Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин

– Только что собирался, – засмеялся в ответ капитан.

– Но мы на то и следствие, чтобы не полагаться полностью на вашу информацию. Вот заключение экспертизы.

– Вячеслав Юрьевич! – воскликнул капитан. – Я жду приговора.

– Сообщаю! – заглядывая в бумагу, начал Волнянский. – Кусок ремня идентичен тому, что был найден на трупе Гаврилина, сигареты «Вайсрой» в нашей торговой сети не продавались – это я установил сразу же, как только ты, Григорий Романович, позвонил из Краснодара. Сигареты американские и предназначались для пользования вне Соединенных Штатов. К нам, вероятно, завезены туристами. Только в твоем окурке – что бы ты думал? Догадался? Наркотик! Этикетка от французского коньяка «Наполеон» сообщила, что чернильное полурасплывшееся пятно ранее означало: «Сочи, ресторан Интурист». Автомагистраль, где был найден труп, как раз ведет к Сочи. Если учесть, что пыль на остатках одежды Гаврилина, по заключению экспертизы, происхождения южного, вероятно из Сочи, то круг поиска сужается. Но самое интересное, видимо, даст пистолет.

Зазвонил телефон, Коваль снял трубку, послушал и коротко бросил:

– Иду! – Он захлопнул дверь сейфа, вытащил ключ и сказал: – Я сейчас! Посидите тут!

Подполковник ушел, Волнянский вытащил сигареты, протянул Рыбалко, но тот отказался. Сам он закурил, выпустил струю дыма и проговорил:

– Тебе, Григорий Романович, придется побывать в Сочи.

– Туда ведет дорожка, а может быть и нет, – капитан задумчиво глядел в просвет между шторами в окно и пытался оценить полученную информацию.

– У меня есть кое-какие дела, – сказал Волнянский. – Я тут переворачиваю связи Шкета, его окружение, но пока ничего это не дает. Придется этапировать Лузгина из колонии – он последний, кто имел существенную встречу с Гаврилиным.

– Да, да! – повернулся к нему Рыбалко, занятый своими мыслями.

– Я пошел! – у двери Волнянский остановился и добавил. – Если что будет нужно – звони или заходи.

Рыбалко остался в кабинете один и снова стал смотреть на улицу, где жизнь шла заведенным порядком. Ему не давала покоя одна мысль: кому нужна была жизнь Шкета? Он практически не представлял ни для кого интереса. И только иконы вызывали у капитана какое-то чувство настороженности. Он еще не знал, но интуитивно чувствовал, что здесь имеется какая-то связь. Рыбалко теперь уже стал реально представлять ту картину, которую нарисовал ему в свое время Лузгин, увязывать Шкета с тем фраером, вооруженным «парабеллумом».

Занятый размышлениями, он не заметил, как в кабинет вошел Коваль и вместе с ним журналист Виктор Шмелев с сумкой на плече.

– Вот это и есть Григорий Романович Рыбалко, – сказал каким-то не своим, извиняющимся тоном подполковник. – Это один из лучших наших инспекторов, в прошлом офицер-десантник, направлен к нам городским комитетом КПСС, – как с трибуны произнес он казенные слова.

Рыбалко глядел на Коваля и не узнавал, на его лице отразилась растерянность, плохо скрытая неуверенность и явное желание скорее отделаться от посетителя.

– Вы поговорите, поговорите с ним, – торопливо продолжал Коваль, – он вам может кое-что рассказать из своей практики.

Коваль взглянул на Рыбалко, и капитан прочитал в его глазах мольбу о спасении, об избавлении от этого молодого человека.

– Помилуйте! – взмолился Рыбалко. – Я же только с дороги, еще пыль на зубах скрипит. Товарищ подполковник! Вон же Труш есть. Молодой, представительный, язык подвешен что надо. О нем писали, – не давая опомниться Ковалю, давил капитан. – Да Труш дело по шубе закончил, это вообще феноменально! Никаких концов к грабителям, а Труш шубу нашел и дело в суд оформляет.

Коваль подождал пока кончится у капитана заряд защиты, покривился при слове Труш и сказал:

– Шуба – дело не Труша. И Труш не может представлять нашу организацию. Все! – отрубил подполковник и протянул руку Шмелеву. – Берите его, это находка для вас, – и быстро покинул кабинет.

Капитан внимательно поглядел на Шмелева, оценивая молодого человека с точки зрения того, удастся ли укоротить предстоящую беседу. Виктор, судя по его внешнему виду, а главным образом из-за джинс, не показался ему волевым, настойчивым. Капитан не особенно одобрял повальное увлечение джинсами, но однажды все-таки попросил жену купить ему такие штаны.

– Ты чего, старый, тихо сдурел? – спросила она удивленно. Тебе же не тридцать и даже не двадцать пять.

– Видишь ли, – не обиделся он на «сдурел», – мне приходится по всяким свалкам лазить, по грязным комнатам ходить, на пол на колени становиться, может, даже бегать. В них удобнее и дешевле, чем костюм портить.

– Наверное так, – согласилась Галя и на следующий день принесла ему настоящие американские джинсы. – Дороже костюма стоят, заразы! – сказала она в сердцах. – Зато новые. Там были еще потертые, вылинялые. Так он, барыга проклятый, за них такое загнул – хотела ему в морду сытую плюнуть!

– Зачем ты такие дорогие взяла? – расстроился Рыбалко. – Так мы и пальто тебе до зимы не купим. Зачем нам этот «левис»? Можно было бы и наши за тридцатку купить.

– А что мы хуже других? Твой Труш ходит в американских портках, правда, в старых, застиранных, а ты капитан, высшую школу имеешь, будешь в простецких? Нет уж, извиняйте! Пальто подождет, а ты одевайся!

На следующий день Рыбалко надел джинсы и почувствовал себя зажатым в колодки. Согнуться в них – целая проблема, на колени встать – и того хуже, прямо расстегивай пояс, когда садишься – давит везде. «Я в этих штанах не то что бандита или хулигана не догоню, я в них в троллейбус не впрыгну», – подумал капитан, но ничего не стал никому говорить, благо что Галя еще спала.

В отделе первым обратил на джинсы внимание, конечно, Труш.

– Наш капитан зашагал в ногу с модой! – усмехнулся он и сразу испортил настроение Рыбалко. Только ваш «левис» – день вчерашний. Сейчас в ходу вот такие, – показал он свои потертые. – Вы думаете, они старые? Нет, они новые, это специально так делают, вытирают, чтобы вид был небрежный и уверенный. У вас вид неуверенный, вы как запуганный клецками или стукнутый пыльным мешком из-за угла, – разошелся Труш, и капитан повернулся к нему спиной.

– Ты бы лучше докопался, кто ночью стрелял, – утихомирил он разом Труша, который становился ростом меньше, когда от него требовали работы. Но джинсы капитан «приговорил», отдав их обехеэсэсникам, чтобы побыстрее сбыли.

Поэтому сейчас, взглянув на потертые, линялые джинсы журналиста и светлую куртку, подумал: «Несерьезный!»

– Что бы вам такое рассказать? – стал прикидывать капитан, чем бы заинтересовать столичную прессу. – Может, про фальшивомонетчика? Или о похищении ребенка и требовании выкупа?

– Мне, собственно, не из прошлого, не из практики, мне свежее надо, – уверенно прервал размышления капитана журналист и улыбнулся