Неудачник (СИ) - Геннадий Ищенко

— Спрячь и никому не показывай, — посоветовал Рабан. — Если узнают, или украдут, или попытаются пырнуть ножом. Я уже говорил, что я этим не интересуюсь. Магии в таких вещах нет, а как они работают, все равно не поймешь, и других таких же не сделаешь. Меня заинтересовала магия Мэта. Я ему помог устроиться, а он в благодарность много чего показал. К сожалению, мало что работает, в том числе и у него самого, но есть очень интересные заклинания.

— А зачем они? — спросил Клод. — Разве мало тех, которые есть?

— Вон лежит твоя шпага, — сказал Рабан. — Она даст преимущество перед безоружным. Но против другого дворянина со шпагой никакого преимущества уже не будет. Вы будете равны. Понятно, что я сейчас не рассматриваю уровень мастерства, а только оружие. Но если у тебя за поясом еще и пистоль, а у противника одна шпага, ты опять получаешь преимущество. Так и в магии. Те заклинания, о которых ты говоришь, знают все, а о полученных мной от Мэта не знает никто. Ни защититься от них, ни сделать амулет, никто не сможет. Конечно, есть универсальная защита от магии, но ее главный недостаток в том, что она требует очень больших сил и поэтому многим недоступна. Ведь по–настоящему сильных магов очень мало. Кстати, не забудь мне напомнить насчет шпаги. Твоя тебе великовата, а у меня сохранилась шпага сына. Она немного короче и легче, но сделана из отличной стали. Она тебе подойдет гораздо больше.

— Этот дождь когда–нибудь кончится? — сказал Ганс, глянув на окно. — Я планировал сегодня зайти к графу…

— А зачем тебе наш граф? — спросил Рабан.

— Хотел его попросить оформить самостоятельность сыну. Ему уже четырнадцать…

— Я бы ему дал шестнадцать, — перебил его Рабан. — Применяли магию?

— Сын применил магию, а я — плетку, — засмеялся Ганс. — Это я выражаюсь иносказательно. Я его колотил, но не плеткой, а шпагой. Гонял так, что он к вечеру едва стоял на ногах. Зато теперь сможет за себя постоять.

— Ваше счастье, — сказал Рабан. — Магию только и можно применять, когда так над собой издеваешься. Если лениться, потом все мышцы очень быстро выродятся в жир. И согнать его будет очень трудно.

— А можно я спрошу? — сказал Клод. — Любой сильный маг может изменить свое тело. Тогда почему вы такой…

— Толстый? — расхохотался Рабан. — Договаривай, не бойся. Ты меня этим не обидишь. Видишь ли, и полнота, и низкий рост для меня что–то вроде рабочей одежды. К людям моего сложения большинство относится снисходительно или вовсе с презрением. Страха они не внушают. Понятное дело, я имею в виду тех, кто меня не знает. По некоторым причинам для меня это важно. А когда брошу службу, превращусь в статного красавца. А может быть, и нет: я к этому телу давно привык, а за женщинами мне бегать не нужно, они за мной сами бегают. Значит, вам нужна бумага. А почему не обратились к своему графу? Он же к вам вроде хорошо относится.

— Слишком хорошо, — поморщился Ганс. — Не хочу я об этом говорить.

— Не хочешь и не надо, — согласился Рабан. — Отдашь мне грамоту, а я в нее внесу все, что нужно, и завтра утром заверю печатью графа. Я теперь не только городской маг, но еще маг нашего графа. Скорее всего, он себе скоро найдет другого, но это случится не завтра. У тебя это все, или есть еще дела?

— Дел нет, хотел спросить, чем ты думал, когда направлял к нам Гретту.

— А что не так? — удивился маг. — Она тебе не по вкусу?

— Об этом поговорим потом, — сказал Ганс, покосившись на сына. — Ты бывал в столичной школе?

— Сам не бывал, но знаю всех, кто там работает. Тебя ведь они интересуют?

— Да, я хотел узнать, к кому лучше обращаться.

— Тебе лучше сразу обратиться к директору, — сказал Рабан. — Деньги все равно вытянут, но так их у тебя останется больше. Директором у них Горст Энгель. Помимо общего руководства, он еще преподает в школе стихийную магию. А Клоду я запишу адреса двух столичных магов, к которым, сославшись на меня, можно обратиться в случае нужды. Понятное дело, что под нуждой я имею в виду не деньги. Так, твой сын засыпает, несмотря на мою магию. Пойдем, я ему покажу, куда лечь, а потом мы с тобой обсудим все, что тебя интересует.

Утром Клод проснулся раньше всех в доме и лежал, обдумывая события последних дней, пока не поднялся хозяин. Отца с сыном накормили вкусным завтраком, после чего пришлось с час подождать, пока Рабан сходил в графский дворец. Вернувшись, он протянул Гансу грамоту с двумя печатями, а тот отдал ее сыну.

— Спрячь в одежде и пусть постоянно будет при тебе. Свой титул и свою самостоятельность ты сможешь доказать только с помощью этой грамоты. Собирайся, сейчас выедем.

— Может, подождете, пока лучше просохнет дорога? — предложил Рабан. — После засушливой погоды от одного дождя большой грязи не будет, но все равно…

— Не можем, — отказался Ганс. — Еще немного задержимся и не успеем сегодня доехать до Харне. Кони отдохнули, а грязи на дороге будет мало, и она быстро высохнет. Лишь бы не зарядили дожди. Но для них вроде еще рано.

— Тогда возьмите ее, — сказал Рабан, протягивая Гансу шпагу. — Это был мой подарок сыну, когда он стал самостоятельным. Сейчас она ему не нужна, а твоему мальчику послужит.

— Раз получил самостоятельность, значит, уже не мальчик, а мужчина, — вздохнул Ганс. — Дай бог, чтобы ему эта самостоятельность не пригодилась! А тебе спасибо за подарок.

Они забрали свои дорожные сумки и вместе с Рабаном вышли из дома. Привратник, который по совместительству работал конюхом, уже был на службе и вывел им из конюшни оседланных лошадей. Простившись с хозяином, отец и сын уже через полчаса покинули Эссет и рысью двинулись к следующему городу на пути к столице — Люберу. Сегодня было мало облаков, и под лучами солнца дорога, на которой почти не было грязи, высыхала на глазах. До Любера добрались раньше, чем планировал отец, поэтому не только плотно пообедали, но и немного отдохнули. Этот отдых был кстати, потому что бедра у Клода еще побаливали. Весь день отец молчал, занятый своими мыслями, и сын не стал навязываться с разговором. В Харне они в тот день не попали. Уже начало темнеть, когда они увидели у дороги небольшой постоялый двор.

— Остановимся здесь, — решил Ганс. — Никто такое заведение не поставит возле самого города, поэтому мы в Харне до закрытия ворот не успеем.

Хозяин постоялого двора встретил их с радостью.

— Подождите, господа, сейчас я скажу сыну, и он займется вашими лошадьми. На ужин могу дать мясо с хлебом и вино, но если вы согласны немного подождать, жена приготовит что–нибудь получше. Дело в том, что я уже собрался закрываться и отпустил работников. Три дня не было постояльцев, и сегодня вы у меня единственные.