Откуда в небе лошади? - Артур Ярин

– И по самые гланды!

– Ты ошибаешься, поверь мне, глубоко ошибаешься! Просто меня сильно волнует судьба мировой поэзии.

– Да? Ну хорошо. Спокойной ночи, детка.

Я повернулась спиной к Ясне и, открыв книгу «Виндоувские насмешницы» (ее мне дал почитать Юзек Харек, изобретатель с острова Блеклых Попугайчиков), принялась читать.

Пока я читала, Ясна тихо лежала и даже не шептала никаких заклинаний в адрес Асмодеи. Вот и хорошо, девочка успокоилась. Постепенно сморил сон и меня. Но досмотреть его я так и не смогла, поскольку сквозь дремоту почувствовала, что в комнате творится что-то не так.

Я открыла глаза, осмотрелась и пришла в ужас, или, если хотите, ужас пришел в меня.

ЯСНЫ РЯДОМ НЕ БЫЛО!!!

Я вскочила с кровати и глянула в окно. Во дворе при свете полной луны метрах в десяти друг от друга стояли Асмодея и Ясна. Они ругались и размахивали руками. Я выбежала на улицу и услышала:

– …зараза! Безжалостная, черствая колдунья!

– Что ты можешь понимать в таких вопросах, малолетка?!

– Побольше твоего!

– Да конечно! У тебя еще орган для понимания этого не вырос. А уже туда же, акселератка!

– Исправь свой гнусный поступок сейчас же, курица окольцованная!

– Тебя забыла спросить, что мне делать, истеричка гормональная!

Краем глаза в кустах я заметила Омлата, дрожащего, как осиновый лист.

А беседа тем временем продолжалась.

– Если ты не сделаешь этого, я превращу тебя в скунса, нет, в скунсиху! Будешь до конца жизни мелкопитающейся!

– Детка, силенок не хватит, аджна чакру надорвешь!

– Не надорву!

– Ты хоть знаешь, сколько мне лет?!

– И сколько же?

– Семьсот тридцать два!

– Вот именно, а совести и сострадания ни на грамм!

– А у тебя мозгов, как кот… наплакал!

– Ну, все!

– Все!!!

У взбешенных ведьм в руках засверкали молнии, еще бы секунда, и мне пришлось бы собирать в ладошки две горочки пепла.

– Стойте! – в отчаянье закричала я.

Они обернулись, но молнии не убрали.

– Что вы делаете! Так же нельзя! Остановитесь!

Я подошла к малышке.

– Ясна, в чем дело?

– Йо, не мешай! Она не хочет вернуть Омлату его нормальный вид!

– Асмодея, это правда?

И тут случилось странное – она разрыдалась:

– Да не лезьте вы ко мне в душу, там и так тесно… Не могу я вернуть ему… понимаешь… не имею… права… для него… у него… расколдовала… нет… смерть… дуры, вот вы кто!

– Не притворяйся, презренная! – никак не успокаивалась Ясна.

Я не выдержала:

– Заткнись, Ясна, и успокойся!!!

– Я поняла! Она заколдовала и тебя тоже! Вот гадюка! Но меня не проведешь! – Малышка явно была в азарте.

Ничего не оставалось, как наложить на нее чары, что я и сделала – наслала на нее столбняковый кокон: Ясна замерла, не в силах пошевелить ни единой мыслью и частью тела, кроме глаз, коими она удивленно хлопала, не понимая, что же произошло.

Я подошла к Асмодее.

– Так почему же ты не можешь расколдовать Омлата? Ведь так тоже нельзя! В конце концов, есть профессиональная честь, этика, да хоть бы та же доброта, едри ее налево, или милосердие!

Асмодея посмотрела на меня заплаканными и неимоверно, безостановочно несчастными глазами.

– Вы ведь все знаете. Я видела, как Омлат рассказывал вам свою историю.

Я растерялась и не знала, что на это сказать. Но тут ситуация резко изменилась. Ясна каким-то непонятным образом сумела снять мои чары и теперь смотрела на мир разъяренными глазами. Миру и мне с Асмодеей стало неуютно.

Асмодея вмиг перестала плакать и напряженно посмотрела на мою ученицу.

– Сейчас ты ответишь за все, и за Омлата, и за Йо! Я и без тебя сумею их расколдовать, а тебе не миновать жизни в облике козявочки в носу носорога!

В намерениях Ясны можно было не сомневаться.

– Асмодея, нам нужно сконцентрироваться вместе и остановить этот клокочущий комок гормонов.

Она утвердительно кивнула. Мы взялись за руки и направили на Ясну свои мизинцы. Выкрикнув заклинания, мы, хоть и с большим трудом, окружили ее стеной тумана. А затем превратили в листок бумаги, который я удовлетворенно поместила во внутренний карман дорожного костюма.

– Как она умудрилась снять твое заклятье? – спросила Асмодея.

– Девочка талантлива, как семь мальчиков, плюс переходный возраст, плюс мое воспитание.

– И что теперь делать? Где гарантия того, что она не выберется и из этого чародейства?

– Гарантия одна – объяснить, почему ты не можешь расколдовать Омлата.

– Ох, если бы это было так просто!

– Что же тут сложного! – я начинала терять терпение.

– Ты же знаешь, он уже рассказал вам с Ясной о пророчестве этого вздорного старикашки. А теперь войди в мое положение. Я впервые за последние двести семьдесят четыре года влюбилась, как двенадцатилетняя пигалица, а тут такое! Ему хорошо – он испугался и все, а я? А обо мне кто-нибудь подумал? Я так люблю его, что еле-еле себя в руках держу, вот-вот и накинусь да поцелую! Поэтому я и заколдовала Омлата в такой образ, чтобы, видя его, не имела желания поцеловать. Но ведь я люблю его – вот и пришлось не в чудовище превращать, а в… в общем, ты сама видела, во что.

– Да-а… Взаимности добиться – не поле перейти. Мне это знакомо. Но ведь должен же быть какой-то выход! Так не бывает. Мои наставники в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ часто повторяли мне: «Если мертвые возвращаются, значит и в гробу есть щели! Следовательно, безотходных ситуаций не бывает!»

– Ты училась в МИСТЕРЕ ИСТУКАНЕ?

– Да.

– Я тоже.

– У кого?

– У Помпелия Содом Гоморыча, а ты?

– У Шамбалая Мекка Иерусалимовича.

– А помнишь…

– А было…

– А тогда…

– А в то…

– А у нас…

– А в наше…

Мы так увлеклись воспоминаниями о студенческих годах, что чуть не позабыли об окружающей нас реальности. Вот так – учишься пять лет, а вспоминаешь всю жизнь!

ЧТО ДЕЛАТЬ? КТО ВИНОВАТ? ЗА ЧЬИ ГРЕХИ?

Дамы презрительно рассмеялись. Увидев, что никто не удостаивает ее взглядом, нищая монахиня залезла на снежную гору, потом начала бродить вокруг да около и, наконец, исчезла.

Первой опомнилась Асмодея.

– Что делать? – спросила она.

Я не успела ответить: неожиданно листок, в который была заколдована Ясна, выпорхнул из кармана и приобрел, точнее, приобрела свой естественный облик. Мы с Асмодеей напряглись, ожидая нового взрыва гнева, но его не последовало.

– Ой, простите меня, – извинилась Ясна и, по-видимому, посчитав, что этого вполне достаточно, сделала вид, что ничего не произошло.

Так мы втроем и замерли. Три девицы под луной молчали и обдумывали ситуацию, постепенно высказывая вслух риторические вопросы: