Рябиновое танго - Надежда Неделина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Андрей отказался наблюдать подобное зрелище, ссылаясь на то, что он еще хочет поесть шашлыков. Максиму же не хотелось в глазах мужиков выглядеть слабаком, поэтому он даже взялся им помогать. Он носил воду, посуду, по указанию Пашки сортировал куски мяса, потом с Вселдычем резал и мариновал его. Шашлыки затевались сразу нескольких видов: с косточкой и без, маринованные в красном столовом вине, маринованные в помидорах, маринованные в майонезе. Вселдыч не жалел лука и зелени.
Жарили шашлыки под вечер, сходив предварительно в баню. Макс с Андреем не выдержали усердия заядлых парильщиков и быстро сбежали от Вселдыча и Пашки. К тому времени, когда и они вышли из бани, угли были уже готовы, и распаренный, какой-то умиротворенный Вселдыч приступил к жарке мяса. И опять Максиму показалось, что вкуснее этих шашлыков он никогда не ел.
Он поделился всеми своими наблюдениями с Вселдычем. На что тот ответил:
— Бедные вы, дети! Вы настолько привыкли дышать смогом, есть продукты с химией, что настоящий вкус и запах вас уже удивляет. Хорошо, что есть вот такие идеально чистые места, где можно это хотя бы вспомнить!
— Так это только из-за экологии? — удивился Максим.
— А то! Ты видел с вертолета хоть одну заводскую трубу в радиусе двухсот километров? Где пасся этот баран? — Вселдыч потряс шампуром с мясом. — На чистой горной лужайке. Долго он шел до нашего стола? Его даже заморозить не успели, — дискутировал сам с собой Вселдыч. — Поэтому так вкусно. Жалко, что нельзя наесться про запас. В кедраче так не поешь, там все на скорую руку. Кстати, Макс, хочу тебя предупредить: будет трудно, кедрачить — не мороженое есть. Тем более для тебя, ты же тяжелее ложки ничего не поднимал.
— Обижаешь, Вселдыч! — подал голос Максим. — Я за тренировку столько тяжестей поднимаю, что тебе и не снилось!
— Нет, Макс, это другое. Завтра ты в этом убедишься. Завтра мы с тестем покажем тебе настоящую тайгу!
Утром они погрузили на гужевой транспорт, представленный Пашкиным конем Лешим, неподъемную для них поклажу. Потом простились с Андреем, который должен улететь домой за время их отсутствия, с Анной Михайловной, которая обещала их ждать, надели и на себя не очень легкие рюкзаки и отправились к месту предполагаемого урожая кедрового ореха.
По горам, по тайге добирались до него с каким-то молчаливым упорством часа три. Прошли за это время около шести-семи километров. Максим старался не отставать от остальных, но получалось это у него с трудом. Одолевали комары и мелкая мошка. Пришлось послушаться Вселдыча и применить антикомариное средство с красивым названием «Тайга».
— Зятек, станем на нашем старом месте. Я все инструменты в прошлый раз там спрятал, — впервые за все время пути подал голос Пашка.
А место было красивое: чистая большая поляна у подножия горы, с которой стекал, а потом и пересекал саму поляну небольшой, говорливый ручей. Неизвестно с каких времен здесь стояли грубо сколоченный стол и скамейки. Разгрузили Лешего, поставили палатку, разожгли костер.
— Сейчас перекусим и займемся делом, — непонятно для кого сказал Вселдыч, потому что это было понятно и без слов.
— Ох, зятек, люблю я с тобой в тайгу ходить! У тебя всегда харч хороший, — смеялся довольный Пашка, вытаскивая из банки сосиску и укладывая ее на кусок хлеба, обильно смазанный мягким сыром, все это запивая баночным пивом.
— А мне твой шашлык больше нравится, — усмехнулся Вселдыч. — Макс, ешь хорошо, и обязательно чаю Пашкиного попей, он поможет тебе восстановить силы.
Максим никогда не пил такого чая. Пашка залил кипятком какие-то травы, листья малины, смородины, кусочки чаги. Пока Максим пил чай, Пашка читал ему лекцию про «лазовые» и «нелазовые» кедры. Из его объяснений Макс понял, что если на кедр можно залезть — кедра «лазовая».
«Почему они говорят не кедр, а кедра? Может, по аналогии с названиями других деревьев: береза, сосна, пихта», — думал Максим, а Пашка тем временем на практике показывал, как это нужно делать.
Для своего возраста («поди, под шестьдесят») он делал это очень ловко. Забравшись на дерево достаточно высоко, он тряс макушку, руками и ногами стряхивал шишки с веток.
Для «нелазовой кедры» использовали и шест, и сколоченную кое-как лестницу, а совсем уж «нелазовой» доставались удары деревянной кувалды, которая называлась колотом, или довольно толстого бревна, которым мужики орудовали вдвоем, используя его как таран. Бить нужно было сильно, чтобы стряхнуть с дерева шишки.
— А не вредно это для дерева? — забеспокоился Максим.
— А боксеры себя и по головам, и по торсам молотят почем зря, а живы и относительно здоровы. Так чё тогда кедре сделается? — смеялся Пашка.
— Мы на это место лет шесть уже ходим, и пока я не вижу, чтобы деревья как-то изменились, — заметил Вселдыч.
Сбитые разными способами шишки нужно было до наступления темноты собрать в кучу, что они и сделали. К концу дня Максим не чувствовал ни рук, ни ног, но никто не собирался останавливаться. Наскоро поужинав, развели большой костер и приступили к другой работе. Теперь каждую шишку, попросту говоря, нужно было раздавить, чтобы из нее посыпался орех. Для этого шишку клали на деревянную наклонную ребристую доску и прокатывали по шишке ребристым же валиком. Если шишка была крепкая, нужно было хорошенько постучать по ней. Сердцевину шишки отбрасывали сразу в мусор, а «копейку» — крупную верхнюю чешую шишки вместе с орехами опять скидывали в кучу. Часов в девять стало совсем темно, не помогал и свет от костра. Вселдыч скомандовал:
— Отбой!
Максим думал, что уснет сразу, настолько он устал. Но сон не шел. Как-то тяжело, муторно было на душе, но Максим не понимал отчего. Он опять слышал десятки новых запахов: благоухал рядом куст смородины; шел смолистый дух от могучего кедра; пахло дымком от костра, хвоей от пола палатки; мох у входа в палатку тоже имел свой запах — запах земли и травы.
«Воздух такой густой, что его, наверное, можно резать ножом
