопросов, что я не знала, куда деться, но спрашивать не рисковала. Видно же, что маг не в настроении.

Я прикусила губу, сгорая от любопытства. Почему самый простой вопрос вызвал у Ала такой всплеск? Зачем он молчит? Нечего сказать? Не хочет? Обиделся? Предположений было безумное множество. И, наконец, почему у него нет защитного артефакта? Что значит это его «не нуждаюсь»?

Так уж сложилось, в мире все знали о магах, но мало — о магии. Для большинства людей заклинания и возможность управлять стихией просто были, как есть солнце и море. И существовали те, кто умел колдовать. Сами же знания передавались только одаренными таким же. Я слышала, что маги дают клятву о неразглашении, когда в них появляется волшебство. Может, и правильно, что люди не знают всего. Зачем?

Мне магия казалась тайной, которая никогда не станет доступна. И при всем при этом я не желала ей обладать, понимая, что вместе с небывалой силой приходит и ответственность за свои действия. Глупец тот, кто этого не осознает. У дара тоже есть цена.

Расспросить бы сейчас про все это Ала, пока мы неспешно приближаемся к берегу. Страшно же! Знаю, что магия изменит мою жизнь, но принять этот факт, не получается. Неизведанное всегда пугает. Даже больше нечисти.

Справлюсь. Конечно, я справлюсь. Других вариантов просто нет.

И не думать бы еще, чем мне грозит появление силы, не оглядываться на прошлое.

На мгновение я вспомнила, почему оказалась в Кардосе, и тут же осознала, что не должна рассказывать о своей магии. Никому. Даже Шарлотте. Иначе быть беде… Найдут, где бы я ни была. Или все же Слеза Моря дает возможность скрыться так, что я могу попробовать использовать дар?

Как же все сложно! Нет, мне не казалось, что моя жизнь в Кардосе будет легче и проще, но теперь она усложнялась. Я немного поразмыслила и решила, что о даре пока никому не скажу. Надо все обдумать, как следует. Мне нельзя рисковать. Но как же хочется хотя бы попробовать использовать волшебство!

Я подавила вздох и принялась рассматривать море. Сейчас оно казалось совсем иным — таким темным, словно в нем утонула ночь. Но в то же время вода оставалась спокойной и безмятежной. И мне вдруг подумалось, что таких рассветов я видела совсем немного. Нет, в Академии нас поднимали с первым лучом солнца, но моря в это время мы не видели. Нас ждал плац с разминкой и двухчасовой спарринг на мечах, а потом завтрак, занятия, обед и снова занятия. Замкнутый круг, одним словом.

Иногда хотелось выйти вечером на берег, пройтись, слушая шепот волн, но… Нежить. Она могла появиться в какое угодно время, но чаще всего предпочитала темноту. Я не была настолько безрассудна, чтобы стать ее закуской. Да и сил к закату не оставалось, а в первые два года — еще и времени. Когда же кадеты, разделенные на группы, отправлялись патрулировать ночные улицы Кардоса вместе с бывалыми магами, любоваться красотами не получалось.

Я горестно усмехнулась. У всего на этом свете есть цена. Я училась в одной из лучших Академий побережья, но не могла наслаждаться морем тогда, когда хочу. Да что уж там говорить!

Сейчас я вернусь в привычный мир, наполненный правилами и условностями. Мир, где нужно делать реверансы перед аристократами и знать, что когда‑то одному из них ты будешь верно служить. Королевская гвардия, элита!

Волна спокойно несла нас к городу, а мир неспешно обретал краски. Редкое, но такое желанное солнце, раскрашивало небеса в немыслимые оттенки красного, розового и оранжевого. Я вспомнила, как эти цвета пытались передать художники, торгующие картинами чуть ли не на каждом углу Кардоса, но у них не получалось. Наверное, не хватало дара, чтобы показать эту первозданную красоту, или же дело в том, что природа не умеет задерживать мгновения.

Водный маг неожиданно остановился, повернулся ко мне. Я вздрогнула от полыхающей злости в его взгляде. Наклонился и обжег мои губы требовательным горячим поцелуем, и тут же оттолкнул, опуская руки.

Я ушла под воду, задыхаясь от ужаса и паники, пытаясь разобраться где верх и низ, ничего не различая, кроме темноты. Горло жгло, уши заложило, а выбраться на поверхность никак не получалось. И даже сама мысль, что я теперь водный маг, никак не помогала. Я же не умею управлять стихией, не знаю заклинаний.

Утону! Глупо и нелепо. И зачем Ал так поступил? Не понимаю.

Волна вытащила меня на поверхность сама, непонятно каким образом, швырнула на колючий песок, уползая в море. Я кашляла, выплевывала воду и жадно глотала воздух. Приподнялась и замерла.

На берегу в черном плаще с темно — синими узорами стоял ректор Академии — магистр Нарис. Капюшон слетел от порывов ветра, открывая лицо с тонким шрамом на щеке и короткими белыми волосами. За его спиной находилась магистр Тара, одетая в форму Волчка, и от синего цвета и черной рубашки под камзолом, казавшаяся еще строже, чем раньше. Взгляды обоих преподавателей были растерянными, а потом из‑за их спин выскочила Лотта. Она увидела меня, удивленно охнула и кинулась навстречу.

— Живая! Трин! Ты живая! О, боги! Как же чудесно! Неужели вы услышали мои молитвы! Живая!

Подруга умудрялась одновременно меня обнимать, ощупывать, словно желала убедиться — я ей не снюсь, и рыдать в три ручья. И столько в этом было искренней радости, что я сама вдруг захотела расплакаться.

— Трин! Как ты могла? Как ты…

— Кадет Алерэ, отойдите от нее.

— Зачем?

Лотта и не подумала выполнить приказ ректора, только крепче меня обняла, жалобно всхлипывая.

— Поднимайтесь, Дарэ. И, силы моря, объясните, почему вы живы и как вам это удалось?

Оказывается, ректор Нарис не такой уж бесчувственный и непробиваемый, как я всегда думала. Магистр Тара же стояла в каком‑то оцепенении. Мне показалось, что ей хочется потереть глаза. Да она бы меньше удивилась, если на берегу полчище нечисти находилось, чем живая адептка.

Я поднялась, пошатываясь. Лотта вцепилась в мой локоть, тревожно заглянула в глаза.

— Как вы себя чувствуете?

Ректор спросил из вежливости, и я ответила, что хорошо. Он кивнул, я выпрямилась под его цепким взглядом. Здравствуй, прежний мир со всеми условностями и этикетом. Вернуться бы на тот Заброшенный Остров, где не нужно «держать лицо» и кого‑то из себя изображать. Там я была собой. И свободнее, чем сейчас, стоя на берегу под порывами ветра в намокшем легком платье. От мысли, что мне уютнее было, когда меня приносили в жертву, я чуть не рассмеялась. Придет же в голову такая глупость!

— Пойдемте, здесь не место для разговоров.