Прометей № 1 - Альманах Российский колокол
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Кто же эти деятели политического сыска, те сытые и довольные люди, огромные полчища которых пожирают миллионы денег, выбитых из обнищавшего народа, и нагло распоряжаются судьбой своих ближних, притесняют, гонят и давят их?
Я знал их, они беседовали со мной, я жил с ними. Хищники, льстецы и невежды – вот преобладающие типы охранительных сфер. Пошлость и бессердечие, трусость и лицемерие – вот черты, свойственные мелким и крупным героям «мира мерзости запустения». Что руководит поступками этих людей? Я видел, что одних гнала сюда нужда в хлебе насущном, других соблазняла мысль о легкой наживе, третьих влекла мечта о почестях, жажда власти. Но я не встречал среди них людей, которые бы стояли на своем посту действительно во имя долга; служили бы делу, ради высших интересов.
И то обстоятельство, что у стяга, на котором Вашими стараниями восстановлены политические пароли монархической триады, собираются по преимуществу люди нечестные, бездарные и некультурные, вовсе не объясняется случайностью; это закономерное явление, ибо на Ваши лозунги не откликаются люди другого облика; это результат естественного подбора, так как самодержавный режим уже многие десятилетия отметает от общественной и государственной деятельности все наиболее добросовестное, искреннее и талантливое, губит в тюрьмах, ссылках и каторгах бесчисленное множество молодых сил, а людей неукротимой энергии, способных на самопожертвование, толкает на крайности и надевает на них Ваши, именно Ваши, господин Столыпин, галстуки»[11].
Один из информаторов Бурцева, бывший сотрудник Варшавского охранного отделения М. Е. Бакай, в открытом письме, объясняющем его поступок, сообщает о методах работы в Москве в дни первой русской революции: «В декабре 1905 года я поехал в Москве, там застал восстание и был свидетелем, как Рачковский[12] привозил пудами погромные прокламации, печатавшиеся в Департаменте полиции, а офицеры Семеновского полка писали смертные приговоры карандашом на клочке бумаги и здесь же их приводили в исполнение…»[13].
К началу 20 в. в Российской Империи действовало три охранных отделения – в Петербурге, Москве и Варшаве. Московское отделение, как уже отмечалось выше, было наиболее активным[14]. Особую методику работы с осведомителями и провокаторами разработал начальник отделения (1896–1902 гг.) знаменитый С. В. Зубатов.
Сергей Зубатов – крупнейший деятель политического сыска, начальник Московского охранного отделения и Особого отдела Департамента полиции министрества внутренних дел Российской империи
У многих на слуху фамилии таких легендарных провокаторов как С. П. Дегаев, Е. Ф. Азеф, Р. В. Малиновский. Но не все знают, что в рядах профессиональных осведомителей полиции были и женщины, которые проявили себя как опытные сотрудники, в расчетливости и холоднокровии которых не приходилось сомневаться. З. Ф. Жученко-Гернгросс, «Азеф в юбке», занимавшая видную позицию в рядах партии социалистов-революционеров начинала свою деятельность в Москве, под руководством Зубатова. В 1895 г. она выступила в роли провокатора в т. н. «Распутинском деле» – подготовке покушения на Николая II. Кружок Распутина вырос из сибирского студенческого землячества. Но были ли студенты изначально террористами – это вопрос? Бывший сотрудник охранки Л. П. Меньщиков выражает некоторые сомнения по этому поводу: «… не явилась ли идея о покушении первоначально у самого охранного отделения, которому, в виду предстоящей коронации, было очень выгодно создать громкое дело, чтобы хорошенько отличиться?»[15] Предположение Меньщикова находит подтверждение. Именно Гернгросс переводила иностранные химические пособия по изготовлению взрывчатых веществ и оказывала активное содействие в приобретении необходимых ингредиентов, хранила их у себя, подыскивала место для испытаний («проб»).
Еще одна московская «сотрудница» – А. Е. Серебрякова или «Мамочка», «Туз». Более 25 лет своей жизни она работала поставщиком информации о деятельности московских социал-демократических организаций[16]. Ее клички были не совсем случайны, они отражали важность и значительность ее работы. Анна Егоровна была одним из ценнейших сотрудников руководителя Московского охранного отделения знаменитого С. В. Зубатова. Салон Серебряковой Зубатов называл «святая святых»[17]. Далеко не вся деятельность Серебряковой известна. В правилах Зубатова было уничтожение документов, которые могли впоследствии скомпрометировать его подопечных. Но, кое-что, все же, сохранилось. Одной из самых важных улик против Серебряковой на процессе в 1926 г. оказался отзыв о ее работе, написанный рукой ее руководителя и датированный 26 марта 1907 года, где в особо отмечалось, что «крупнейшие дела московского охранного отделения всех периодов его деятельности обязаны успехом ее инициативе». Более того, она «намеренно расширила свои кружковые связи за пределы столицы, создала возможность отделению увеличить объем своей деятельности и тем оказала большую помощь Департаменту полиции»[18].
Зинаида Жученко была идейной монархисткой. Но это, скорее, исключение, чем правило. Как справедливо отмечает исследователь Ю. Ф. Овченко, провокация использовалась «сотрудниками» как средство наживы, а полицией как «оперативно-тактический прием», позволявший создавать недостающие улики[19]. Он же приводит один из наиболее вопиющих примеров провокаторской деятельности Московской «охранки». В 1908 г. провокатор И. Русанов учредил анархистскую организацию «Союз народной мести». «Союз» в течении двух лет печатал прокламации, подготовил программу и, даже, провел два «съезда». Департамент полиции был очень обеспокоен деятельностью новой опасной организации. Но в ноябре 1910 г. выяснилось, что «Союз» – это только Русанов.
В 1914 г. Департамент разослал на места новую усовершенствованную инструкцию по организации и ведению агентуры, на ее основании Московское отделение подготовило собственный документ, «Инструкцию по организации и ведению внутренней агентуры, составленную при Московском охранном отделении». Последние попытки власти сохранить себя.
В 1917 г. Чрезвычайная следственная комиссия поручила московскому следователю по особо важным делам В. И. Громову, при участии откомандированного в Москву состоящего при комиссии на правах товарища прокурора В. А. Жданова допросить здесь целый ряд лиц, имевших то или иное отношение к деятельности бывшего департамента полиции: «Во исполнение этого требования чрезвычайной следственной комиссии В. И. Громов допросил нескольких бывших «секретных сотрудников» московской охранки, содержащихся в Лефортовской тюрьме. Допросу подлежат также и некоторые из официальных охранников, и в первую очередь бывший начальник охранного отделения полковник Мартынов. Он будет допрошен на этих днях»[20]. Александр Павлович Мартынов – начальник Московской «охранки» с 1914 г., сразу после получения известия о начале революционных событий в Петрограде, вытребовал у градоначальства 10 тысяч рублей, из которых часть роздал своим агентам, а часть присвоил. Его поступок явился символическим финальным аккордом деятельности Московского охранного отделения.
Царская власть старалась удержаться над пропастью, хватаясь за провокаторов, но тем самым, значительно преуспела в приближении
