Мой дневник. «Я люблю…» - Евгения Мамина

К апрелю наши отношения с Андреем настолько укрепились, что друг без друга мы просто не могли существовать. Стараясь скрыть наши личные отношения от людей, мы не смогли скрыть эмоции и чувства от наблюдательного взора Кузьмича. У него даже состоялся серьезный разговор с Андреем, после которого Кузьмич вышел на улицу, долго курил, а потом крякнул как всегда, когда принимал какое-то решение и был этим решением доволен, подошел ко мне и сказал, как отрезал: «Хватит прятаться по углам. Если он не женится, то я заставлю его это сделать. Выходите на свет. Мы ж все понимаем, хотя могла б себе найти и…». Не договорил, увидел мои глаза и быстро добавил, «А пока…благословляю тебя и его» Вот и весь сказ.

Той ночью нам было невероятно хорошо вместе. Пришла весна, раненых поступало немного, и мы с Андрюшей могли больше времени проводить вдвоем. Все это время мне было немного не по себе. Я не ожидала от моего любимого такого сильного чувства к себе.

Возможно, он так настрадался за годы одиночества, а во мне увидел спасительную соломинку; а может, он действительно лишь ждал момента, когда встретит меня и отдастся мне в руки. Зато я была твердо уверена, что он любил меня нескончаемо сильно, всей душой, всем сердцем и так беззаветно, что его чувство порой пугало. «А если все это внезапно закончится так же резко, как и началось?» Мы разговаривали с Андреем об этом. Но он пресекал такие разговоры. Казалось, что он жил сегодняшним днем и брал от него все возможное. Однажды я услышала его беседу с одним раненым капитаном, который готовился к отправке домой, и слова Андрея, как мне показалось, объясняли его поведение. Оба мужчины говорили о доме и семье. Когда капитан вдруг спросил Андрея: «А у тебя есть семья?»

— Сегодня я могу сказать, что есть. Но вот за завтрашний день не отвечаю.

— Как так? Она, что, «крутит хвостом?»

— Нет, не то. Она любит меня, и ее отношение ко мне порой у меня же самого вызывает зависть и ревность. За что это мне дано? Мы с ней одно целое. Но не все вечно в мире. Посмотри на меня. Каким бы хорошим я ни был, разве могу занять место рядом со здоровой женщиной и зваться достойным мужчиной для нее? Я честно себе говорю, что НЕТ! Была б у меня хоть небольшая надежда на то, что я прозрею и смогу вести нормальный образ жизни, не пугая людей вокруг своей внешностью, слепотой и сложностью с адаптацией в новом коллективе, я бы не задумываясь, сделал бы ей предложение. Но зачем? Врачи говорят, что такая травма как у меня, вряд ли излечится. Ну, и зачем я буду портить жизнь человеку. Ну, скажи, зачем?

— Хм, эк ты друг, загнул. Да, проблема то здесь не в твоей избраннице, а в тебе. Значит, не она тебе, а ты и ей и себе терзаешь душу. Глупо это как-то. Когда тебя любят, надо быть счастливым, а не думать о ПОЧЕМУ и ЗАЧЕМ.

— Да, но я не хочу ей такого «счастья». Если б она встретила достойного мужчину, я бы сам повел их под венец.

— Ага, прям так уж и сам? — не поверил капитан. — Ладно, браток, брось ты эти вздыхания. Ты себе честно признайся: ведь боишься ее потерять? И сам не хочешь признаться себе в этом. — Они закурили.

— Да, боюсь. — Помолчав, ответил Андрей. — И все же не могу ничего ей предложить, кроме себя вот такого. Поэтому и стараюсь прожить каждый день с ней как последний.

— Ну, ты и … — чертыхнулся капитан. — Ей то, наверно, как хреново.

— Да, уж, и это называется, любовь.

— Это называется эгоизм. — возразил капитан. — Если она хочет любить тебя, дай ей эту возможность; хочет замуж — женись, если нет препятствий; хочет детей — заведите детей. Женщина как любопытное животное: только помани пальчиком, и она побежит; прикажи — сделает; запрети — послушает. Да, я на этом наверное, целого слона съел…Изучил их тонкую натуру — Капитан усмехнулся в кулак. — Ты их лишь люби, и говори об этом. Бабы и поверят. А тут ты ее еще и любишь искренне.

— Какие дети? Не хочу, чтоб они пострадали хоть как-то от наших отношений. Ну, если суждено ей быть со мной — значит так, а нет — будет иначе. А детей…нет, не время еще…

Разговор их на этом закончился, а я немного успокоилась. Любит, значит быть нам вместе. То, что мы неженаты, так это уже в моде (успокаиваю я себя, что ли). Ну, ничего, после войны все будет иначе.

И, наконец, этот день настал. 9мая 19 45 года.

Была ночь, но медсестра, дежурившая в лагере, позвонила нам и сообщила о победе. Как сердце радовалось и ликовало. Победа! Дождались! Теперь весь кошмар закончится, и мы вернемся домой, к мирной жизни, туда, где будет все по-новому.

