Земная кровь - Кейт Лаумер

Потом он куда-то падал, падал, и откуда-то доносились до него едва слышные голоса, затем и они стали постепенно затихать, пока не наступила полная тишина…

И снова он остался один — такой маленький и беспомощный в такой непроглядной и бесконечной темноте.

Глава пятая

Бриллиантовая булавка Гома Балжа поблескивала, как его глаза. Он равнодушно покуривал сигару, словно перепробовал их несметное множество и от них уже устал.

— А ты — настоящий дикарь, землянин, — протянул он, направив оба глаза на Роуна. — Что за глупость — калечить Айска? Видел бы ты его руку — ужас!

— Я рад, что ему как следует досталось, — превозмогая распирающую боль в голове, упрямо произнес Роун. — Я бы его убил! И убью, при первой же возможности, я…— но, всхлипнув, замолчал, вспомнив отца, который пытался ему помочь, и то, как он упал… и пыль на его лице…

— Какая нужда в трагедиях? — лениво продолжал Гом Балж. — Если ты успокоишься и станешь паинькой, то поймешь, насколько выгоднее жить в Экстраваганзоо. И знай — я не собираюсь отказываться от услуг Айска. Ты-то хоть понимаешь, что едва не оторвал ему пальцы?

— Он убил моего отца! — вскричал Роун и, как ни пытался, уже не мог сдержаться — слезы ручьем хлынули из его глаз, лицо сморщилось в мучительной беспомощности.

Кровавая корка болезненно стянула кожу, хватка искана — оказывается, так звались эти трехпалые уроды — усугубляла боль, но Роун не позволил себе согнуться, продолжал стоять прямо, уставясь в один глаз Гома Балжа — второй его глаз был прикован к разложенным на столе бумагам.

— Я знаю, что ты собираешься сказать, — произнес антрепренер, — поэтому не стоит себя утруждать Только позволь заметить — тебе очень повезло, землянин. Если бы ты не был в своем уродстве таким ценным экспонатом, я бы давно упек тебя в ближайшую тюрьму за весь тот ущерб, который ты мне причинил. Но я — бизнесмен, и для меня дело превыше всего. Ты начнешь в качестве уборщика, под наблюдением зеленолицего, — он махнул огромной рукой в сторону трехпалого охранника. — Отведи его в камеру номер два, на палубу зверинца, он достойно пополнит коллекцию уродов, и следи, чтобы дверь как следует запиралась.

Зеленые руки, словно лапища грузового крана, подхватили Роуна и поволокли в коридор. Вибрация двигателей и резкий запах озона здесь ощущались куда сильнее, чем в устланном коврами кабинете владельца зоо.

На какой-то момент Роун даже воспрянул духом, вдруг осознав, что находится на борту корабля в глубоком космосе. Ему захотелось узнать и куда они летят, и как долго продлится путешествие Но он не мог спросить у искана — наверняка тот помогал убивать отца. Точно знать Роун этого не мог — все исканы были для него на одно лицо, но главного убийцу среди них он непременно бы узнал, непременно…

Роун лежал на мягкой охапке сена, которое служило ему постелью. Спертый воздух зверинца тяжело повис в камере с металлическими стенами Роуну нечем было дышать, он задыхался и чувствовал себя вконец разбитым, больным, однако сознание оставалось ясным. И вот сейчас он с тревогой прислушивался к каким-то посторонним звукам. Снаружи кто-то возился с его дверной щеколдой. Роун насторожился, поискал глазами какой-нибудь предмет для защиты, .но ничего не нашел. Четыре голые стены да охапка замызганного сена — вот и вся его наличность. Даже одежду отобрали. Но еще у него остались руки и зубы. Весь в ожидании Роун напрягся и приготовился к схватке. Он не спускал глаз с двери. Но она так и не открылась, лишь откинулась металлическая панель, и сквозь ее прорезь он неожиданно увидел бледно-карие глаза на овальном белокожем лице, нежном и гладком, как листья дерева тей-тей, и облачко мягких волос цвета раннего солнца.

Затем услышал смех, прошелестевший словно слабый ночной дождик. Роун ошарашено уставился на нежный алый ротик, белые зубки и кончик розового язычка.

— Ты, — с трудом выдавил Роун, — ты человеческая женщина?..

Она снова рассмеялась, и он заметил тоненькую бордовую ниточку, которая слабо пульсировала на ее белой шее.

— Нет, — прошептал ее голос, напоминающий шепот вечернего ветра в кристаллических листьях дерева-недотроги. — Я — мул.

Пристально разглядывая ее, Роун не в состоянии был оторваться от узкой прорези, — тоненькая шейка, очертания упругой округлости под серебристой одеждой, тонкая талия, изящные линии удлиненных бедер.

