Порознь - Наталья Аллунан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вам повезло, что все это произошло в больнице, — сказал Керш.
— Да, сэр, — вежливо, но без малейшего заискивания признал Доггет. — Нам повезло.
Помолчали. Керш, по-видимому, ждал устных объяснений и оправданий. Не дождался.
— Я так понимаю, причиной этого явления, — он кивнул на фотографию зеленой лужи, — были какие-то медицинские препараты? Возможно, что-то новое, экспериментальное?
Доггет подавил улыбку. Ему действительно стало весело. Спасибо Скиннеру, как-то все теперь совершенно в другом свете видится. Вот Кершу надо — пусть он и выкручивается, думает, что сказать, городит глупости насчет медицинских препаратов. А к нам так просто не подъедешь.
— Это еще не установлено, сэр, — вежливо ответил он.
— Здесь еще многое не установлено! — повысил голос заместитель директора. — В том числе местонахождение Молдера.
Доггет предпочел промолчать.
— Но некоторые из ваших так называемых «фактов», — Керш принялся листать отчет Доггета, — например, человек, который упал со скалы и преспокойно убежал по своим делам, или неизвестный, который чуть не задушил агента и провалился сквозь землю… — Керш презрительно фыркнул. — Так вот, от этих пунктов в вашем отчете, агент Доггет, за версту несет паршивой фантастикой.
— Вы хотите сказать, «Секретными материалами»? — все с той же каменно-вежливой миной уточнил Доггет.
Не будь Керш чернокожим, он бы позеленел. Доггет решил закрепить успех.
— Но ведь вы на это и рассчитывали, сэр, — спокойно констатировал он, — когда поручали мне это дело. Вы знали, что мне придется либо оперировать категориями «Секретных материалов», либо провалить задание, не так ли?
Доггет искренне веселился, наблюдая, с каким усилием господин заместитель директора загоняет желчь обратно в печенку.
— Здесь я задаю вопросы, агент Доггет, — наконец произнес Керш, взяв себя в руки. — А вы должны дать мне ответы, — он вернул Доггету пачку фотографий, — И не возвращайтесь, пока не найдете их.
А вот этого Доггет не ожидал.
Он вежливо попрощался и покинул кабинет начальника. Шел по коридорам, коротким кивком приветствовал знакомых. Выпил чашку кофе. Потом еще одну. И еще. Впервые в жизни пожалел, что не курит.
Потому что время шло, а он все никак не мог привыкнуть.
Ему поручили вести расследования, связанные с «Секретными материалами».
Нет, ему не померещилось, слово Керша нужно понимать именно так. Со дня на день выйдет официальный приказ в письменной форме. Его прикомандируют к Скалли. Или Скалли к нему. Они будут вместе искать Молдера и прочих зеленых человечков.
А почему бы и нет?
Вот только зачем это Кершу? По-прежнему надеется на провал Доггета? Вряд ли. Это не в традициях замдиректора — использовать один и тот же трюк дважды. Тогда зачем?
Так ничего и не придумав, он решил заняться делами и отправился покупать открытку.
Скалли снова задремала. В больнице все равно больше нечего было делать, кроме как спать. В кои веки представился шанс выспаться. Неглубокая, болезненная дрема была хороша одним — ничего не снилось. Еще пару дней, может, чуть дольше можно было просто отдаваться на волю усталости и ни о чем не думать. Потом ей снова понадобятся все силы и все ее мужество.
Проснулась она оттого, что что-то тонкое, картонное легло в ее руку, безвольно лежащую поверх одеяла. С трудом разлепила опухшие веки — открытка. Стандартная открытка с пожеланиями скорейшего выздоровления, отпечатанными витиеватыми золотыми буковками. Бледно-лиловые цветочки на обложке. Глупо… и трогательно.
Скалли подняла взгляд. У ее постели сидел агент Джон Доггет. Сидел и изо всех сил старался не выдать смущения, отчего выглядел еще трогательнее. Выражение дружеского участия на его грубовато-мужественной физиономии смотрелось весьма непривычно. Чувствовалось, что только многолетняя самодисциплина удерживала его от дурацких жестов вроде растерянного почесывания брови или виноватого ковыряния в ладошке.
Скалли почему-то сразу пожалела, что стул для посетителей стоит справа от ее постели — на подбородке справа красовался огромный, изжелта-лиловый синячина плюс корка запекшейся крови. Да и отек на лице еще не спал.
Словом, физиономия, как у алкоголика, сверзившегося с лестницы. Косметики ноль, волосы уже неделю не мыты… Господи, какие глупости в голову лезут.
— Мой отец говорил, — начал Доггет вместо приветствия, — что важен не победитель или побежденный — в первую очередь надо идти к тому, кто больше всех пострадал.
— Вы пытаетесь меня ободрить? — спросила Скалли.
Доггет смутился еще больше, чуть порозовел ушами и, не выдержав испытания на дружеское участие, спрятался за привычной деловой маской.
— Я ведь так и не увидел вашего оппонента, агент Скалли.
— И не увидите, — равнодушно сказала она. Неужели он так и не понял? Ведь он же на самом деле не глуп, просто слишком привык к рамкам обыденных представлений. Но умный человек тем и отличается от самонадеянного идиота, что рано или поздно умеет признавать свои ошибки, хотя бы под жестким давлением реальности. — Вы до сих пор не верите мне.
— Почему они так долго держат вас здесь? — попытался он сменить тему.
Как же, все ему объясни. Обойдется без подробностей.
— Врачи хотят как следует все проверить, — спокойно объяснила Скалли. — Убедиться, что все в порядке.
Доггет запоздало застеснялся слишком личного вопроса и снова принял деловой вид.
— Думаю, вам интересно будет кое-что узнать, — сухо сказал он, зачем-то заглянув в какие-то бумаги у себя в папке. — Мистер Скиннер сейчас вне опасности, отдыхает с комфортом, ждет, когда закончится обследование. Агент Ландау тоже идет на поправку. Гибсон Прайз находится под охраной властей штата, но я попросил их принять особые меры безопасности, с учетом ошибок, которые совершил сам.
— Зачем вы пришли, агент Доггет? — устало спросила Скалли.
— Чтобы вы были в курсе дела.
— Это не ваше дело, агент Доггет, — почти простонала она.
— Теперь — мое, — спокойно сказал Доггет. — Совершенно официально. Теперь я занимаюсь «Секретными материалами».
Скалли порадовалась, что лежит — а то бы либо ноги подкосились, либо челюсть отпала. Опухшая нижняя челюсть, над которой так долго и мучительно корпели стоматологи и хирурги.
Доггет еще старался держать лицо, но каменная маска дрогнула, и сквозь нее проступили черты мальчишки, который впервые в жизни признался в любви и теперь ждал ответа. Он смешался, поднялся со стула, пошел к двери. И уже на пороге обернулся и твердо сказал, глядя в глаза еще не пришедшей до конца в себя Скалли:
— Какими бы разными мы ни были,