С этого дня все потихоньку стали собирать вещмешки. Все с нетерпением ждали, когда выйдет приказ о полной демобилизации, и нас расформируют. К концу мая мы дождались этой новости.

Кузьмич приехал из штаба взволнованный и торжественный. С ним приехали еще два офицера. Медперсонал при полном параде и раненые, все, выстроились в ряд. И приятная новость не заставила себя ждать.

— Дорогие, мои, родные, братья и сестрички. — начал Кузьмич, но затем сбился, кашлянул в кулак и продолжил. — Дорогие товарищи. Мы так долго ждали этот день, и он наступил. Победа пришла к нам как глоток долгожданного воздуха. Мы все испытываем огромное облегчение и счастье от окончания войны. Но еще большую радость мы испытываем от осознания скорого возвращения по домам, к семьям. Подписан приказ о расформировании нашей части. — Он вдохнул воздуха в грудь, чтоб продолжить, но тут раздались крики «Ура» всего медперсонала. Кузьмич, не терпевший, чтоб его перебивали, нахмурил брови, и тишина возобновилась.

— Так вот. На сборы дается 2 недели. Надеюсь, что мы все уложимся в этот срок. Все дополнительные распоряжения мед состав получит персонально. На сегодня я объявляю выходной день. И теперь за победу, ребята, ура! — Хор радости дружно затянулся в крике, вверх полетели шапки. А Кузьмич выглядел в этот момент богом, словно своей речью, он разбрасывал дары окружающим его людям. Немного погодя, когда крики утихли, Кузьмич повернулся в сторону офицеров.

— Торжественная часть еще не завершена. Многие наши товарищи достойно показали себя в работе за годы военных действий. И Верховное Правительство Советского Союза не оставит данных товарищей без заслуженных поощрений. — Затем на его место ступили офицеры, приехавшие из штаба. Оказалось, что они привезли наградные листы с орденами и медалями врачам и санитарам, участвовавшим в годы войны в боях, вытаскивавших раненых с поля боя, и не оставляющих операционные даже после нескольких суток работы в самых горячих местах схваток в противником. Эти люди стали настоящими героями. Это была до слез трогательная часть митинга. Каждый награжденный вспоминал про себя страшные и лишь ему запомнившиеся моменты войны. Награды были разные. Но мне почему-то подумалось, что награждать то нужно каждого работающего в госпитале и у нас в ППГ, потому что это были бы награды по заслугам, начиная от уборщицы и заканчивая главврачом. Ведь все они делали одно великое дело: спасали человеческие жизни. Когда назвали мое имя, меня охватил столбняк. Просто не могла пошевелиться. Кто-то «добрый» вытолкнул меня из строя…Не помню, какие слова произносились в мой адрес, и что я отвечала. Все слилось в один миг. В памяти остались лишь теплое пожатие руки офицера и мягкая ткань коробочки на моей ладони с медалью. Да что я все о себе. Вот последняя часть этого мероприятия запомнилась надолго. Закончилось награждение медперсонала. Один из офицеров сказал: Товарищи! Мы часто говорим о героях военных сражений, часто ставим их друг другу в пример. Солдаты, которые непросто сражались за мир для всех людей, но и проявляли смекалку, ловкость, храбрость, отвагу в борьбе с врагом. Жаль, что не все герои могут быть достойно награждены за свои заслуги перед Родиной. Многие наши герои не дожили до дня Победы, другие бесследно исчезли на дорогах боевой славы. Мы их не забудем, и будем помнить всегда. Но сегодня, я хочу сообщить, что на одного героя в нашей истории станет больше. Этот человек внес огромный вклад в приближении дня Победы. Документы, которые его разведгруппа доставила командованию после хорошо спланированной операции, имели настолько ценную информацию, что было приказано доставить всю разведгруппу в штаб командования фронтом для личного поощрения командующим. К сожалению, на тот момент лишь один боец дошел до своих. Он и передал документы. Остальные пали смертью храбрых. Командир той разведгруппы, который и продумал всю операцию, отвлек на себя врагов, сдержал их натиск, но не дал врагу убить себя. Его смогли найти лишь через несколько дней полуживым и доставили в госпиталь. К сожалению, награда не нашла его в тот момент — никто из его части не знал, что он жив. Но наши врачи вылечили этого воина, и теперь он здесь, с вами. Этот человек не забыт, помнить о нем будут еще долго. Сегодня Родина и партия награждает его своей самой высокой наградой — звездой Героя. И пусть этот человек знает: Родина никогда не забывает своих героев. (Во время этих пламенных слов все стоящие переглядывались в поисках того, о ком шла речь. Лишь мы с Андреем стояли не шевелясь, понимая важность этих слов. Андрей нервно сжал мою руку, а я его). — Старший лейтенант Половцев Андрей Александрович. Немного постояв, собираясь с духом, Андрей шагнул вперед. — «Поздравляю Вас с такой наградой, и также в присвоением Вам очередного звания!» И вот она, звезда Героя сияет на его груди. Я вижу слезы, катящиеся из полуопущенных глаз любимого моего человека… Удивление толпы не проходит. Они поздравляют Андрея, но в их глазах читается вопрос о прошлом старшего лейтенанта. А во мне бурлит гордость за него.