Anthropos phago - Олег Ёлшин

- Вас беспокоит судьба животных? А людей?

Дойл испытующе на него посмотрел, продолжая молчать.

- Вы держите меня в заложниках?

- Я здесь не причем. Вы оказались заложником ситуации, не более того... Так. Дальше вы будете писать сами, я буду только предоставлять необходимые факты, а потом проверять… Где вы учились?

- На журфаке.

- Хорошо.

- Что делать с этим? – и Франк показал на лист бумаги с его писаниной.

- Оставьте. Только вымарайте кусок с Куртом. Не трогайте этого парня. Наша история не имеет к нему никакого отношения… Все… На сегодня хватит, ступайте к себе, завтра продолжим, - и он повернулся к стене, где висело множество фотографий.

- 18 –

- Я посмотрел ваши каракули за те три дня, которые вы у меня провели. Пишите аккуратнее – невозможно читать! – заявил Дойл.

- Я не могу писать этой ручкой, - вспыхнул Франк. За это время он успел возненавидеть занудливого старика и уже с трудом его переносил. Каждый день с утра до вечера они проводили в доме писателя. Никуда не выходили. Даже еду им приносили из ресторана. Ели они на убого обставленной кухне. Во время трапезы старик молчал, равнодушно съедая то, что было в тарелке, и не обращал никакого внимания на Франка. А потом они возвращались в кабинет, где он продолжал наговаривать истории из своей жизни. Иногда Франку казалось, что он потерял счет времени. Чувствовал он себя лучше и уже начал забывать весь кошмар тех дней. Видимо, то были последствия болезни, - думал он, - а может быть пора отсюда сбежать? Уйти, не попрощавшись?!

Но что-то ему подсказывало, что делать этого пока не стоит. И от своего дикого положения он бесился все больше. Так или иначе, во всем произошедшем несомненно виноват старик, он знал это точно! Вчера вечером Дойл все перечитал, оставил пару листов и со словами: - К черту детство, к черту проклятую войну, - порвал кипу исписанных страниц, бросив их в корзину, а сейчас грозно на него смотрел и ворчал.

- Вы разучились писать?

- Да, уже десять лет я печатаю на клавиатуре.

- Учитесь заново.

- Неужели трудно поставить на этом столе компьютер?

- Компьютер? – презрительно буркнул Дойл. - У меня нет компьютера. На кой черт он мне нужен?

- Так купите. Неужели вы себе не можете этого позволить?

- Перебьетесь.

- Тогда пишите сами.

Дойл зло на него посмотрел, но ничего не сказал.

- Нет компьютера, нет шариковой ручки… Почему у вас нет ни одной книги? Пустые полки! Интересно, чьи книги должны здесь стоять? Кто удостоился такой чести?

- Мои, - выдохнул Дойл.

- Ваши? Вы написали что-нибудь еще?

- Нет!!!

- Нет!? А знаете, вы могли бы поставить сюда свою книжку. Одну! А можно много своих книжек с одним и тем же названием. Получилось бы очень красиво. Сюда их поместилось бы не менее тысячи! Кстати, почему вы больше ничего не написали? И куда вы исчезли на целую жизнь? О вас полвека никто ничего не слышал! Говорили, что вы покончили с собой или куда-то сбежали. А может быть вы преступник?… Убийца? Да, убийца! Совершили ужасное преступление и скрылись! Как я раньше этого не понял! А теперь и меня втянули в свои дела!

- Сегодня ты слишком разговорчив, Луи. Осмелел? Опережаешь события. Твое дело, не болтать, а писать…

- Господин, Рональд Дойл! Вы писатель с мировым именем. Зачем я вам нужен? Вы можете сами все написать, но заставляете это делать меня… А потом все рвете! Это уже не интервью, а целая книга! Мы так не договаривались! Может, пора закончить с этим и все мне объяснить?

- Закончили! Идите.

Франк замолчал и уставился в стол. Вдруг испуганно пробормотал:

- Куда?... Нет.

- На чем мы остановились?

- На компьютере!

- На чем в прошлый раз мы остановились? – сухо повторил Дойл.

- На звонке из редакции.

- Пишите…

Этот звонок для него стал полной неожиданностью. Ему предлагали прийти в редакцию и поговорить о сотрудничестве. К этому времени он уже успел написать несколько десятков рассказов, которые иногда покупали местные газеты, но говорили почему-то о книге. Романов он не писал, и о какой книге шла речь, не понимал. Может быть, они хотят издать сборник? Все это до него дошло, когда он повесил трубку.

На такси он добрался до окраины города, с удивлением обнаружив большое круглое здание, которое сиротливо стояло на пустыре. Других строений здесь видно не было. Он и не догадывался, что в их городе есть такое современное большое здание. Оно напоминало стадион с множеством входов. Он медленно зашел в подъезд, над которым висела табличка:

“Новая литература”.

Его встретил молодой человек. Он выглядел немногим старше его. Мужчине было около тридцати. Тот с улыбкой предложил присесть, и долго, молча его разглядывал. Наконец воскликнул:

- Так вот вы какой? Совсем еще юный господин. Что же, это даже лучше. Надеюсь, мы быстро найдем общий язык. Меня зовут Майкл. Давайте сразу же перейдем к делу. Мы хотим напечатать вашу книгу.

- Хорошо. А какие рассказы туда войдут? Вот все, что я написал, - и он положил на стол папку со своими работами.

- Нет! Мы будем печатать ваш роман! – весело отозвался тот.

- Но у меня нет романов, я писал только рассказы, эссе, фельетоны…

- Будет! Вы напишете роман и мы его напечатаем!

Он с удивлением посмотрел на Майкла.

- А почему вы остановили свой выбор на мне?

- Я читал в газете ваши рассказы.

- Но я пока неизвестен. Вы готовы вложить деньги в…

- Да! Это очень хорошо, что вас не знают. Мы начнем с нуля. Очень скоро вы станете популярным писателем, а этот роман принесет вам славу. Главное, что вы чертовски талантливы, а остальное наша работа.

- Но у меня пока нет замысла для большого романа.

- Он есть у нас.

- Я буду писать на заказ?

- Да!

- Но я привык писать только то, что хочу. Говорить о том, что меня волнует. Это мой принцип!

- Сколько вам платили за рассказы местные газеты?

- О!... Десять… Нет! Тридцать долларов!

- Мы заплатим пятьсот! Кроме того, с продаж тиража вы будете получать процент. По рукам?

- Да!!!

Таких денег он в своей жизни еще не видел.

- А как же принципы? – засмеялся Майкл. – Я не хочу нарушать ваших правил. У вас свои представления о творчестве, не так ли? Мы можем обратиться к кому-нибудь еще…

Рональд покраснел, но быстро ответил:

- Ничего страшного. Я готов к работе!

- Вы готовы на все?

- Да!

- Что же, подпишите договор и начнем… А если вам не понравится тема, если вы не примете ее?

- Я приму все, что вам нужно. Вы сами сказали, что я талантлив, а значит смогу написать и телефонную книгу хорошим литературным языком. Устраивает?

- Да! Это деловой разговор! – и Майкл протянул договор.

- Но тут написано имя Рональд Дойл? Здесь какая-то ошибка!

- Никакой ошибки! С этой минуты вас зовут Рональд Дойл!

- Но…

- Или что-то не устраивает? Вы же сказали, что готовы на все!

- Да!!!

- Вот и хорошо! – засмеялся Майкл. – А свое имя забудьте. Оно вам больше не понадобится никогда!

- Дайте мне! – сказал Дойл. Он увидел, что Франк закончил писать и потребовал у него рукопись.

- Держите. Можете рвать.

- Рвать? – пробубнил Дойл, читая. - Какая мазня!... Нет, это мы рвать не будем.

- А как вас звали на самом деле?

- Не важно!

- Я беру у вас интервью! Почему вы не хотите мне сказать?!

- Не помню, забыл… Так, это мы оставляем… Продолжим!

- А теперь перейдем к главному! – воскликнул Майкл, вставая из-за стола. Он медленно прошелся по комнате, немного помолчал, собираясь с мыслями, потом энергично заговорил:

- Это будет непростой роман. Главный герой будет шагать по жизни с широко открытыми глазами, и смотреть по сторонам, словно видит все впервые! Здесь будет и любовь, и страсть, отношение мужчины и женщины. Семья. Да, черт возьми, семья. Матери, братья и сестры. Тот маленький мир, в котором мы рождаемся и живем. Религия. Человек будет ходить по огромному городу, величиной с планету, и смотреть, как золотятся на солнце купола, как отбрасывают тени величественные готические соборы или буддистские храмы, где тысячи, миллионы страждущих молятся своим богам. Будет детство и юность, отрочество, зрелость и старость. Школа! Непременно школа, как колыбель, откуда мы выходим обновленными, прозревшими, и смело, уверенно шагаем по жизни. На страницах вашего романа должны пастись слоны, на которых зиждется вся наша жизнь. Их соберется огромная стая, великое множество, и эти благородные животные будут смело шагать, сминая все на своем пути.