На подступах к Сталинграду. Издание второе, исправленное - Александр Тимофеевич Филичкин

18 августа. Прошло двое суток после отправки на фронт. Поезд резко замедлил свой ход и замер возле небольшого лесочка. Стояло тихое раннее утро, но поспать в этот день всё же не вышло.

Послышался крик: «Покинуть вагоны!»

Бойцы вскочили с полатей и спешно оделись за сорок секунд, положенные строгим уставом. Они схватили оружие, личные вещи с мешками и выпрыгнули из надоевших «теплушек». Поправляя армейскую форму, сильно помятую за время поездки, они встали в линейку вдоль железной дороги.

Младшие командиры проверили, все ли на месте, и занял место во главе отделений. Лейтенанты приняли доклады сержантов и приказали своим подчинённым, стоявшим на вытяжку: «Начать разгрузку состава!»

Через час, всё имущество, принадлежащее воинской части, было успешно извлечено из эшелона и распределено между бойцами.

Прозвучала другая команда: «Построиться в походный порядок!

Минуту спустя, взводы и роты стрелков встали в большие колонны, и раздался приказ: «Шагом марш!»

Все тронулись с места, и пошли за начальством. Полк удалился от насыпи на два или три километра и остановился перед невысоким пригорком. На нём росла старая сосновая роща.

Офицеры разместили всех служащих в виде литеры «П». Причём, развернули их так, что подошва холма оказалась между длинными ножками буквы. Поэтому все красноармейцы могли видеть и слышать своё руководство.

На скромный бугор зашёл полковой командир. Он встал меж могучих стволов, покрытых коричнево-красной корой, и произнёс короткую «звонкую» речь. Кроме фраз о верности Родине и товарищу Сталину Павел Смолин услышал, кое-что интересное.

Оказалось, что их военная часть находилась чуть западнее городка Калач-на-Дону. Они должны остановить проклятых врагов и не дать им форсировать Дон. Иначе, фашисты прорвутся на оперативный простор и продолжат движение к Волге.

Пока офицер говорил, стало так тихо, что не было слышно даже лёгкого шелеста хвои и листьев кустов. Откуда-то вдруг налетел порывистый ветер. Деревья, под которыми стояли начальники, разом все вздрогнули и зашумели высоким кронами.

Раздался оглушительный треск. Сверху сорвался сухой длинный сук и устремился к земле. Он промелькнул серой молнией, упал на полковника и, словно копьё, пронзил его широкую грудь.

Из ужасающей раны брызнули струи дымящейся крови. Командир громко вскрикнул и захрипел. Он схватился руками за ветку, торчащую из поджарого тела, рухнул на плотный песок и мгновенно затих.

Полк пехотинцев застыл в немом изумлении. По неподвижным рядам пронёсся взволнованный вздох. Он одновременно вылетел из трёх с лишним тысяч бойцов. Следом послышался тихий ропот толпы. В нём отчётливо слышался страх, охвативший солдат.

Стоявший рядом старик быстро, но набожно перекрестился и чуть слышно сказал:

— Смерть командира перед началом сраженья — очень плохая примета. Чует моё дряхлое сердце, все мы поляжем костьми …

Начштаба не растерялся и немедленно взял на себя управление полком:

— Санитары! — крикнул он в сторону стоящих солдат. — Оказать помощь раненому! Командиры батальонов, ко мне. Остальным — разойтись всем повзводно и встать ротами в небольшом отдалении на свободном пространстве!

Услышав команду, все сразу забегали. Бойцы с санитарными сумками помчались на холм. Майоры, капитаны, старлеи рванулись за новым начальником. Офицеры ушли за полковником и скрылись из виду за невысоким пригорком.

Лейтенанты закричали на своих подчинённых и отвели их подальше от места трагедии. Там всех построили в прежнем порядке, дали команду: «Всем вольно!» и стали ждать других указаний.

Спустя полчаса, роты и отделения оправились от большого испуга, вызванного нелепой случайностью. Офицеры вернулись назад, и приказанья посыпались одно за другим. Все тронулись с места, и пошли на позиции, отведённые планом обороны дивизии.

Красноармейцы прошли пять или шесть километров. Полк наткнулся на луговину, лежавшую между двумя перелесками. Он растянулся в короткую линию и перекрыл ровное место. Согласно данным разведки, именно здесь должны были пройти немецкие танки.

Бойцы сбросили с плеч «жаркие» скатки и тяжёлые вещевые мешки. Все сняли с пояса небольшие лопатки, что называют «сапёрными» и стали спешно копать индивидуальные земляные ячейки. Закончив с нелёгким трудом, они принялись за ходы сообщения, и связывать ими, тесные щели, вырытые в твёрдом суглинке.

К полудню, солдаты закончили большую часть тяжёлой работы. Так появилась линия обороны, что состояла из трёх ниток окопов. Траншеи оказались не очень глубокими, но они целиком перекрыли долину и узкими переходами соединялись друг с другом. Теперь, бойцы могли двигаться с места на место, не выходя на поверхность земли.

В кожухи станковых пулемётов залили холодную воду, которую привезли на телегах из ближайшей речушки. «Максимы» установили на стыках всех отделений, открыли коробки с холщовыми лентами, набитыми боевыми патронами, и приготовили к началу стрельбы

Миномётные и артиллерийские части полка отнесли немного назад и сдвинули вглубь обороны на две сотни метров. Полевые орудия подняли на небольшие пригорки, разместили меж толстых деревьев и закрыли маскировочной сеткой. Будет хоть какое укрытие от фашистских самолётов-разведчиков.

Вместе с расчётом, Павел быстро управился со сборкой своего миномёта и подготовкой его к предстоящему бою. После чего, бойцы открывали деревянные чемоданчики и брались за снаряды. Они доставали четырёхкилограммовые чушки, вворачивали небольшие взрыватели и укладывали аккуратным рядочком на расстеленный рядом брезент.

Лишь после этого, солдаты взялись за лопатки и начали рыть для себя небольшие окопчики. Спрятаться в них в течение боя, увы, не получится, но можно будет укрыться во время бомбёжки.

Благодаря труду пехотинцев дело быстро продвигалось вперёд. Уже ближе к вечеру, обустройство полевой обороны, наконец, завершилось. Пусть укрепления были весьма примитивными, но довольно надёжными.

На счастье бойцов, немецкие танки не появились поблизости. Вокруг было удивительно тихо, словно фронт находился далеко-далеко. Лишь высоко в облаках парил очень странный небольшой аппарат с парой блестящих на солнце винтов.

Самолёт имел необычную форму и походил на длинную форточку с двумя длинными крыльями по обоим бокам. Солдаты между собой его так и прозвали — «оконною рамой». Покружив над стрелковым полком, аэроплан понемногу сместился на запад и незаметно исчез.

Тем временем, появились упряжки коней с передвижными кухнями, из которых курился слабый дымок. Повара подогнали повозки к окопам, взялись за черпаки и раздали бойцам густую перловую кашу, какой их усердно кормили все последние дни.

По старой армейской привычке её сварили на обычной воде, без намёка на масло и почти что без соли. Хорошо, что в ней появились мясные волокна американской тушёнки. Глотать подобное варево было не очень-то невкусно, но Павел знал, что нужно плотно поесть.

Ведь теперь он не дома и не в