Цветок Трех Миров - Дмитрий Емец

– А если бы не переплетались? – испуганно спросила кухонная Надя.

– Не надо думать о печальном, – отозвалась Алиса и, выудив из зарослей повисшего вниз головой богомола, посмотрела на его брюшко.

– Шесть сегментов. Самка. Значит, проходить можно, – сообщила она и смело шагнула в кажущиеся непроходимыми заросли. Затем отошла в сторону и присела на корточки.

– Прошу! Фонтан Зеленого лабиринта! – произнесла она равнодушным тоном экскурсовода, в десятый раз за день вошедшего в давно надоевший ей зал.

У камня со сбегавшими по причудливой резьбе каплями воды пышно цвели хризантемы. Но Рину сейчас больше интересовала трещина. Она хорошо запомнила место, до которого трещина дошла в прошлый раз. Да его и несложно было запомнить: трещина упиралась в одну из канавок с белым приметным вкраплением. Сейчас же край трещины опустился почти на палец. Кавалерия озабоченно посмотрела на нее, однако ничего не сказала.

Вместе с Суповной она подошла к хризантемам и, вооружившись лежащей неподалеку лопатой, начала пересаживать один из разросшихся кустов, освобождая место. Рина хотела помочь, но до внутренней клумбы так и не добралась. Незримая сила фонтана помешала ей приблизиться. Несколько утешало то, что и Надя, и Гоша не продвинулись дальше нее. Хотя они и не пытались. Надя выпутывала из волос листья и сдувала с одежды муравьев. Гоша же странно ухмылялся.

– А Гоша швабру потерял! В кустиках застряла. Ай-ай-ай! Как же я теперь буду полы мыть? – издевательски причитал он.

– Ручками! – ответила Суповна, не оборачиваясь. Улыбка сползла у Гоши с губ. Он знал, что Суповна никогда не забывает своих обещаний, за исключением тех, которые касаются отгулов и поездок в Москву.

Куст был выкопан и перенесен подальше от закладки. На освободившееся место Кавалерия поместила камень с цветком. Суповна бережно присыпала его землей, но не больше, чем он был присыпан прежде. Граница легко просматривалась по прилипшей к камню почве.

Закончив, Суповна поднялась и, отряхнув колени, отодвинулась на шаг. На цветок слетались бабочки. Сотни бабочек. Не помещаясь, они переползали друг по другу, ковром покрывая и соседние хризантемы, и каменный фонтан. Тут же были и осы, и золотые пчелы, и тяжелые шмели. Казалось, ими управляет не голод, а желание прикоснуться к цветку – или хотя бы к тому, кто прикоснулся к цветку до них.

– Я слышала о нем от своего учителя. Очень давно, когда только попала в ШНыр, – сказала Кавалерия. – Это Цветок Трех Миров. Говорят, он способен вызывать циркуляцию закладок и переносить их силы из одного мира в другой.

– Что? Прямо камни перетаскивать? Как ураган такой маленький? – удивилась Рина.

– Нет. Камни остаются на своих местах. Но стоит цветку прикоснуться к камню, который в другом мире является закладкой, сила камня перейдет из мира в мир, – объяснила Кавалерия.

– А почему его нельзя потрогать?

– Тут все очень просто. Он опережает наш мир на одну сотую секунды.

– Всего лишь? – воскликнула Рина.

– Всего лишь?! – возмутилась Кавалерия. – Сразу видно, что у тебя не все в порядке с логикой вещей! Как можно прикоснуться к цветку, который ускакал по временной спирали вперед тебя? Ведь прикоснись ты к нему – получилось бы, что ты уже сделала одну сотую секунды назад! А этого не произошло. Поэтому и видим мы не цветок, а лишь его отблеск в прошлом.

Рина беспомощно посмотрела на Суповну. Та истолковала ее взгляд просто и верно.

– Низя его трогать! – добродушно пробасила она. – Просто ручки в карманы спрячь, если чешутся.

– А почему бабочки могут садиться? – спросила Рина ревниво.

– Потому что они из Межгрядья. А может, и из-за Второй гряды. Не исключено, что время там универсально или его вовсе нет, – тихо отозвалась Кавалерия.

Она стояла и с отепленным радостью лицом смотрела на ковер из множества насекомых, покрывавших цветок до такой степени, что и цветка уже было не разглядеть.

Глава пятая

Семь холодильников московского лета

То, чего человек достигает в этой жизни и уносит с собой в вечность, в действительности лежит за рамками его деятельности. Это нечто глобальное, важное, требующее не столько разума, сколько правильного устроения сердца. Иначе вышло бы, что капризный гений унес бы с собой больше, чем монастырский послушник, тихо стоящий в уголке храма, или старый огородник, всю жизнь провозившийся в земле.

Мыслительное усилие – как давление воды. Когда вода не может прорваться в каком-то одном месте, она прорывается в другом. Рина замечала, что, когда ей нужно зубрить минералогию, она внезапно начинает как бешеная убираться в комнате, переустанавливать систему на компьютере или стирать. Хотя в обычное время и первое, и второе, и третье она просто ненавидит, считая пустой тратой времени.

Вот и теперь силы Рины, собранные в кулак для решающего удара по минералогии, почему-то излились на то, что она просмотрела папку с фотографиями, удаляя все одинаковые. Потом взяла кофейную чашку и стала поливать цветы. Лена, уютно устроившаяся в единственном на всю комнату кресле и вязавшая свитер, опустила руки со спицами.

– Вот смотри, как ты поливаешь! – сказала она назидательно. – Носишься с маленькой чашечкой туда-сюда! Раз десять сбегала, а цветов и половину не полила! Зато у тебя теперь есть повод благородно устать и рухнуть.

– Может, я и хочу рухнуть! – возмутилась Рина.

Лена улыбнулась и, смиренно опустив глаза, продолжала вязать. Рине захотелось сказать ей что-нибудь противное.

– Вы как с Ларой? Завтра утром бегать будете? – спросила она.

– Обязательно! – заверила ее Лена.

Лара и Лена каждое утро договаривались бегать. Уже целый месяц. Это было невероятно смешно. Лара с вечера готова была нестись хоть на край света и подговаривала Лену составить ей компанию.

– Тебе же фигура нужна?

Лена вздыхала. В целом она соглашалась с тем, что фигура ей нужна, но не такой же бегательной ценой! Но все же сдавалась и ставила на утро будильник. Причем не один, а несколько. На 5:01, 5:04, 5:06, 5:08, 5:12. Почему-то именно пять будильников и на пять часов. Видимо, ей казалось, что позднее уже не бегают.

Где-то между третьим и четвертым будильниками ответственная Лена честно вставала и отправлялась будить Лару. Долго трясла ее за плечо и повторяла «вставай-вставай-вставай!». Наконец Лара садилась на кровати, смотрела на Лену дикими глазами, затем молча валилась и злобно нахлобучивала себе на голову подушку.

– Ну и отлично! Что и требовалось доказать! – произносила Лена и с чистой совестью отправлялась спать.

Решив все же вернуться к минералогии, Рина села за стол, покрытый клеенкой, поскольку он служил еще и для ночных перекусонов. Внезапно что-то цапнуло Рину за ногу. Она взвизгнула:

– А-а-а! Там крыса!

– Там я! – ответили ей.

Под столом что-то завозилось, и высунулась всклокоченная голова Кирилла:

– Привет! Час просидел, и никто меня не обнаружил!

Лена постучала согнутым пальцем по лбу:

– Кирюша, золотце, не сиди на холодненьком! Ты бы лучше поел!

– Мне больше нравится смотреть на твои ноги!.. Я теперь лучший специалист по ногам во всем ШНыре! Могу узнавать всех девушек, не видя ничего, кроме ног! Когда под столом долго сидишь – обучаешься! – с гордостью сообщил Кирилл.

– О небо! – простонала Лена.

Забеспокоились все, кроме Лары. Лара была уверена в своих ногах настолько, что, если бы завтра ее должны были казнить, она завещала бы их анатомическому театру. Больше же всех взволновалась Фреда. Она подскочила к столу, и Кирюша был катапультирован из комнаты с максимальной силой, на которую был способен лев ее нерпи. Он даже пол ни разу не задел, когда вылетал в коридор, а до двери было метров пять.

– Ты его чуть не убила. Нельзя льва использовать, да еще против своих! – сказала Рина.

– Пусть спасибо скажет, что я в него из шнеппера не шарахнула, – остывая, буркнула Фреда. – Достал меня этот… этот…

– …неумный человек! – быстро подсказала Рина, чтобы не обижать Лену.

– Во-во… – кивнула Фреда.

Рина прочитала пару абзацев про какие-то шпаты, которые где-то там залегают, ничего не запомнила и поняла, что у нее есть дела. Но какие дела? Думала она недолго.

– Дай мне свою нерпь! Пойду тебе льва заряжу! – предложила она Фреде.

Фреда, пожав плечами, вручила ей нерпь. Рина отправилась было в Зеленый лабиринт, но так туда и не добралась. Ей вдруг захотелось к Мамасе. Именно сейчас, почти ночью.

«На Фредином сирине туда, на своем обратно! За полчаса обернусь!» – прикинула она и телепортировалась на пожарный балкон Мамасиного дома.

Рина знала, что его ничем не заставляют, и не опасалась обнаружить внутри себя горные лыжи или детскую коляску. Именно с этого балкона Рина спускалась по веревке, когда увлекалась альпинизмом. В ближайшей квартире жила добрейшая в мире пожилая супружеская пара. Он глухой, а она в очках толщиной с ладонь. Муж и жена никогда не ссорились. Он все равно ничего не слышал. Она все равно ничего не видела. И оба очень любили вкусную выпечку и всех ею угощали.