Пролог - Джеки Браун

— М-м-м… Нет ничего лучше горячего канноло. — У Анжело потекли слюнки, и причиной этому была не только свежая выпечка. — Не планируете ни с кем поделиться?

— Нет. Я купила их для себя. — Она рассмеялась, и от ее нервозности не осталось и следа. — Наверное, именно поэтому я выглядела такой виноватой. Не могу поверить, что я купила два канноло для себя.

— Что в этом плохого?

— Я собиралась их съесть. Оба в один присест, — шепотом произнесла она, уставившись на мыски своих туфель.

— Это преступление?

— Да. — Покачав головой, она подняла на него глаза. — Нет. Если, конечно, ты не Дарнелл.

— Кто такой Дарнелл?

— Мой персональный тренер. Он настоящий садист. С тех пор как я уехала из Лос-Анджелеса, он почти каждый день присылает мне текстовые сообщения, в которых спрашивает, занимаюсь ли я спортом и соблюдаю ли диету.

Взгляд Анжело скользнул по телу Атланты. У нее была фантастическая фигура, даже несмотря на то, что ее формы были менее округлыми, чем несколько лет назад.

— Не думаю, что вам сейчас нужно считать калории.

— Я немного потеряла в весе, — призналась она. — Я называю это стрессовой диетой. — Она задумчиво приложила указательный палец к подбородку. — Наверное, мне следует ее запатентовать и давать советы юным старлеткам, когда я растолстею и моей карьере придет конец.

— Вы бы зря растратили ваш талант. Кроме того, мне нравятся женщины с округлыми формами.

Атланта кивнула:

— Округлые формы — это действительно красиво. Но есть тонкая грань, которую Зик не позволял…

Она покраснела и остановилась, но Анжело без труда достроил конец фразы. Похоже, Зик имел на нее огромное влияние. «Оставь это, — сказал он себе. — У тебя своих проблем хватает». Тем более что Атланта ясно дала ему понять, что не собирается разделить с ним канноло или что-либо еще.

Он сделал шаг назад:

— Я должен идти.

— Я тоже.

— Да, канноло лучше есть, пока они еще теплые. — Он указал на ее пакет.

Атланта рассмеялась:

— Это верно. Была рада вас повидать, Анжело.

— Правда?

Она часто заморгала:

— Я… мне неловко из-за того, как вчера все получилось.

— Вы ясно дали мне понять, что игра окончена, — протянул он.

— Я неправильно выразилась.

— Неправильно? — Он покачал головой. — Я так не думаю. Я правда ценю вашу честность.

— Сомневаюсь. Мои слова вас разозлили.

Если быть точнее, привели в ярость. Но сейчас он улыбался.

— Забудьте. Все уже в прошлом.

— Тогда зачем вы мне о них напомнили?

— Я не делал этого.

— Делали.

Атланта была права. Анжело посмотрел вдаль, и его внимание привлекло кафе. Затем он убедил себя, что только желание выпить чашку кофе заставило его произнести:

— Я хочу канноло.

— Что?

— Я куплю вам эспрессо, если вы поделитесь со мной канноло. Не обязательно отдавать мне целый. Мне будет достаточно небольшого кусочка.

Ее глаза сузились.

— Вы хотите канноло?

— Вы не ослышались. — Анжело задержал дыхание, ожидая, что она сейчас скажет ему самому пойти в кондитерскую.

К его удивлению, она ответила:

— Полагаю, это выгодная сделка.

Большинство столиков внутри кафе не было занято, но сидеть в четырех стенах таким погожим утром не хотелось. К счастью, в патио оказалось два свободных столика. Заняв один из них, они подозвали официанта и сделали заказ. Анжело остановил свой выбор на крепком эспрессо. Атланта предпочла капучино.

— Гулять так гулять, — произнесла она, когда им принесли напитки.

— Что вы имеете в виду? — спросил Анжело.

Она указала на густую пенку, покрывающую содержимое ее чашки.

— Это кипяченое цельное молоко, а капучино содержит кофеин. Вы можете себе представить, как много времени прошло с тех пор, когда я позволяла себе употреблять и то и другое? — Она не стала дожидаться ответа Анжело. — А канноло! — Она достала из пакета одно пирожное. — Я бы съела две штуки, если бы не наша сделка.

Она протянула ему канноло, но он отказался:

— Я передумал. Я хочу, чтобы вы съели оба прямо у меня на глазах.

— Боже мой, нет! Прошу вас, Анжело, спасите меня от самой себя. — Хотя она нарочно преувеличила драматизм ситуации, он почувствовал, что за ее словами прячется страх.

— От чего спасать, дорогуша? Каждый человек имеет право время от времени себя баловать. — Он откинулся на спинку стула.

Не сводя глаз с канноло, Атланта кивнула:

— Я знаю.

— Правда?

— От некоторых привычек трудно избавиться, — мягко произнесла она.

— Вы опять о Зике?

Она положила канноло на салфетку и отвернулась.

— Наверное, вы считаете меня полной дурой, раз я позволяла мужчине так долго распоряжаться моей жизнью?

— Вы считаете, я так думаю? Или вы сами так думаете? — спросил он, нарушив данное себе обещание не лезть в ее дела.

— Я так думаю.

— И как это получилось?

Между ее бровей залегла складка.

— Не сразу. Поначалу я думала, что свободна.

— Свободна?

Атланта прокашлялась:

— Вы понимаете, что я имею в виду. Беззаботная и ни к чему не привязанная. Такой я себя ощущала, когда только приехала в Голливуд. Покидая сельский район Луизианы, где выросла, я ни разу не оглянулась назад. Я была рада распрощаться со своими провинциальными корнями… и со всем остальным.

Ее промедление навело его на мысль, что причина ее отъезда заключалась не только в желании покорить Голливуд.

— Я думал, что вы родились в Джорджии.

— Именно так все и должны думать. Эта идея пришла Зику в голову, когда он придумывал мне псевдоним. Атланта один из его любимых городов.

— Как вас зовут по-настоящему?

— Джейн. Джейн Мэри Лутц.

— Простите, что я так говорю, но вы совсем не похожи на Джейн.

В ее смехе не было веселья.

— Зик говорил то же самое. Он хотел придумать для меня что-нибудь более экзотическое, легко запоминающееся. Имя, которое ассоциировалось бы с конкретным человеком.

— Как Шер или Мадонна.

Она кивнула:

— Вы правильно поняли. И я приняла предложение Зика. Он был уважаемым человеком в Голливуде, успешным менеджером, которому доверяли управлять их карьерой известные на весь мир актеры. Я же была никем, но хотела стать звездой.

— Не думаю, что ему пришлось сильно напрягать свое воображение. Вероятно, он увидел в вас искру чего-то, что непременно должно было вызвать всеобщее восхищение.

— Он увидел мое тело, — сухо сказала она. — Мне было девятнадцать. Я танцевала на сцене мужского клуба в стрингах и крошечном бюстгальтере, состоящем из двух декоративных кружочков и тоненьких веревочек.