Арби - Умар Гайсултанов

— Опять проволоку таскаешь? Убирайся отсюда! Надоели!

Арби с притворным испугом прижал проволоку к груди и кинулся прочь из кузницы. Он помчался напрямик, через чужие сады и дворы, карабкался на заборы. А сам всё думал: «Как же это я ни разу не видел у них белых голубей? Не только белых, а вообще никаких. Чего Ванюшка их прячет? И разве до голубей сейчас, когда там, в кузнице, полиция?»

При виде запыхавшегося друга Ванюшка спросил:

— Кто за тобой гонится?

— Отец велел, чтоб ты убрал белых голубей, — вместо ответа выпалил Арби.

Ванюшка насторожился. Выглянул на улицу и увидел, что к бараку шагают двое полицейских и с ними мужчина в штатском, в соломенной шляпе. Ванюшка было растерялся, но спохватился и скомандовал:

— Давай к окну!

Арби не торопясь зашёл за барак и одним прыжком очутился у крайнего окна. Окно отворилось, Ванюшка подал узел. Прижав его к груди, Арби пролез между досок забора и побежал куда глаза глядят. Так он оказался на окраине города и тут, как говорится, едва не попал из огня да в полымя. На перекрёстке стояли двое полицейских.

— Ты куда? — сердито окликнул мальчика один из них.

Арби растерянно отступил, повёл глазами в одну, в другую сторону, решая, куда лучше бежать.

— Что это у тебя такое? — грубо спросил тот же полицейский, но второй рассмеялся, довольный, что напугали мальчишку.

— Оставь, — сказал он. — Видишь, не понимает ни слова. На базар приехал. Очень уж они дики и пугливы, эти горские щенки.

— А как вырастут — не удержишь. Храбрость у них тоже дикая.

— И волчата трусливы, пока не подрастут.

Так, переговариваясь между собой, они пошли по узкой улице, уже не обращая на Арби никакого внимания. Мальчик долго стоял неподвижно, потом снова бросился бежать. Только далеко за городом он сел на траву, всё ещё прижимая к себе узел. Он уже понимал, что в узле — бумаги. Но что с ними делать? Для чего их нужно прятать и куда?

Он сидел, вытянув босые ноги, ощущая непомерную усталость. Наконец решил зарыть узел в землю и пойти посоветоваться с Бекой.

Арби отошёл в сторонку от дороги, руками вырыл ямку, опустил туда узел, а сверху тщательно присыпал землёй, закидал сухими ветками и листьями.

Не успел Арби дойти до барака, ему повстречался Ванюшка, спросил тревожно:

— Спрятал?

— Да.

Ванюшка коротко рассказал, что отца арестовали, дома всё перевернули вверх дном, но ничего не нашли. А раз не нашли, должны отца выпустить: дядя Фёдор говорит — улик нету. И вообще сегодня была настоящая облава — у многих делали обыск, некоторых рабочих забрали.

Арби слушал спокойно, даже сдержанно, показывая всем своим видом, что он не навязывается с лишними вопросами, но Ванюшка уже знал эту манеру своего друга терпеливо ждать, пока ему объяснят непонятное. И Ванюшка решился заговорить о самом главном:

— Знаешь, что это за бумаги? Там написано, чтоб царя скинуть. Призывы такие. Листовки называются. Для рабочих.

— Царя?! — Арби не мог скрыть ужаса и изумления.

Спроси его, каков из себя царь, он, наверно, затруднился бы ответить, и в то же время он не мог представить, что кто-то осмелится решать, нужен царь или не нужен. Он просто существует — и иначе быть не может, — как существует бог и всё там остальное на небе вокруг него.

А Ванюшка продолжал:

— Помнишь, ты мне тогда помог… Ну, ещё усач за мной гнался. Это ведь я листовки на стенах расклеивал.

— А кто тебе велел?

— Ишь какой, много будешь знать — скоро состаришься. Погоди, узнаешь.

Пришли Бека и дядя Фёдор. Бека задал тот же вопрос, что и Ванюшка:

— Спрятал?

Арби стал рассказывать.

— А там не сыро? — поинтересовался дядя Фёдор.

— Нет.

— Тогда на ночь можно оставить. А завтра с Ванюшкой заберёте.

В комнате, разливая по кружкам жидкий чай, Бека сказал Арби:

— Гляди, брат, язык держи за зубами. Тот не мужчина, кто болтает лишнее и не умеет хранить тайну. Меня сегодня тоже вызывали в участок, спрашивали, что я знаю о своём мастере. А что я про него знаю, кроме того, как он работает? Хорошо работает. И других учит. Беднякам добра желает. А как он выполняет своё желание — меня, мол, не касается. Слышать ничего не слышал, видеть не видел.

— Видеть не видел, знать не знаю, ходить не ходил, — торжественно, как клятву, произнёс Арби.