— Я видел картинки, — сказал Роун, ощущая, как голос застревает в горле. — Но я никогда, никогда не видел…

— Но у тебя и возможности не было. А папа говорил, что я могла бы сойти и за чистокровную, если не слишком придираться.

Она положила руки на прорезь, такие маленькие, нежные, гладкие ручки. Роун осторожно коснулся одной из них.

— Мулы — это смешение двух гуманоид рас, они никогда бы не смогли создать свое потомство, — сказала она рассеянно. — Мулы стерильны, — продолжала она задумчиво и, взглянув на него, без перехода спросила, — тебе порезали голову, ты плакал?

— Ты можешь, можешь… снять рубашку? — не слыша ее, пробормотал Роун и запнулся.

Все еще улыбаясь, девушка удивленно взглянула на него, а потом, вдруг покраснев до корней волос, рассмеялась, но уже совсем не так, как раньше.

— Что ты сказал?

— Пожалуйста, сними рубашку.

Светло-карие глаза какое-то время растерянно смотрели в голубые глаза Роуна, затем тонкие, мягкие пальчики выскользнули из-под его руки, и он заметил, как что-то серебристое тихо шурша сползло на пол. Девушка словно замерла перед ним, потом медленно повернулась. Роун тяжело, порывисто дышал.

— Я никогда не думал, что бывает такая красота, — выдохнул он.

Девушка сдержанно улыбнулась, плавно нагнулась, подхватила свою одежду и убежала. Роун буквально вжал свое лицо в прорезь, чтобы еще лучше разглядеть ее изящную фигурку в момент, когда она пробегала мимо высокого гуманоида. Проводив ее пристальным взглядом, гуманоид неуклюже подошел к двери камеры и сердито посмотрел на Роуна.

— Черт побери, что случилось со Стеллери? — пролаял он, гремя ключами. — Ладно, землянин, хватит баклуши бить. Я — Наг. Будешь работать на меня, а я тебе кое в чем помогать…

Дверь с лязгом отворилась, Роун вышел, меряя привычным взглядом семифутовую фигуру. Существо назидательно подняло палец, похожий на каменную дубинку.

— И оставь свои бредни, коротышка. Выполняй работу, и все будет в порядке. Я полагаю, тебе нужна какая-нибудь обувь и рубаха, здесь только одежда отличает уродов от животных.

— Кто она? — спросил зачарованный Роун. — Куда ушла?

Наг удивленно уставился на него.

— Да ты что, спятил, коротышка? Брось думать о Стеллери — для тебя она Стеллери. А вообще-то она танцовщица, и у нее нет времени на уродов и уборщиков. А ты — уборщик, смотри себе под ноги да получше убирай. И кстати, наблюдай за своим зеленолицым. А теперь идем.

Роун следовал за неуклюжим гуманоидом по сильно резонирующим коридорам, буквально сотрясающимся от рева вентиляторов, многоголосого гула, шарканья неисчислимых ног. Наконец они добрались до плохо освещенной комнаты с раскрытыми шкафчиками, полки которых были завалены тряпьем и каким-то неизвестным Роуну оборудованием. Наг вытащил большую сумку с поношенной одеждой и вытряхнул ее на пол.

Роун стал копаться в образовавшейся куче. Отбросил лифчик, который подошел бы миниатюрной Стеллери, трубку с молнией, похоже, из кожи гуманоида, шестиугольный корсет, стянутый проволокой, и марлевую вуаль. Но вот он наткнулся на простую рубаху с пуговицами, правда изрядно великоватую, обнаружил прекрасный пояс из гибких металлических звеньев, оказавшийся под стать его тонкой талии, удалось отыскать и пару высоких сандалий.

Наг хмыкнул.

— Теперь отправляйся вниз, на палубу «С», ребята скажут, что тебе делать, — распорядился он. — И не ищи приключений!

Роун в лифте спустился на палубу и сразу же ощутил удушающую атмосферу конюшни — огромного металлического помещения, эхом разносящего визг и хрюканье его обитателей, шарканье и клацанье их копыт, скрежет их когтистых лап. В дверных прорезях виднелись лохматые шкуры — черные, розовые и темно-коричневые; блестящие, чешуйчатые, пупырчатые, гладкие туши; завитки волнистых хвостов, когтистые конечности и беспрерывно шевелящиеся щупальца; лучики света мерцали на рогах, клыках и бивнях.

— А, это ты, сукин-ин сын-ын, — долетело до Роуна эхо.

Роун обернулся. Из-за массивной решетки на него уставился злой взгляд семифутового искана, его трехпалая рука протянулась сквозь прорезь, стараясь схватить Роуна. Вторая его рука походила на болванку из грязных бинтов. Айск потряс ею.

— Этой-ой рукой-ой я работал-ал. Ты покале-чил-ил ее на всю жизнь-изнь.

— Отлично, — выпалил Роун, — я и вторую тебе обработаю!