Шутка Вершителей (СИ) - Литвинова Елена

Кое как дотерпев до обеда, ровно в назначенное время мы стояли рядом с кабинетом главы. Папа расстегнул полушубок и снял шапку, и, хотя в помещении было не жарко, я увидела, как с его лица катится пот.

— Как ты? — спросила у него.

— Всё хорошо, не боись…

Когда Арьяна позвала к себе, мне показалось, что папу шатает. Я захотела подхватить его под руку, чтобы он не упал, но тут же выпрямился и спокойно дошёл до предложенного стула.

— Познакомьтесь, это — наш почётный житель Ваухан Ньево, кузнец и оружейник, и его старшая дочь Рокайо Ганн, поселковый лекарь, вдова, — услышала голос Арьяны и встала сразу же за спиной отца. И теперь я осмотрела тех, кто присутствовал тут же, в кабинете главы. За её столом сидели трое.

Это были мужчины разного возраста с бритыми головами и в одинаковых строгих чёрных костюмах. Один, высокий и худой, среднего возраста, смотрел на нас с отцом светло-голубыми глазами представителей старой аристократии. Двое других — юноша крепкого телосложения со странным рисунком на голове и пожилой мужчина с карими глазами и морщинистым лицом, на нас едва взглянули. Они продолжили смотреть на чашки с чаем, которые им предложила Арьяна.

— Это ваша дочь и сестра помогла скрыться чужаку и сама сбежала с ним во Врата? — очень тихо спросил голубоглазый, глядя одновременно и на меня, и на отца. Я сама не понимала, как это у него получалось. Тут мой отец закашлял, а я только сцепила руки в кулаки и выпрямила спину: отвечать на вопросы жрецов придётся мне.

Весь народ Адании испытывал страх и трепет перед Верховными. Эти люди посвящали свою жизнь служению Адании. И за это она награждала их. Кому-то за верную службу она давала дар предвидения, кому-то — неуязвимость в битвах, кому-то знания.

Какими дарами обладали именно эти жрецы, я не знала. От этой мысли у меня по коже пробежали мурашки.

— Глава, извините, можно расскажу я?

Арьяна посмотрела голубоглазого, тот слегка кивнул ей.

— Говори, Рокайо, и ничего не скрывай!

Я удивилась такой фразе и на секунду задумалась: а нужно ли рассказывать именно всё? И то, что Арьяна собиралась отпустить чужака, если бы он оставил в покое Миладу?

Но отступать было нельзя: жрецы были единственными людьми, кто сейчас мог нам помочь в поиске сестры.

Я начала свой рассказ, который, почему-то, оказался очень коротким. Молодой и старый так ни разу в нашу сторону и не посмотрели, а голубоглазый не сводил с меня глаз. Когда я замолчала, он спросил:

— Витер, что — ложь, и что — правда?

Старый тут поднял на меня свои глаза из под кустистых бровей и улыбнулся краешком губ.

— Всё — правда, девушка не врала, когда рассказывала, — я уже с облегчением расслабила кулаки, кажется, проверка была пройдена, — но… она кое-что не договаривает…

— Что? Горент, помоги нам!

И тут встал из-за стола молодой. Он был очень невысок, почти с меня ростом, а я даже для женщины была маленькой. Он сделал ко мне шаг и протянул руку.

Я, как заворожённая, смотрела на эту тянущуюся ко мне, как змея, руку. Казалось, что она становится всё длиннее и длиннее, и сейчас его пальцы коснуться моего лица. Меня начало мутить, и тут странный голос врезался мне в мозг:

"Говори, что тебе сказал чужак, говори!"

Я не могла противиться этому голосу и открыла рот, чтобы, как на духу, рассказать всё о моих снах и предсказании, но чужеродная сила вдруг вторглась в моё сознание и не дала мне вымолвить и слова. Рука, тянущаяся ко мне, исчезла, и я услышала вскрик и голос отца:

— Что тут происходит?

— Это не Великая, не её мощь, — вдруг писклявым голоском проговорил молодой, — сила не из нашего мира…

— Колдун мог поставить такой блок? — подал голос голубоглазый, пока я пыталась отдышаться. Отец поднялся со стула и обнял меня за плечи. Арьяна тоже подошла ко мне и стала странновсматриваться в моё лицо.

— Нет, такое человеку не по силам. Блок на воспоминания стоит на самом глубинном уровне, который доступен только Создателям…

Дальше я уже не вслушивалась, уткнувшись лицом в горячую отцовскую грудь, пропахшую домом и кузней.

— Глава, мы можем идти?

— Отец, а как же Милада? — только начала говорить я, как отец шепнул мне на ухо:

— Тут как бы тебя не ещё не потерять, Рокайо, пойдём домой, пока жрецы заняты.

Когда мы уходили, те действительно о чём-то негромко спорили, и мы, кивнув Арьяне, поспешили уйти.

— Она хоть не забудет их расспросить? — по дороге заговорила я.

— Узнаем, когда они уедут… Нечего дёргать рыжуху за хвост…

Мы дошли до дома, а там отец потерял сознание.

Три дня мы с мамой сражались за его жизнь. Всё таки та прогулка к Вратам и нервное напряжение из-за побега дочери сильно сказались на моём отце. Болезнь вцепилась в крепкого мужчину, как кузнечные клещи, и вытравить её из его организма было не просто. Мы с мамой ухаживали за отцом по очереди. Я тайком наблюдала за своей родительницей: мне не нравилось её спокойствие, какое-то странное, слишком неестественное.

По моему мнению, мама не должна была так себя вести после исчезновения Милады. Какой-то лихорадочный блеск в её глазах смущал меня.

Нас навестила Арьяна, но узнав, что отец серьёзно болен, отложила разговор о жрецах, Вратах и чужаке. Приходил Атрон, интересовался, когда откроется кузня, посидел на кухне, повздыхал. Отцу не становилось ни лучше, ни хуже.

Но на четвёртый день он ненадолго пришёл в себя и сказал мне, сидевшей тогда около его постели:

— Где… Рамина? Где… она…

— Сейчас позову, отец, сейчас, только выпей!

Прибежала мама, услышав мой голос.

— Рокайо, оставь нас… на минуту… — попросил отец, и я вышла. Мне хотелось послушать, что он скажет матери, но в коридоре крутились Бертин и Авидея, а при них подслушивать было не правильно, и мы с детьми уселись на кухне, дожидаясь прихода бабушки.

Когда та вошла, я поняла, что что-то произошло между отцом и ею.

— Мама?

В глазах матери блестели слёзы, а ещё появилось страшное выражение пустоты и боли.

— Мамочка, что происходит? Авидея, одень Бертина и погуляйте во дворе!

Авидея, как никогда, была очень послушна. Неужели последние события заставили её изменить своё поведение?

— Айо, всё хорошо, детка, всё нормально, — мама попыталась отговориться от меня, но я не дала ей это сделать.

— Мамочка, правду, — я подошла к ней и схватила за плечи, — хватит секретов! Они не приводят ни к чему хорошему!

— Твой отец… он…

— Говори, мама, смелее…

— Он запретил мне идти искать Миладу… Запретил…

— И куда бы ты пошла, мама?

— Во Врата… Доченька оставила мне подсказку… Я нашла это под её матрасом…

Мама достала из-за лифа свёрнутую в трубочку бумажку и отдала её мне. Я открыла её и поразилась: там была нарисована последовательность символов, которые нажал по очерёдно чужак. И стояла маленькая приписка: "второй глас Вена, третий — нельзя, ждать начала".

— Так что, Милада готовилась, и ты знала об этом?

— Айо, прости меня… прости…

— А ты собралась за ней? — мама только кивнула в ответ. — Ты сошла с ума! А как же отец? твои внуки, в конце концов! А я? Или я перестала быть твоей дочерью?

У мамы из глаз потекли слёзы.

— Ты… уже… взрослая, Айо… Справишься…

— И твоя Милада, мамочка, тоже уже взрослая! — крикнула я. — И пора ей самой научиться расхлёбывать последствия глупых поступков! В её возрасте я уже ходила беременная вторым ребёнком, мама! А ты и отец всё утираете ей сопли под носом!

От моих грубых слов лицо мамы перекосило и она заплакала.

— Отец, — потом сказала она, — он пообещал мне, что как выздоровеет… так отправиться за Миладой…

И в её глазах была вся надежда Адании.

— Ну уж нет! Она сама выбрала себе судьбу и дорогу! И я не позволю ни тебе, ни отцу, в таком преклонном возрасте бросить всё и умчаться в неизвестность! Только через мой труп!

Тут в спальне застонал отец, и я помчалась к нему, прихватив пузырёк с настоем и тряпочку для обтираний.