Знойные ветры юга ч.2 - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
В то же самое время. Гамбург.
Небольшой острог, срубленный на огромном острове, омываемом Лабой со всех сторон, стал новым форпостом княжества в северных землях. Каменный замок строился вокруг него, и его стены поднялись уже на треть. Вышата перевез своих людей сюда, оставив устье Альстера за собой. Как-никак, тридцать три коровы за ту землю заплачено. Люди, которые жили раньше в добротных избах, теперь снова переселились в землянки. Старое жилье осталось на берегу, и сгорело дотла, когда напали франки. Здесь все было временным, потому что, как только встанет замок, острог разберут по бревнышку и построят из него еще один склад. Склады тут как раз были капитальными. Контора Вышаты, она же его дом, позже превратятся в пристанище кладовщиков и писарей, а пока что лучше дома в Гамбурге не было. Именно поэтому герцог Тюрингии Радульф и великий князь Самослав встретились именно здесь.
— Ну, что? — усмехнулся князь, когда все положенные приветствия прошли, а запеченный бараний бок был съеден уже наполовину. Половина осталась и в кувшине, что стоял перед самыми могущественными людьми в этих землях.
— Теперь ты веришь, что я тогда не спятил?
Легкое тепло потекло по жилам собеседников и подарило ту приятную легкость членам, что бывает при употреблении хорошего алкоголя. А тут, на столе алкоголь был первосортным. Небольшое хобби талантливого самоучки Григория превратилось понемногу в серьезный бизнес. Епископское подворье с продажи различных настоек, водок и бренди зарабатывало куда больше, чем бросали в церковную кружку прихожане. Князь не баловал свою епархию, приучая церковь жить на свои. Доля в производстве жаток и книгопечатная мастерская тоже вносили свой вклад в церковную казну. И, как следствие, собор в Братиславе рос понемногу, удивляя своими будущими размерами язычников. Они все еще молились на капищах в священных рощах, почитая княгиню Людмилу за живую ипостась Богини.
Новый герцог Тюрингии от ранения оправился совершенно, голова у него была весьма крепкая. Плечистый мужик лет тридцати с бритым по обычаю франков затылком расслабленно сидел, и вертел в руках кубок. Рубаха из толстого полотна была расстегнута у ворота, обшитого богатой золоченой тесьмой. Он был слегка смущен.
— Словно во сне все, князь, — покаянно сказал Радульф. — Только когда мне твой человек полный ларец золота принес, я и поверил.
— Я слышал, ты уже сербов почти выбил из Тюрингии, — чуть усмехнулся Самослав.
— Совсем немного осталось, — серьезно ответил Радульф. — К лету управлюсь. Мы с Дерваном уже договорились обо всем. Я ему парочку упрямых родов скормлю, пусть разорит их вконец. Там добрые земли, я их потом своими людьми заселю. В отцовских владениях за Маасом тесновато становится.
— Что у франков делается? — спросил Самослав.
— Да ничего нового, — пожал плечами Радульф. — Только вот молодая королева померла в родах. Степнячка которая.
— Это хана Октара дочь? — вскинулся Самослав.
— Она, — кивнул герцог.
— Сама померла или помог кто? — вопросительно посмотрел на него князь.
— Точно не знаю, но ничему не удивлюсь, — шумно хлебнул из кубка Радульф. — У нашего Дагоберта сына два, и королевства тоже два. И эта тоже мальчишкой разродилась. Но померла вот… И мальчишка помер… Так что получается, очень уж вовремя все это случилось.
— Хм, — задумался князь. — А сделай-ка для меня кое-что…
— Что именно? — насторожился герцог.
— Узнай, кто роды принимал, кто рядом был в это время. Вообще все, что можно узнай. Любые подробности, любые имена…
— Узнаю, — кивнул герцог. — Я сейчас в Нейстрии в чести. Королек наш поиздержался изрядно, а тут я ему целое герцогство сохранил, да еще и гору денег отвалил за должность. Непременно узнаю. Да только думаю я, тут и узнавать нечего. Нантильда ее отравила, больше некому.
— Ты все-таки узнай, Радульф, то, что я прошу, — задумчиво сказал князь. — Знать и догадываться — разные вещи. Тут ошибиться нельзя никак. Мне нужны имена…
Позже, когда герцог уже уехал к себе, князь сказал Звонимиру.
— Я ему не особенно доверяю. Нам во Франкию человечка толкового надо послать, разведать там, что к чему. Есть кто-то на примете?
— Есть, государь, — серьезно кивнул Звонимир. — Не человек, а чистое золото. Во всем княжестве лучше него и нет никого. Людей обрабатывает так, как ни один из нас не умеет. Даже ты, княже…
— Почему не знаю? — заинтересованно спросил князь. — Кто такой? Что уже сделал?
Вместо ответа боярин протянул ему свиток. Он был невесел.
— Прости, княже, — покаянно повесил он голову, — что раньше тебя в известность не поставил. Последний материал перед самой поездкой получили. Не хотел отдавать в Братиславе, побоялся, что тогда ты не поедешь никуда. Или вовсе сгоряча глупостей натворишь. А с Радульфом у нас давно уговор о встрече был. Ее сорвать никак нельзя было.
— Твою мать! — выдохнул Самослав, как только прочел свиток до половины. Он утер со лба проступивший пот и продолжил чтение. — Твою мать!
Глава 26
Апрель 634 года. Братислава.
— Как это слово божье толковать по-своему, ваша светлость? — выпучил глаза владыка Григорий. — Это великая ересь! Я на такой грех пойти не могу!
— Грех? А когда франки Новгород осаждали, — сказал Самослав, — ты какими словами воинов благословлял? Забыл? Око за око, зуб за зуб! Что же ты им не советовал простить своих обидчиков? Почему не просил подставить щеку? — Князь задумался. — Забыл, какую подставлять нужно, правую или левую…
— Это совсем другое было, — смутился Григорий.
— А что же ты про единую божественную энергию не проповедуешь? — князь поднял на него тяжелый взгляд. — Сам патриарх Константинопольский тебе грозные письма шлет, а ты его не слушаешься. Или это тоже ересь?
— Ересь, и еще какая, — опустил плечи Григорий. — Я истинного православия придерживаюсь, государь. Я молюсь так, как заповедал нам святой Афанасий Александрийский и Василий Великий. И от установлений Халкидонского собора я не отступлю!
— Как ты думаешь, Григорий, — терпеливо сказал князь, — почему я в море язычников терплю вас, попов? Почему позволяю церкви строить? Почему младшего сына разрешил крестить?
— Да потому что выгодно тебе! — выкрикнул внезапно побагровевший епископ. — Божеского в тебе, великий князь, ни на грош! Одно искушение диавольское, сребролюбие и гордыня превеликая!
— Почему бы это? — Самослав даже немного растерялся от такого напора.
— А поехали на капище, что в запретной роще стоит, — брызгал слюной владыка. — Я тебе истукана тамошнего покажу!
— Так я там был недавно и жертвы
