Смерть и своеволие - Ник Кайм

Он бросил вещицу брату, и Келлендвар поймал ее на лету. Цепочка была испачкана в крови. Повелитель Ночи повертел ее в руке.

— Аквила?

— Я нашел нескольких, носивших ее как амулет, — объяснил Келленкир. — А на пятьдесят второй палубе я обнаружил их целое сборище! Они совершили самоубийство. А на стене там была такая же, но побольше.

— И что?

— И что? Ты всегда был тупицей, Келлендвар. Это было собрание верующих, храм! Они поклоняются Императору. Надеются, что он придет и спасет их. Только вообрази это! Представь себе, как в их маленькие хрупкие черепушки медленно проникает мысль, что у них не будет ни жалования, ни выходных, ни отгулов, как в других легионах — лишь бесконечное служение в утробе корабля Восьмого Легиона и, скорее всего — мучительная смерть. Это наша война, а не их, вот они и почитают Императора как бога. Имперские Истины! — глумился он. — Как быстро они забросили их, ощутив вкус надежды!

Келленкир отвернулся к пойманным рабам.

— Надежда — лишь иллюзия, а жизнь — боль! — прокричал он. — И я намереваюсь достичь в ней совершенства!

Он подошел к клеткам и указал на съежившегося несчастного. Человек упал на колени, моля не о пощаде, а о том, чтобы его смерть была быстрой. С жестокой улыбкой Келленкир покачал головой и, махнув рукой, указал пальцем на другого.

— Ты.

Запустив руку в клетку, он мертвой хваткой вцепился во второго раба. Человек завизжал как ребенок, схваченный чудовищем. Остальные даже не пытались ему помочь, а только пытались увернуться от ангела, который превратился в монстра.

— Я боялся, что ты это скажешь, брат, — вздохнул Келлендвар. — Но ты неправ.

Он набросился на брата без предупреждения и взял его в захват. Келленкир выронил раба, и тот, рыдая, уполз на животе в сторону. Лицо легионера исказилось от злобы. Борясь друг с другом, братья повалились на пол.

— Как ты посмел?!

Уцепившись за бронированные плечи брата, Келленкир взгромоздился ему на грудь и прижал руки к полу. Он нанес Келлендвару четыре удара по лицу, и каждый удар был подобен падающему молоту.

— Это ты не прав! Ты! Никто за нами не придет! Все закончится во тьме, как всегда!

Келлендвар отбивался от близнеца. Келленкир всегда был сильнее его, но без брони он не мог потягаться с силовым доспехом. Келлендвар вывернулся, повалив брата на пол, мягко перекатился на ноги и нацелил на Келленкира свой пистолет.

В этот момент в его поле зрение попало нечто в пустоте за иллюминаторами. Тусклое сияние приближающегося варп-перемещения.

Келлендвар сплюнул кровь.

— А теперь, брат, взгляни и убедись, что я был прав.

Келленкир с опаской перевел взгляд. Разрыв на ткани реального пространства извергал поток ярких цветов в тень Соты. В окружении дрожащих щупалец полуразумного света из эмпирея вышел боевой флот, рассекая психические волны полями Геллера.

Флот Повелителей Ночи.

«Никтон» задрожал от варп-возмущения, вызванного прибывшими кораблями, и их обоих сбило с ног. Первым встал Келлендвар, и, накинувшись на близнеца, вонзил шип боли в нагрудный разъем интерфейса для соединения с силовой броней. Предназначенный для обездвиживания космодесантников прибор послал разряд прямиком в нервную систему Келленкира.

— Однажды я убью тебя, младший братец, — пробормотал Келленкир и с грохотом обрушился на пол.

Келлендвар убрал пистолет в кобуру и закрепил свой длинный топор на спине.

— Возможно. Но сначала я спасу тебя, — произнес он.

Он подхватил Келленкира под руки и начал долгий путь обратно к зоне высадки.

Запертые в клетках рабы рыдали.

Крукеш Бледный, Сто третий капитан, новый лорд Рукокрылых шагал по командной палубе «Темного Принца» в сопровождении двадцати своих воинов, державшихся вокруг него сомкнутым строем. Они разошлись в разные стороны только когда он подошел к ожидающим его Скраивоку и Келлендвару и вышел вперед. Шлем он держал на сгибе локтя, демонстрируя свое бледное как у трупа лицо.

— Скраивок, в какую же развалину превратился твой корабль!

— Лишь потому, что мы не стали уносить ноги, в отличие от тебя, — сказал в ответ Скраивок. От такого количества боеспособных кораблей, заслонявших и без того ограниченный обзор, Скраивоку было не по себе.

