Иудино племя - Татьяна Рябинина

- Вико, не обо все надо говорить вслух, да? – передразнил он ее акцент. – А вот и наша будущая мамочка! – завопил он совсем другим тоном, сладким и липким, как гематоген. – Садись, посиди с нами.

Так, пришла Вероника. Она что, вместе с ними? Словно в ответ на его мысли, Виктория встала со скамейки.

- Пойдем, Илюша, пусть Ника отдохнет в тенечке. Где-то мой Артурик запропал.

Сейчас они отойдут подальше, и я выйду, подумал Никита. Но шаги по мелкому хрусткому гравию не стихали. Наоборот, приближались.

- Ну, вот и я, - кто-то сел на скамейку рядом с Вероникой.

Черт! Никита зажмурился и сказал про себя длинную таджикскую фразу с добавлением китайских и карельских слов. Это уже было не смешно. Совсем не смешно. Он что, Арлекин, вечно подслушивающий под окном Коломбины? Вот возьмет сейчас и выйдет. И плевать, что они там подумают.

Но тут раздался такой сочный звук поцелуя, что Никита так и сел обратно.

- С ума сошла? Увидят же!

Ага, еще одна подпольная парочка. У них в семейке настоящий промискуитет. Кто на этот раз? Алексей, Валерий? Андрей? В отличие от лиц, голоса Никита запоминал плохо.

- Послушай, я подумал… Это действительно мой ребенок, ты уверена?

- Абсолютно. Димка, он…

- Что, не пашет? Старый конь борозды не портит, он в ней спит. Так?

- Ну, примерно…

Никита вспомнил Диму Зименкова. Натуральный гном с жидкой бороденкой и маленькими глазками в красноватых, почти безресничных веках. А в бороденке – крошки. И рядом с ним Вероника, высоченная и красиво-глупая. От кого же это у нее ребеночек, скажите, пожалуйста?

- Кит, пошли купаться!

За кустами настороженно стихли.

Света стояла у ворот, помахивая пляжной сумкой. Она сменила шелковые брюки и блузку на коротко обрезанные джинсовые шорты и белый топик, в которых выглядела совсем девчонкой.

Сообразив, что все равно он рассекречен, Никита встал и пошел к воротам. Не все ли, собственно, равно, с кем Вероника изменяет мужу.

- Я твои плавки взяла. Пойдем скорее, пока кто-нибудь не увязался, - тараторила Света, волоча его за руку к реке. – Достали меня родственники. Прикинь, тетя Зоя папе намекает, что бабку можно выдать за сумасшедшую и через суд признать недееспособной.

- Ага, через знакомых психиатров Анны, - рассеянно кивнул Никита, прикидывая, где же здесь можно купаться: воды в речке воробью по колено. Семейные интриги его не слишком волновали.

- А ты откуда знаешь? – Света так и встала на месте.

- Да, услышал тут кое-чего. Кто это сказал, что, подслушивая, можно узнать немало интересного? Правда, я не специально, так уж вышло. Слишком уж тут много секретов на единицу площади.

- А что ты еще случайно услышал?

- Да так, по мелочам.

- Вообще-то у нас такие коалиции были: тетя Зоя, Илья, тетя Аня и дядя Андрей – раз, дядя Валера, Виктория и Дима – два, Марина и Галя – три. Если, конечно, Галя может быть с кем-нибудь вместе.

- А ты с кем?

- Я ни с кем. Разве что с папой. И остальные тоже сами по себе.

- Похоже, Марина подбивает клинья к Вадику, а Андрей кучкуется с Валерой, - Никита в двух словах пересказал услышанное.

- Веселое кино! – хмыкнула Света. – Это уже передислокация. Дядя Андрей с дядей Валерой всегда на ножах был. А Илья… Это уже вообще ни в какие лямки не лезет. Илья и Виктория – с ума сойти! Бедная тетя Зоя. А может, и не бедная. Так, значит, бабку решили в дурку посадить? Не слишком оригинально. И не завидую тому, кто это затеет. Точно ведь без наследства останется.

- Тебе виднее, - пожал плечами Никита. – Скажи лучше, где купаться будем, в луже?

- Не в луже, а в яме, - поправила Света. – Ниже по течению есть запруда. В прошлом году мне по шею было.

                                               * * *

- Черт, они нас видели! – побледнела Вероника, прижав руку к губам. От быстрого шага она слегка задыхалась.

- Не ссы! Светка шла от дома и видеть нас не могла. А мужик ее за кустами сидел и тоже ничего видеть не мог. Разве что по голосам узнал, но это вряд ли. Он нас сегодня первый раз видел. И слышал. Как он тебе, кстати?

- Кто, Никита? – скривилась Вероника. – Да ужас! Тупой, как пробка. Типичный солдафон. «Есть, никак нет, так точно». Сидит, глазами хлопает, бродит везде, как привидение. Не знаю, что там у Светки за предыдущий муж был, но вряд ли этот может быть лучше. Хотя какой еще болван на нее позарится, такое пугало.

- Предыдущий муж, если не изменяет память, был ее одноклассником. Пил все, что горит, и трахал все, что шевелится. Большим спросом у женского пола пользовался. По пьяни чуть дочку на машине не угробил. Она теперь инвалид, на костылях. И машина всмятку. А ему – хоть хрен, ни царапины.

- Ужас! – поежилась Вероника. – Ну да ладно, все это фигня. Так что насчет нас?

- А что насчет нас? Все будет путем.

- А как же Димка?

- Ну… Тут есть два варианта. Либо мы оставляем все как есть и ждем естественного развития событий…

- Это как? – не поняла Вероника.

- Ну и глупая же ты бываешь, Ника! Ждем, пока бабка не скопытится. Все получат свою долю. Либо…

- Либо… - Вероникин голос изменился, она замурлыкала, как сытая кошка. – Либо мы… решаем вопрос с Димулей, а ты ждешь это самое драгоценное наследство.

- Что, так невмоготу с Зименковым спать? – смех был сочным, как антоновское яблоко.

- Не говори! – Вероника всхлипнула, отбрасывая со лба упавшие пряди.

- Но тогда ведь ты от бабки ничего не получишь.

- Ну и хрен с ней. Мне хватит Димкиных бабок. И…

- Моих? Ну-ка, глянь со всех сторон, нет ли еще какого шпиона в кустах.

Вероника послушно заглянула за кусты с обеих сторон дорожки.

- Никого.

- Тогда слушай. Слушай внимательно. Я много думал после нашего последнего разговора. И понял, что был не прав. Прости меня.

- Ну что ты, - еще раз всхлипнув, Вероника уткнулась лицом в пахнущее табаком, потом и скошенным сеном плечо.

- У тебя карманы есть?

- Есть.

- На, держи.

- Что это? – Вероника взяла в руки маленький пузырек из-под пенициллина с бесцветной прозрачной жидкостью и, приподняв, посмотрела сквозь него на свет.

- Убери скорей! Ты знаешь, что у Димки язва желудка?

- Разумеется. Он просто плешь переел с этой язвой. То ему есть нельзя, это тоже нельзя, лекарство такое, лекарство сякое, котлеты эти паровые проклятущие, видеть их больше не могу.

- Ничего, больше не увидишь.

- Так это?… - она во всю ширь распахнула глаза.

- Пардон, дорогая, а ты имела в виду что-то другое, когда говорила, что надо… как это? А-а, «решить вопрос с Димулей»?

- Н-нет, - слегка запнулась она. – Но я не думала, что ты… Я думала, что…

- Что меня придется уговаривать? Видишь, Ника, мы с тобой одной крови – ты и я. Кстати, насчет крови. За ужином ты выльешь это Димке в вино.

- Но как?

- Элементарно, Ватсон. Я тут посмотрел мимоходом распределительный щит. Там кое-что можно сделать. Свет погаснет, буквально на несколько секунд. Думаю, этого будет вполне достаточно.

- Это яд?

- Ну, не совсем так. Эта штука… Как бы тебе объяснить, чтобы попонятней? Она понижает свертываемость крови, стенки сосудов становятся ломкими. Если в сочетании с алкоголем, то резко повышается кровяное давление. Если у человека, к примеру, туберкулез, гемофилия или цирроз печени, гарантировано сильнейшее кровотечение. С летальным исходом. И если язва – тоже. Получается прободение. Может спасти только немедленная операция. А здесь до ближайшей больницы – три лаптя по карте. Естественная смерть, комар носа не подточит.

- А это никак нельзя обнаружить? – Вероника напряженно покусывала губу. – Ну там, анализы какие-нибудь?

- Теоретически обнаружить можно. Только нужно специальное оборудование, редкие реактивы, которых в волховской больнице нет и быть не может. Да и в голову никому не придет какие-то еще анализы делать. Прободная язва – вот она. Алкоголь, жирная пища, что еще надо.

- Ты ничего не слышишь? – насторожилась Вероника.

- Нет. А что?

- Да нет, показалось, - она перевела дух. – Шорох какой-то за кустами.

- Но ты же смотрела. Кто там может быть еще. Ладно, брильянтовая вдовушка, удачи тебе.

- Ой, сглазишь! – хихикнула Вероника.

                                               * * *

Сыграв с теткой Женей партию в теннис, Дима вернулся в свою комнату. Фыркая, как морской лев, он принял душ, натянул свежую майку и упал на кровать. Играть в теннис в такую жару – на такое способна только тетка. Вот ведь старая перечница! Другие в ее годы держатся за все места и еле ползают. Мать вон в сорок девять от инфаркта умерла, а эта скачет, как молоденькая. Да и сам он на двадцать три года моложе, а после трех сетов еле дышит. Продул, разумеется, в сухую, позорище. Хорошо хоть Ника не видела, сказала, что пойдет посидит где-нибудь в беседке, в тенечке. А то засмеяла бы.

Ника, Ника, ох и капризная же стерва! И сдалась же она ему? Что же было такое в этой наглой и глупой суке, что он, как мальчишка, пустил слюни до земли? Как мальчишка – или как похотливый старикашка? Он, убежденный холостяк! Несмотря на неказистую внешность, ему никогда не приходилось жаловаться на отсутствие женского внимания: добрый, веселый, нежадный. И карман не пустой, и язык хорошо подвешен, и в постели умеет… много гитик. Отец, такой же мелкий и страшненький, умудрился жениться на матери – невероятной красавице. Он всегда говорил, что мужчине для успеха нужно быть чуть-чуть красивее обезьяны. И что мышь копны не боится. Дима и не боялся, а девки так к нему и липли. Так зачем же ему понадобилась эта бессовестная дрянь, которая даже не дает себе труда притвориться, что ей от него нужны не только деньги?