Конец Вавилона - Аполлинер Гийом

Влюбленная в него женщина встретила старика и одела в прекрасную тунику. Спустя несколько дней, ко всеобщему изумлению, он вновь появился на площади и с новой силой продолжил свои обличения. Люди поверили в божественное вмешательство, и пророка на время оставили в покое.

Царь даже тайно призвал его, чтобы порасспросить. Но не сумел вытянуть из него ничего, кроме угроз:

«Если ты добровольно покоришься и выйдешь к князьям царя вавилонского, то жива будет душа твоя и этот город не будет сожжен огнем, и ты будешь жив и дом твой; а если не выйдешь к воеводам царя вавилонского, то этот город будет предан в руки халдеев, и сожгут его огнем, и ты не избежишь от рук их».

Седекия ничего иного и не желал, кроме как последовать этому мудрому совету, но отступать уже было слишком поздно. Пришел голод, нигде не было хлеба…

Сегодня вечером я заканчиваю свой рассказ. Завтра вы узнаете, какая страшная кара должна была обрушиться на Израиль.

* * *

И старик, опередив Виетрикса, отправился на свое ложе. Затем спустились Сопфа и Иза. Однако поэтесса бросила в сторону галла заговорщицкий взгляд, так что тот остался на кормовом баке, вдыхая наполненный ароматами земли ветерок, — галера двигалась вдоль берегов.

Однако Сопфа все не возвращалась, и Виетрикс решил спуститься. Когда он проходил мимо большой каюты, ему показалось, будто он услышал стоны. Не больна ли одна из дам? Он тихонько постучал.

Открыла Сопфа.

— А, это ты, — сказала она. — Представь, эта ревнивица надумала упрекать меня. И я сама отхлестала ее до крови. Целуй мне руки, Иза.

Еще несколько дней назад такая гордая, маленькая египтянка, которой, казалось, Сопфа готова беспрекословно подчиняться, дрожа, приблизилась к госпоже.

— Прости меня, Сопфа, — проговорила она, — прости меня, ибо теперь я люблю тебя больше, чем прежде.

Ее прелестное коричневое тело было все в кровоподтеках от ударов тонким ремешком Сопфы.

— Ах, так ты любишь меня и совсем не любишь мужчин! Ладно! Значит, будешь страдать еще. Чужеземец, возьми ее, я хочу, чтобы ты взял ее у меня на глазах.

Глава VIII

ЖЕСТОКОСТЬ И ТРИУМФ ВАВИЛОНА

Назавтра после любви. — Иерусалим, взятый Навуходоносором. — Кары. — Оскверненная и посаженная на кол девственница. — Унижение Седекии. — Его пытка. — Разрушение Иерусалима. — Гордость Иуды. — Тир низвергнутый. — История Априя и Яхмоса. — Полная победа Вавилона.

Хотя нервы столь возбудимого человека, как Виетрикс, были не в идеальном состоянии, он все же считал себя крепким парнем.

Так что он был удивлен, ощутив наутро ломоту в теле. Виетрикс не счел необходимым отказывать дамам в повторных любезностях, о которых они просили, поскольку все очень быстро уладилось полюбовно, как можно было заранее предположить. Иза — маленькая рабыня, с детства привыкшая угождать любым мужским желаниям, — превосходила в этом свою госпожу. Помимо любовной науки, во всем остальном она пребывала в полном неведении. Однако по этой части она была на высоте.

«Подумать только, а ведь в Лютеции я слыл распутником!» — подумал Виетрикс.

* * *

Вечер прошел наилучшим образом. Назавтра ожидалось прибытие на Кипр. Впрочем, взоры троих любовников омрачало облачко меланхолии. Но расставание было неизбежно.

— Осада Иерусалима, — по просьбе всего общества продолжил Нафтали, — длилась не менее полутора лет. Не стану огорчать вас рассказом о наших моральных, а главное, материальных невзгодах за эти нескончаемые месяцы.

Самые прекрасные наши куртизанки, некогда требовательные и гордые, отдавались за кусок хлеба. Но ни один мужчина не стал бы выбирать между великолепным телом и пшеницей. Полагаю, я по собственному опыту имею право сказать, не оскорбляя вас, знаменитая поэтесса, что голод в подобном случае непременно победит любовь.

