Хранители времени - Янина Жураковская

И тут Яна увидела змей.

Вот это был Вопль! По силе и звучанию он больше походил на рёв авиационной сирены. Стены дали трещины, летучие мыши гроздьями попадали с потолка, Идио, вытаращив глаза, схватился за голову, из тоннеля донесся глухой звук удара — погоня не вписалась в поворот и влетела в стену. Только мне было хорошо — я очень плотно заткнул уши.

Надо рвом висел канатный мостик. Широкий, удобный, сделанный, как говорится, на века, только эти века прошли давным-давно и оставили после себя трухлявые канаты, прогнившие опоры и изъеденные червями дощечки. В другой день я бы сто раз подумал, прежде чем ступать на такой мостик, но из чёрного провала, зиявшего в дальней стене пещеры, дул теплый ветерок, неся ароматы трав и терпкие запахи цветов — до выхода было рукой подать.

— Идио, вставай! Вста-вай, вста-вай! Вынь пальцы из ушей, она давно замолчала! Вот так, молодец… Яна? Яна! ЯНА!!! Прости, Идио… Яна! Ты! Меня! Слышишь?! А? И вовсе я тебя не бью, так, встряхиваю немного… но ведь это сработало? Ты снова с нами? Нет, туда лучше не смотри. Правда.

Идио долго трясся, пытаясь прийти в себя, и болезненно морщился, прижимая ладони к ушам. Потом тряслась Яна, а мы с Идио наперебой уверяли её, что другого пути нет, мостик надежный и ей абсолютно ничего не грозит.

— А если не выдержит? — ныла сестренка.

— Как не выдержит? — возмущался Идио. — Да я за этот мост головой ручаюсь! Он крепкий, как железо!..

Канаты угрожающе трещат, мостик скрипит и раскачивается, Яна едва передвигает ноги, то и дело шумно сглатывая, а внизу сотни, тысячи пестро раскрашенных чешуйчатых тел извиваются, сплетаются в диком причудливом танце под аккомпанемент треска и шипения. Взгляд выхватывает то неподвижный желтый глаз гадюки, то ромбическую головку эфы… Ян, прости меня за все, я никогда не больше не буду над тобой смеяться… то пестрые полосы на теле аспида, то погремушку на хвосте гремучей змеи, то капюшон кобры… и в террариум тоже больше никогда не пойду. Мне кажется, или мостик слишком сильно дрожит? Шагать вперед, Идио? Не оглядываться? Всего-то пара шагов осталась? Ладно… О боги, о муки… Вот он родимый! Твёрдый камень! Да! Да! Что ты сказала, Яна? А? Вот это, последнее, повтори-ка! О. Надо будет запомнить. Обернуться? И что я должен уви… А где мостик? Съехал в ров?

Да. В террариум я больше не пойду.

Яна посмотрела вниз… на Идио…

— Всё, — тихо и грустно сказала она. Идио задрожал, но бежать было некуда. — Саша, отойди. Сейчас я буду его убивать.

— Я первый, — процедил я. — Сейчас… только колени дрожать перестанут…

— Вы-ы-ы! — дикий визг, лишь самую малость уступавший Яниному воплю, смёл с ног тех, кто на них ещё стоял. Спасение белокурой Хельги фея оценила на десять баллов из десяти и… не разозлилась, нет. Она пришла в неистовство — как дядя Жорик, когда соседский кот нагадил ему в почтовый ящик (кто намазал ящик валерьянкой и подлил коту слабительного, так и осталось тайной, покрытой мраком). — Как посмели?! А ты, псёныш… — Моргана задохнулась от бешенства. — Предатель! Ворюга!! Подлец!!! Джабос! Найди их! Что хочешь делай, но найди! Схвати, задуши, на шпикачки пусти! Сынка своего — мне! Живого! Я сама его прибью! Утоплю в выгребной яме!!!

Оглушительный удар грома был ей ответом. От грохота слегка заложило уши, стены заколебались, с потолка лавиной обрушились камни. Тысячелетний замок мелко дрожал, готовый рассыпаться, как карточный домик, задетый неосторожной рукой. Не сговариваясь, мы вскочили и в спринтерском беге с заносами на поворотах помчались к выходу.

Свет в конце тоннеля возник вдали в виде белесого пятна, затем начал приближаться, становясь всё ярче и наливаясь золотом. Но как же медленно он приближался! Сердце гулко ухало в груди, перед глазами плавали радужные круги, ноги были как свинцовые, казалось, вот сделаю ещё шаг и свалюсь. Но находились силы и на второй, и на третий, и на десятый.

— Ещё немного… только бы успеть… — стонал Идио. — А там лес и…

— Не болтай, беги-и! — тяжело дышала Яна. Я надсадно хрипел и клялся себе, что никогда больше не буду забивать на уроки физкультуры.

Мы стремглав вылетели из подземного хода, продрались сквозь колючий кустарник, оставляя на ветках клочья одежды, и рухнули в густую траву.

— Аааааааа! — мимо пронеслась дикая толпа.

— Слуги… — послышался откуда-то снизу сдавленный голос.

— Ыыыыыы! — едва не затоптала нас вторая.

— Стража…

— Уууууууу! — сквозь нас просочилась третья.

— Призраки…

— Призраков не бывает.

— Им расскажи. Сань, да слезь ты с него, наконец!

— Сначала ты убери сапог от моего уха.

— Это не мой, мой красный. Уфф, ну и жара!

— И, кажется, дождь начинается, — я задрал голову вверх.

Над лесом клубились огромные чёрно-синие тучи, готовые вот-вот разразиться проливным дождём, яркие изломанные молнии копьями пронзали неуклюжих облачных зверей. Мрачное небо нависало так низко, что невольно хотелось поднять руку и отодвинуть его подальше. Деревья поникли, молчали птицы, не жужжали пчёлы, не стрекотали в траве кузнечики. Было так тихо, что я слышал, как колотится Янино сердце.

И началось.

Гигантская ветвистая молния расколола небо пополам. Оглушительный громовой раскат шарахнул по ушам и вдавил меня в траву, казалось, не оставив в теле ни одной целой косточки. Глаза зажмурились сами. Я лежал, боясь шевельнуться, а неподалёку что-то рушилось, взрывалось и грохотало, словно само небо рушилось на землю, похожий на гром смех разносился над лесом, восторженные девичьи взвизги вторили ему, и мне мерещилось, что все молнии нацелены в меня.

Отгремела гроза, так и не пролившись дождём, затих вдалеке смех. Ветер шелестел листвой берез и ольх и качал ветви сосен, над ухом назойливо гудела пчела. Лежать мне надоело. Я открыл глаза и увидел синее-синее небо с белыми пушистыми облачками, похожими на сахарную вату. От туч не осталось и следа.

— Кажется, я жив. Слава тебе, Господи! — с чувством сказал Идио и опять принялся рисовать в воздухе двойные круги. Я удивлённо кашлянул. — Но ведь я не говорил, что не верую в Него! Есть боги, а Он… Он просто есть. Творец всемогущий, что простёр длань милосердную над чадами своими неразумными, да святится имя твоё, да придет…

— Идио, а почему так жарко? — перебил я.

— Потому что лето, — недовольно отозвался он.

— Как лето, когда весна?! — изумилась сестренка.

— У кого, может, и весна, а у нас — зней, макушка лета, — парень привстал и огляделся. — О, боги!

— О, чёрт! — присоединилась к нему Яна. — Саня, ты только глянь!!!