Ванюшка и Витька

Арби и Ванюшка играли за бараком в альчики. Здорово умел играть Ванюшка! Не только у барачных, но почти у всех ребят из «Баронской слободки», как иронически прозвали эту нищую окраину города, он выигрывал. С самого дальнего расстояния точно попадал битком. Любил он и похвастаться:

— Э, разве так ставят? Смотри, как нужно. Ну кто так держит биток? Вот как надо. Ну, держи как следует и целься…

Эта страсть показать своё умение делала Ванюшку бескорыстным. Если другие мальчишки, следуя его советам, попадали в цель, он ликовал:

— А что? Не я тебе говорил? Эх вы, растяпы, соображать нужно!

Сейчас он тоже подсказывал Арби:

— Стань чуточку правее. Эх ты, не так…

Из барака вышел дядя Фёдор, позвал негромко:

— Ванюшка!

Ванюшка скрылся за дверью, а вышел уже совсем другим, деловитым и озабоченным.

— Иду по делу, — коротко сообщил он. — Дядя Фёдор и тебя позволил взять, если хочешь…

Мальчики шагали по железнодорожным рельсам, до блеска отполированным колёсами тяжёлых составов. Дошли до серого приземистого здания вокзала. Перед ними вытянулась цепочка пассажирских вагонов, старенький паровоз тяжко дышал, фыркал паром, точно отплёвывался. В верхнем окне появилось запачканное сажей лицо машиниста. Ванюшка подбежал к паровозу, крикнул во весь голос:

— Дядя Коля, привет!

Машинист улыбнулся, дёрнул рукой рычажок — раздался оглушительный рёв.

— Слыхал? — похвалился Ванюшка. — Он всегда так здоровается.

Арби ещё ни разу не видел паровоз так близко. Он с удивлением разглядывал сложную машину: неужели человек может запомнить все её части и спокойно управлять ими?

— А ты катался хоть раз? — спросил он у Ванюшки.

— Всё нету времени, — шмыгнул носом Ванюшка. — Попросимся как-нибудь. Думаю, дядя Коля не откажет.

…Перед ними открылась широкая улица. Навстречу катил нарядный, украшенный лентами и фонариками фаэтон, запряжённый парой холеных коней. На козлах рядом с кучером важно восседал Витька, сзади — пристав и его жена. На приставе всё лоснилось — околыш фуражки, начищенные сапоги, пуговицы, перчатки…

— Гляди, гляди, — заволновался Ванюшка. — Никак, удирает? Чего это ему на вокзал спешить? Пошли назад.

Прибывшие сошли с фаэтона. Арби и Ванюшка прилипли к запылённому окну. Отец и мать Витьки скрылись в кабинете начальника вокзала. Тогда Ванюшка осторожно постучал по стеклу.

Витька вышел, растерянно глядя на ребят.

— Драпаешь? — накинулся на него Ванюшка.

Витька молчал.

— Тебе говорят или нет? Забыл клятву?

— Да это мама к сестре едет. Я и не думал…

— Провожаешь, что ли?

— Она меня берёт с собой.

— А клятва?

— Я же вернусь.

— После дождичка в четверг? — презрительно скривился Ванюшка.

— Может, денег хочешь? — заторопился Витька. — У меня есть…

— Ничего не выйдет. Помни: если уедешь, я сразу вознесу молитву богу, чтобы поезд перевернулся кверху колёсами. — Ванюшка поднял глаза к чистому голубому небу. — А что? Думаешь, бог не услышит мою молитву? Услышит, раз ты нарушил клятву. И тогда все, кто едет в этом поезде — и ты, и твоя мамаша…

Витька в страхе отступил.

— Что ты, ой, не надо!..

Ванюшка даже не знал, что бил по самому больному месту. Для Витьки и его матери бог давно уже стал единственным защитником и советчиком. Так говорила Витьке мать. Но никто не приходил к ней на помощь, когда пристав обрывал её грубостью, насмешкой. Слова её он выслушивал, снисходительно усмехаясь, точно она была совсем глупенькой. А Витька вообще не решался что-либо сказать при отце, отводил взгляд от его налитых кровью глаз.

И в то же время сам пристав был убеждён, что осчастливил и жену и сына. «Вот, мол, — говорил он всем своим видом, — позволяю вам сидеть у себя на шее, хотя пользы от вас ни на грош. За моей-то спиной припеваючи жить можно…»

Всё более молчаливой, робкой, поникшей становилась Витькина мать. Она больше не показывала сыну фотографий друзей своей юности — весёлых, энергичных студентов, а всё чаще молилась тому, кто единственный, казалось ей, приносит утешение страждущим. Вместе с ней молился и Витька, так же, как мать, растерянно и робко ступал по земле.

— Ясно? — сказал Ванюшка. Он видел страх на лице Витьки и не скрывал своего торжества. — Вот прямо сейчас и начну молиться. Пошли, Арби.

Они спрятались за углом и стали наблюдать. Они видели, как вышли отец и мать Витьки. Витька плакал, отец, побагровев, ругал его, мать часто прикладывала платок к глазам. Но вот мать, прижимая к груди руки, начала просить о чём-то отца. Пристав ответил ей кратко и грубо. Наконец Витьку усадили вновь на фаэтон и отправили домой. Мать издали торопливо крестила его, прижимая к губам платок.