Гений войны множил свои труды. Из Вавилона прибыли и присоединились к осаждающей Иерусалим армии механики и строители, привыкшие мощными сооружениями противостоять разливам Евфрата. Они соорудили гигантские стенобитные машины, которым не могли причинить вред наши камни и стрелы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И вот однажды ночью раздался глухой грохот. Горожане в испуге задрожали. Обрушилась большая часть стены! Это было, если мне не изменяет память, в одиннадцатый год, одиннадцатый месяц и четвертый день правления Се-декии.

Через образовавшийся пролом в город ворвалась халдейская армия. Собрав остатки своих солдат, Седекия принял решение расчистить себе путь за реку Иордан. Под покровом ночи он бежал через потайной ход, расположенный против Силоамской купели[33]. Однако там он наткнулся на халдейских солдат. Они захватили его в плен и привели в Ривлу[34], где Навуходоносор терпеливо ожидал исхода штурма. И начались муки, воспоминания о которых до сих пор вызывают во мне дрожь.

Повсюду были воткнуты колы. На них тысячами сажали солдат. Женщины, отказывавшиеся отдаваться добровольно, тоже подвергались этой пытке. Помню одну девушку, остававшуюся нетронутой, хотя столькие ее подруги, поспешившие в случайные объятия, лишились невинности! Это было прелестное дитя, возросшее под сенью храма. Царь в течение многих дней купал ее в благовониях. Потом велел привести к себе и взял силой. Потом настал черед его военачальников, потом сотников. Затем, обнаженную, ее выставили вон и отдали солдатам, заслужившим награду от своих командиров. Я и сегодня вижу ее прекрасное тело, сжавшееся от боли и стыда. Изнасилованная вавилонскими солдатами и превратившаяся в кусок безжизненной и бесполезной плоти, она была посажена на кол. Но — чудовищная мерзость! — по преступной изощренности ни один из них, от Навуходоносора до последнего лучника, не овладел ею естественным путем! Ах, да падет Божье возмездие на этот развратный и проклятый народ!

* * *

С самых благородных узников и сыновей Седекии заживо содрали кожу, после чего закололи на глазах их отцов. Сам царь не был удостоен смерти. Ему, вопреки обыкновению, не вырвали язык, а лишь пронзили его, после чего он предстал перед победителем. Навуходоносор заставил своего врага опуститься перед ним на колени. Его лицо светилось злорадством. Подрагивание его рук, нервная судорога, искажавшая рот, свидетельствовали о том, что он сполна наслаждается своей местью. Его взгляд был взглядом хищника, готового утолить свой голод.

Ночные хищники — вот какое впечатление всегда производили на меня эти люди из Вавилона. Они испытывают удовольствие, более того — испытывают сладострастие от своей жестокости. Говорят, в давние времена мы могли принадлежать к общим корням. Действительно, за время рабства наши мудрецы обнаружили в халдейском царстве большое количество легенд, напоминающих истории из наших священных книг — о потопе, Вавилонской башне, Моисее…

Однако я не думаю, что наши внутренние устремления схожи. Еврейский народ спокоен, эти же шумливы, наша религия пронизана духовностью, вера этих людей пустыни материальна и груба…

Так вот, Седекия преклонил колени перед царем. Тот в левой руке держал цепочку, продернутую в золотое кольцо, которое было вставлено в язык нашего злосчастного повелителя. Тут Навуходоносор взял из рук палача вилы. Ему хотелось палачествовать самому. Оба острия вил были докрасна раскалены на огне.

— Седикия, — обратился он к пленнику, — я возвел тебя на трон. Ты восстал против меня. Ты не захотел слушать голос пророков, пытавшихся остановить тебя в твоей безумной затее. Я вывел тебя к сиянию света; так пусть же отныне вокруг тебя пребудет полная тьма!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С этими словами Навуходоносор с мастерской точностью вонзил в глаза Седекии два раскаленных острия. Послышался хриплый стон, ибо говорить Седекия не мог. Наш повелитель, более несчастный, чем Иоаким, теперь был еще и слеп!