Следующей зимой (СИ) - Кейт Рона
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последней уходила, как ни странно, Эля. А я думала, что она уже давно покинула вечеринку. Она много болтала, прощаясь. Хвалила вечеринку. Как будто это я ее организовала… Просила звонить и писать ей. Я не стала уточнять, что у меня нет номера ее телефона и обзаводиться им не собираюсь.
Я оглядела творящийся в квартире ужас… Ладно снова включу режим Золушки, соберу крупный мусор и пустые бутылки.
Дверь Машкиной комнаты открылась и оттуда появился Звягинцев. Я замерла. Думала, что уже никого не осталось.
Последнюю фразу я произнесла вслух.
— А ты? — спрашивает он. Он не в духе, брови нахмурены.
— Я?
— Собираешься уходить?
— Нет.
— Почему?
Какой-то тупой разговор. Что он хочет?
— Потому что.
— Вызывай такси.
— Я останусь с Машей, — твердо произношу я.
— Иди домой, — напирает он. — Я останусь с ней.
— А почему это ты?
— Ну не ты же!
Не могу больше сдерживаться и закатываю глаза. Самый идиотский разговор за всю мою жизнь. Как слепой с глухим.
— Хрень какая-то, — не выдерживаю я. — Я остаюсь, и точка!
— А тебя можно здесь оставить?
Я сужаю глаза, пытаясь понять, что он имел в виду. С какой стороны ни посмотри — все равно какую-то чушь несет.
— На что ты намекаешь?
— Да так… — он осматривает меня с ног до головы и слегка кривит губы. А мне хочется ему врезать чем-нибудь тяжелым.
— Знаешь, что? Иди на хрен. Я даже оплачу тебе туда такси.
— Денег не хватит, деточка.
Я рычу на этот его снисходительный тон. Ему не удастся меня выставить! Фигушки! Иду к комнате Маши, он преграждает мне путь, я ловко огибаю его и берусь за ручку, он хватается поверх моей руки и не дает мне повернуть. Мы оказываемся чуть ли не нос к носу. Больно сжимает, не давая мне пошевелить кистью.
— Руку убери.
— Свалишь?
— Нет!
— Тогда не уберу.
— И как мне свалить, если ты мне уже все кости раздавил?
Он разжимает пальцы. А я нажимаю на ручку, пытаясь забежать внутрь. Но он выбивает из меня весь дух, оттолкнув от двери, хватает за запястья и припирает к стене. Уверена, в моих глазах пылает бешеное пламя. Убиваю его взглядом. А он — меня. В моих глазах зеленоватые молнии, в его карих — пожар. Кто кого?
Сбиваюсь на веснушки на его носу, но тут же возвращаюсь к глазам. Он ухмыляется. Ненавижу высоких, шея затекла смотреть наверх.
В тот же момент он отпускает мои руки и идет на кухню.
— Что встала? Помогай прибираться. Тебя же за этим пригласили?
— Мудак! — взрываюсь я. Моя ярость требует выхода, и я толкаю его в спину.
Звягинцев разворачивается.
— Вышвырну за шкирку, если будешь руки распускать, — он обманчиво спокоен. Мне вообще-то немного стыдно, ну еще не хватало его совочком по голове ударить, как в детском саду.
Молчу, чтобы не назвать его как-нибудь «ласково».
Следующие полчаса мы молча собирали по мусорным пакетам бутылки, разбросанные остатки еды, стаканчики. Потом Звягинцев запустил робота-пылесоса.
Сна ни в одном глазу. Я надеюсь, что парень уже наконец уйдет, но, похоже, он ждет того же от меня.
— Не уедешь? — спрашиваю.
— А ты?
Ясно. Подхожу к кофемашине — ничего не понимаю, что тут нажимать. Может, где-нибудь в ящиках найдется растворимый кофе?
Звягинцев достает две кружки, открывает какие-то лотки в машине, подставляет кружку, что-то нажимает. Когда напиток наполняет кружку, он ее забирает и усаживается за стол. Я недоуменно провожаю его взглядом. Засранец! Я фыркаю. Он делает вид, что меня нет.
— Сделай мне кофе! — бурчу я. Затем уже мягче добавляю «пожалуйста».
Я все же получаю свой кофе и устраиваюсь напротив. Мы в полной тишине медленно потягиваем напиток. Исподлобья кидаю на него недобрые взгляды.
В какой-то момент Звягинцев расслабленно откидывается на спинку стула и, наклонив голову, начинает на меня пялится. Играем в гляделки?
К сожалению, я не сильна в этой игре. Звягинцев смущает меня, и я опускаю глаза и делаю вид, что у меня в кружке происходит что-то невероятно интересное.
В конце концов мы расходимся по комнатам: я в Машину, он — в Петькину.
Подсвечивая себе телефоном, выуживаю из комода две Машкины пижамы. Вся взмокла, но всё же смогла сменить ей джинсы на спальные шорты, а вот с верхом засада. Она дрыхнет и никак не реагирует на мои попытки разбудить. Ну и ладно, пусть спит так. Вытягиваю из-под нее одеяло и укрываю. Быстро переодеваюсь сама и тоже юркаю на кровать. Здорово иметь такое огромное спальное место.
Не стоило пить кофе, теперь-то точно не усну. Пишу маме сообщение, что ночую у Фомичевой, хотя и так днем предупредила, что, скорее всего, так и будет.
В голове миллион мыслей. Вспоминаю момент в холле, когда смотрели друг другу в глаза. Тогда я была в бешенстве и ни о чем не думала. А сейчас эта сцена выглядит совсем не так. Боже, что на меня нашло?
«А тебя можно здесь оставить?» Что? По его мнению, я что, могу что-то сделать подруге? Или намек, что обнесу хату?
Вот урод!
Чуть не отправилась к нему выяснять отношения.
39 дней до зимы
На улице шуршал дождь, через приоткрытое окно в комнату проникал ледяной воздух. Машки не оказалось в кровати.
Может, остаться на весь день здесь, под одеялком?
Фомичева, видимо, решила проветрить комнату, чтобы избавиться от «ароматов» вчерашнего кутежа, и заодно проверить, сколько я выдержу на холоде — даже под одеялом пробирали мурашки.
— Криокамера у тебя так себе, очнуться в 3000 году мне не грозит, — укорила я подругу, ковыляя на кухню и заметив еще из холла, что Машка распласталась на столе. Вот она — расплата за вчерашнее.
Я плюхнулась на соседний стул и только тогда разглядела, что Фомичева здесь не одна. Прислонившись пятой точкой к гарнитуру, стоял Звягинцев с кружкой в руках. Витал запах кофе и яичницы.
— Очень громко топаешь, — донеслось от груды чего-то, смутно напоминающего Фомичеву. — И уберите еду… меня сейчас стошнит!
Я отвела глаза от Звягинцева в одних джинсах, забрала тарелку с яичницей и принялась есть.
— Это не тебе, вообще-то, — бросил он.
— Она не хочет, не пропадать же добру.
Я взяла Машину кружку и сделала приличный глоток.
— Для тебя, что ли, старались?
