Несущая смерть - Джей Кристофф

– Не трогай меня! – Аянэ вскочила, быстрая как ртуть, и серебристые конечности у нее за спиной расправились и сверкнули в воздухе, приняв форму лезвий.

Хромированные клинки со свистом вонзились Инквизитору в лицо, в грудь, в протянутую руку. Он вдруг стал выше ростом, и глаза у него распахнулись, как у человека, пробудившегося ото сна.

– Как ты смеешь… – Он молниеносно нанес ей удар ногой, и ее мехабак смялся, как бумажный мешок.

Ослепленная искрами и болью, Аянэ отлетела к стене и впечаталась в твердую поверхность. Взмахнула хромированными руками, но Инквизитор уже исчез из поля зрения: лишь в воздухе шипел дым, а по полу расползался черный пар. Внезапно он появился прямо перед ней, сгруппировался и кулаком разбил ее подбородок.

Аянэ перевернулась на бок, серебристые руки бессильно опустились, она рухнула на колени, подбородок был залит красным. Тогда она заплакала и плакала до тех пор, пока не стихла болтовня мехабака. А потом она снова почувствовала в голове тишину. Ту же тишину, с которой познакомилась в Йиши, когда, моргая, смотрела на пестрый день сквозь поющую завесу листьев.

Она взглянула в налитые кровью глаза, выпученные и безжалостные, уставилась на разорванную тунику, прикрывавшую бледную кожу, которая, вероятно, никогда не знала солнечного света.

И когда его окровавленные пальцы потянулись к ней, она узрела татуировку на правой руке – свернувшееся кольцами черное существо – там, где бескожим наносят татуировку их клана.

Змей.

Его рука уже находилась у нее во рту, проталкиваясь между зубами. Аянэ почувствовала пепел на языке, в легких, в глазницах. Она пыталась укусить его сломанной челюстью и одновременно пыталась заговорить. Прошептать имя своей любви, мечту, растворяющуюся в белоснежных цветах. Но в легких больше не осталось воздуха – даже для самых коротких слов.

Только дым. Сине-черный дым.

И поэтому она удержала его имя внутри. Близко к сердцу.

И когда свет почти угас и чернота окончательно придавила веки, ее пульс простучал слово, которое не могли прошептать губы:

– Кин.

Свет померк.

– Мне так жаль.

И наконец воцарилась настоящая тишина.

Щелк.

Кин моргнул, дыхание стало оглушительно громким, железомёт не стрелял.

Даичи издал рваный вздох, закончившийся сдавленным кашлем.

Оружие в руке Кина показалось ему тяжелым, как горы.

Незаряженный…

– Ну вот, – проговорил Инквизитор. – Надеюсь, теперь вы довольны, Второй Бутон?

Кин стоял натянутый, как тетива лука, когда Инквизитор вынул железомёт из его пальцев. Он чувствовал обжигающий взгляд Кенсая, и во рту появился привкус пепла лотоса.

Сосредоточившись, он попытался унять гнев.

– Вы сказали, что Первый Бутон хочет смерти этого человека.

– Хочет, – ответил Кенсай. – Просто не сейчас.

– Испытание, – догадался Кин.

– И вы с честью прошли его, – сказал Инквизитор. – Вы не только выдали нам мятежника, но и смогли казнить его одним лишь словом. Восхитительно, не правда ли, Второй Бутон?

Кенсай пялился на них чуть не целую вечность и не дышал, юношеское лицо-маска сияло, подсвеченное кроваво-красным светом лампы. Кин молча смотрел на него. На человека, прежде бывшего ближайшим союзником отца.

На человека, которого он когда-то считал дядей.

На человека, который даже после того, как Кин предал Кагэ и выдал руководителя, явно доверял ему… насколько мог.

– Действительно, восхитительно, – проронил Кенсай.

– Примите нашу благодарность, Пятый Бутон. – Инквизитор сделал паузу, коснулся мехабака, и гибкие пальцы затанцевали в ответ. – Ваше присутствие требуется в Зале Механизмов.

– Я направлялся в свою зону обитания, – пробормотал Кин. – Час уже поздний…

– Братья не задержат вас надолго. – Инквизитор поклонился. – Лотос должен цвести.

– Лотос должен цвести, – повторил Кин, кивая и цепенея.

Воздух наполнился ритмичным гулом машины, лязгом и грохотом поршней и смазанного железа, биением сердец конструкций внутри бетонных миль и черных металлических оболочек.

Более не взглянув на Даичи, Кин вышел за дверь.

4

Скарификация

Каори искренне думала, что любит его.

Никто бы ее не упрекнул. В конце концов, ей было шестнадцать. Отец сделал все возможное, чтобы защитить дочь от жажды наслаждений, процветавшей при дворе сёгуна. Сыновьям знатного происхождения объяснили, что дочь капитана Даичи – под запретом.

И хотя ее красота была почти несравненной, все уважали клинки командующего железными самураями настолько, что восхищались Каори с минимально безопасного расстояния.

Чрезмерная забота отца мешала Каори, она постоянно ощущала разочарование, а по мере взросления – еще и голод. Девушка внимала разговорам служанок, слышала, как они хихикают, рассказывая о своих свиданиях, видела красивых парней, наблюдающих за ней издалека. И, разочаровавшись, начала их ненавидеть. Неужели они и впрямь верили, что ее отец выполнит угрозу и украсит каминную полку гениталиями того, кто первым прикоснется к его дочери?

Они не были воинами. И уж точно – не мужчинами. Они мальчишки. Трусы.

Все. Кроме одного.

Он позволял своему взгляду задерживаться на Каори, когда остальные отворачивались. Он улыбался и без устали блуждал по ней взором, что заставляло ее вздрагивать. И когда Каори почувствовала, как его глаза исследуют ее тело, яростные и голодные, как зимние волки, ей захотелось, чтобы это были его руки.

Йоритомо. Лорд клана Тигра. Сёгун Империи Шима.

Ему исполнилось четырнадцать, и он правил всего год, но уже был высок и широкоплеч, с крепкими мускулами и бронзовой кожей. Когда он обращался к придворным и министрам, воцарялась абсолютная тишина. Когда он смотрел на них, каждый склонял голову и отводил взгляд.

Ему исполнилось четырнадцать, но он уже был мужчиной – более, чем кто-либо другой при дворе дрожащих детей. Он улыбался при виде Каори. Она замечала, как сгущаются грозовые тучи над головой ее отца, однако улыбалась в ответ, обмахивалась веером, чтобы охладить жар, который Йоритомо дарил ее коже.

Даичи не одобрял откровенного внимания Йоритомо, но Йоритомо был сёгуном, а Даичи – слугой. Кто он такой, чтобы отказывать господину?

Конечно, до девушки доходили слухи. Разговоры о жестокостях сёгуна. Даже сестра Йоритомо, Аиша, беседовала с Каори наедине, предупреждала, что не следует поощрять юношу.

Аиша являлась ее близкой подругой, но Каори все равно не верила. Было слишком легко обнаружить, что ее мысли блуждают вместе с ее руками, когда она ночью лежит в постели, вообразив себя сидящей справа от Йоритомо. Первая леди Империи. Дни, проведенные в залах власти, и ночи, проведенные в потных, блаженных объятиях шелковых простыней.

И поэтому, когда Йоритомо прислал сообщение, что желает видеть ее, Каори почувствовала только трепет, рожденный открытым и ясным взором, но отнюдь не страх.

Отцу велели совершить визит в провинцию Золотой дороги, чтобы наказать непокорного магистрата. А гувернантку отправили пораньше в постель, добавив несколько капель