— Ай-ай-ай! — Крукеш погрозил пальцем. — Я — Рукокрылый! Это я собрал большую часть наших разметанных сил в некое подобие боеспособного легиона и, получается, я здесь для того, чтобы вытащить вас из той дыры, в которую вы угодили. Думаю, мне полагается немного уважения, Мастер когтя.

— Ты — Рукокрылый только потому, что так сказал Севатар. Это нисколько не делает тебя Рукокрылым, — сказал Келлендвар.

— Я — тот, кто стоит перед вами с целым флотом за спиной, — возразил Крукеш. — Как мне кажется, это делает меня немного лучше прочих.

— А это разве не потому, что Первый капитан прикончил остальных? — спросил Келлендвар. — Ты лишь шавка на привязи, не более того.

— Быть может, ты и прав, — произнес Крукеш с насмешливым спокойствием. Он поднял вверх палец, как будто бы ему в голову только что пришла самая замечательная идея в мире.

— Как тебе такой вариант: я готов забрать в свой флот всех твоих воинов, кто того пожелает, а вас оставлю здесь одних подыхать во тьме. А если у меня будет хорошее настроение, то я найду способ сообщить Тринадцатому легиону о вашем присутствии. Тогда хотя бы у вас будет славная смерть. Разве ты не жаждешь славы?

Скраивок предостерегающе посмотрел на Крукеша.

— На колени, — произнес Крукеш.

Келлендвар отцепил топор и опустил его на палубу. Вместе со Скраивоком они опустились на колени.

— Добро пожаловать на борт «Темного Принца», мой господин, — процедил Скраивок сквозь зубы.

Крукеш принял их повиновение, довольно усмехнувшись.

— Так-то лучше. Можете встать, если хотите. Кто этот нахальный щенок?

— Келлендвар, мой Палач.

— А этот, в цепях?

Скраивок мельком взглянул в угол, где к позорному столбу был прикован Келленкир, метавший яростные взгляды поверх намордника из нержавеющего металла.

— Это Келленкир, он был знаменосцем Четвертого ордена, — сказал Скраивок со страдальческой улыбкой. — Но он немного… выжил из ума.

Крукеш выглядел скептически.

— Тогда убейте его.

— О, боюсь Келлендвару это не понравится, не так ли, Келлендвар?

— Да, — сказал Палач, взвешивая в руке свой топор.

— Видишь ли, они — братья, — объяснил Скраивок. — Истинные братья, зачатые в одно время. А Келленкир — отличный воин.

— Я могу убить всех вас троих, — сказал Крукеш, и его стража взвела болтеры.

— Очень неразумно дразнить его, Крукеш. В тренировочных клетках никто не в силах сразить Келлендвара, кроме его брата. Вот почему я выбрал его своим Палачом, — договорив, Скраивок театральным шепотом добавил: — так что, как видишь, прежде чем сдохнуть, он успеет убить тебя.

Крукеш хмыкнул, оставив угрозу без ответа.

— Тот феномен, о котором ты говорил мне. Тринадцатый создает на Соте какое-то супер-оружие?

Скраивок почесал затылок в том месте, где в порт нейросоединения входил кабель.

— Кое-кто действительно так думает, поэтому они и сбежали. Трусы. Но я не уверен, что это оружие. Оно, конечно, влияет на наши системы, но незначительно. Это больше похоже на… на мощный передатчик или маяк.

— Маяк?

— Вы сами увидите,… мой господин, — совершенно неискренне произнес Скраивок. На короткое мгновение он ощутил себя в шкуре своего мастера корабля Хрантакса. — Вам не придется долго ждать. Ультрадесантники до невозможности ответственны: они зажигали эту штуку трижды в день на протяжении последних двух недель.

— Всегда в одно и то же время?

— А вы как думаете? Это же Тринадцатый.

— Звучит правдоподобно, — вынес вердикт Крукеш.

Хрантакс вывел на гололитический дисплей хроно-отсчет, а под ним развернулась миниатюрная карта системы Соты.

— Аномалия Соты через тридцать секунд, — сообщил монотонный голос сервитора. — Двадцать девять. Двадцать восемь.

Скраивок краем глаза смотрел на Крукеша. На некоторых пластинах брони сменялись голо-изображения любимых жертв капитана, на других — традиционные молнии легиона, все вместе являло собой огромную выставку его зверств. Наплечники были щедро украшены обновленной личной геральдикой. На некоторых пластинах были закреплены маленькие подвесочки — не трофеи, но литые символы его Легиона, рот и ветеранских отделений.

На его шлеме красовался новый гребень в виде распростертых крыльев нетопыря в откровенном подражании Севатару. Он был так самоуверен. Он так кичился тем, что ему повезло выжить. Скраивок и раньше его недолюбливал, но этот новый Крукеш вызывал у него одно лишь отвращение.